Формула счастья. Часть 14. Немного о прекрасном...

Продолжение.
 
Начало: Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9, Часть 10, Часть 11, Часть 12. Часть 13
 
В одно из наших воскресных посещений семьи Коганов Руфь моисеевна попросила меня поговорить с дочерью своей подруги.
 
- Анечка хочет поступать в "Муху"... Не мог бы ты посмотреть ее работы и что-нибудь посоветовать?
 
Я удивился. Разве Руфь Моисеевна не может это сделать сама? С ее-то опытом и образованием?
 
- Ах, да разве она меня послушает? Я для нее - старая глупая тетка, да еще мамина подруга... Она подумает, что меня ее мама подговорила.
 
Начинаю понимать.
 
- Ясно. Давайте подробнее, о чем Вас должна была подговорить мама, и в чем собственно проблема? Ведь не в том, чтобы дать квалифицированный совет по рисунку и живописи?
 
- И в этом тоже... - Она замялась. - Дело в том, что Анечка, конечно, талантливая девочка, но слишком уж самоуверенная. Способности есть, но ведь нужна еще и хорошая техническая подготовка! А она: "Я так вижу!"
 
- Так пусть поступает! Когда завалится - ей в аппаляции все и скажут... Поймет, что одного таланта мало, что надо работать. Если действительно есть сильное желание - подтянется за год и будет снова пробовать. Ей же не в армию...
 
- Да, но Соня опасается, что провал на экзаменах станет для Анечки большим ударом... Она такая... максималистка! И вдруг ей там скажут это в такой резкой форме, что она вобще бросит рисовать?
 
- Сколько лет девочке?
 
- Восемнадцать.
 
Я хочу ей сказать, что если в таком возрасте человек действительно увлекся искусством, но ничьи слова не заставят бросить кисть. Конечно, безжалостная критика (а Мухинские профессора нежностью обращения не отличаются) может оказаться серьезным ударом по самолюбию... Ну, так это - не смертельно! А для чересчур "гениальной" юной "художницы", может, и полезно. А уж если девочка и в самом деле так гениальна, как о себе думает, то в Мухинской приемной комиссии достаточно разумных и адекватных людей, которые это смогут разглядеть и оценить... Вон, Райку-то взяли на "ткани" без проходного балла и с тройкой по академическому рисунку! А все почему? Да потому, что такого чувства цвета, композиции, такой фантазии, экспрессии и неординарного творческого подхода, как у нее - действительно днем с огнем поискать! И это при том, что натюрморты и пейзажи Райка писала исключительно "под градусом". Без этого ей, понимаешь, не отрешиться от бренной реальности... И ведь закончила с отличием! "Муха" с красным дипломом - это вам не фунт изюму! Вот только по специальности она проработала не больше месяца... Предпочла при первой же возможности сменить трудный и увлекательный хлеб дизайнера по тканям на гораздо более денежную профессию - администратора "агентства знакомств и организации досуга" - проще говоря, борделя.
 
Внешний имидж Раи как нельзя лучше соответствовал ее деятельности: яркая "знойная" наружность, наглая улыбка и бесстыжий взгляд. Матюги через слово. Меткие, но настолько циничные замечания, что коробило даже бывалых. одетая всегда в обтягивающие джинсы или плотные брюки и такие же обтягивающие яркие кофточки с вызывающе низким декольте, она рассекала вразвалочку, с силой вколачивая в асфальт каблуки-платформы. Настоящая бандерша из американского комикса. Те, кто не знал Раю близко, очень удивился бы, что она ведет скромный и вполне благопристойный образ жизни - никаких гулянок и оргий, никаких случайных связей... С тех пор, как ее первый любимый и единственный был отправлен родителями в Америку и забыл о ее существовании, Рая долго никого к себе не подпускала. Только недавно в ее личной жизни наметилось потепление в виде задумчивого длинноволосого балласта по имени Валерик. Валерик был старше Раи лет на пять, но Рая относилась к нему, как настоящая маменька. Обихаживала, завязывала шарфик, ругала за разгильдяйство и... давала деньги. Валерик просто плыл по течению в темпе норштейновского "ежика в тумане". Его все устраивало. Он периодически изменял Рае, но не боялся ее потерять. Не имея постоянной работы, Валерик не испытывал финансовых трудностей, сидя на шее у родителей. Что их с Раей связывало, мало кому было понятно. Может, притянулись, как противоположности? Ведь их жизни были прямо-таки зеркальным отражением друг друга. Тунеядец-Валерик не мог довести до конца ни одного дела, за что бы ни брался. Несколько раз поступал в разные учебные заведения, но все бросал. С любой работы испарялся сразу же, как только до него доходило, что тут надо не просто явиться на работу в течение дня, а еще что-то там делать... Максимум, на что его иногда хватало - это торговать книгами с лотка возле метро... И то до тех пор, пока зачитавшись очередным новым изданием Ницше или Кастанеды, он не проворонивал товар... Заканчивалось это всегда одинаково: Рая возвращала за него долг, Валеру отпускали с миром, он пару месяцев отдыхал "от перенесенного унижения", а затем пытался устроиться на новое место. И все же одно неоспоримое достоинство у Валерика было: он был на редкость здоров. Несмотря на астеническое сложение и внешний вид совершенного доходяги, он даже простудой никогда не болел. То ли в юности закалился, путешествуя "в поисках Шамбалы" автостопом и ночуя на вокзалах и чердаках, то ли просто наследственность хорошая. У Раи все складывалось с точностью до наоборот. С восемнадцати лет она училась и работала. Не гнушалась ни метлой, ни стройкой, ни присмотром за старыми маразматиками, измотавшими нервы родным своими капризами. После окончания института выбор между творчеством и деньгами перед ней не стоял - Рая не задумываясь, предпочла деньги. Сама она была не избалована, никогда не грезила о "красивой жизни". Объяснялось все просто: Рая содержала родителей-алкоголиков. Поделать с этой бедой ничего не могла, стараясь хотя бы как-то регулировать объем потребляемого ими спирта. Иногда "предки" Раи "слетали с катушек" - пропивали какую-нибудь дорогую вещь и устраивали настоящий дебош с дракой между собой, битьем посуды и стекол... Разгневанная Рая, залепив по морде одному и другой, растаскивала их за шиворот по разным комнатам и запирала на ключ, а сама принималась за уборку. Пару раз мне и тете Саре случилось оказаться свидетелями данного действа... Декорации впечатляли. Даже втроем мы провозились около двух часов, чтобы только выбросить обломки. Но даже после нашего вмешательства возникала ассоциации с кадрами хроники стихийного бедствия - наводнения какого-нибудь или торнадо... На следующий день Рая делала протрезвевшим и посмирневшим "предкам" уже словесную выволочку:
 
- Ублюдки! Алкаши чертовы! Сдам вас в дурдом, б...! Не могу больше, суки!
 
- Раечка, доченька, не надо! Мы больше не будем! - хором умоляли мучимые похмельем супруги, охая и прикладывая примочки к синякам, которые сами же друг другу наставили. И Рая оттаивала. Немногие из друзей, знавших об "изнанке" жизни "супергерл", пожимали плечами: "Да и правда, сколько можно? Сдать их в дом хроников - и делов-то!" Но Рая только обреченно вздыхала:
 
- Да как же... родные ведь люди, у них кроме меня - никого. Куда же я их...
 
У Раи была хрустальная мечта - родить ребенка. И в этом она возлагала серьезные надежды на Валерика. Что ни говори, а парень он симпатичный, гены хорошие, да и безмозглым не назовешь... лентяй просто. Но увы, После первого выкидыша (когда в восемнадцать Рая узнала, что ее любимый отправился в Америку на ПМЖ, а ее с собой не берет, Рая с горя напилась и влипла в историю. Ее сильно избили. Обнаружили Раю прохожие, вызвали "скорую". Что была беременна, Рая поняла только в машине, когда потеряла ребенка, не доехав до больницы) Рая никак не могла доносить. Но не оставляла надежды. Испробовала разные лечебные методики, уже долгое время не прикасалась к спиртному, запрещала пить Валерику... впрочем, он и так не был пьяницей.
 
Ее "матросская" походка тоже имела скрытую причину. В детстве отец по-пьяни уронил на Раечку кастрюлю с кипящим компотом. Обширный ожог, несколько операций. У Раи была удалена часть икроножной мышцы и пятки. Раскачиваясь и пританцовывая, как матрос-анархист, Рая весьма успешно скрывала хромоту. По этой же причине никто никогда не видел ее в юбке. Ну, а "голливудский оскал" выработался у нее от привычки скрывать за натянутой улыбкой гримасу боли... Несмотря на то, что прошло много лет, ходить ей по-прежнему было больно. Иногда. Но она не могла позволить себе быть слабой.
 

(Продолжение следует)