Формула счастья. Часть 13. Вечеринка.

Продолжение.
 
Начало: Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9, Часть 10, Часть 11, Часть 12.
 
Близился Новый год. Машу как подменили. Она засела за учебники. Несколько рефератов, конечно, пришлось написать мне - она просто физически не успевала. Журналы и гороскопы отправились в помойку. Ровно в двадцать три ноль ноль достаточно было строгого взгляда и напоминания: "Ма-аша?", чтобы телевизор был безропотно выключен на любой середине фильма. Из всей имеющейся одежды для выхода на улицу была выбрана самая скромная и непритязательная. Косметика поселилась в дальнем шкафчике, чтобы извлекаться лишь по особым случаям. Маша как будто несколько очнулась из какого-то забытья и из заигравшейся в принцессу инфантилки превратилась в послушную прилежную девочку. На смену надкусанным шоколадкам и пепси-коле пришла прописанная докторами варено-пареная диета, дополненная свежими овощами и фруктами. Маша даже сама себе иногда начала что-то готовить по рецептам, выписанным из календаря... Я не видел другого объяснения такой перемене кроме того, что мой новый метод "дрессировки кнутом и пряником" вместо "шанса доверия" неплохо действует. Или девочка правда одумалась и повзрослела? Кто знает... Пока еще прошло слишком мало времени, чтобы сказать что-то определенное.
 
Мы сдали почти все. На каникулы остался лишь один "хвост", но это уже не так страшно, как три двойки за полугодие.
 
Незадолго до новогодних праздников я решил поощрить Машу небольшой дружеской вечеринкой. Пригласил кое-кого из своих, и Маше тоже предложил пригласить ее друзей. Как я и предполагал, друзей у Маши не оказалось, кроме одной подружки, которую в гости... не отпустили! Что ж, пусть познакомится с моими друзьями. Компанию своего возраста и старше я постарался разбавить кем-то ближе по возрасту к Маше, чтобы ей было не так скучно. Впрочем, Маша и не скучала. Как она говорила: "Я теперь все поняла, и мне ничего не нужно, кроме простой семейной жизни. Я перебесилась и взялась за ум". Было смешно слышать, как она повторяет мои фразы, будто это ее собственные выводы, пришедшие по зрелом размышлении... Теперь мне стало чуточку ясно, откуда она взяла свою прежнюю дурацкую манеру поведения - это была дикая смесь из наставлений родителей, диалогов, подсмотренных в мелодрамах, глупостей, вычитанных в журналах и каких-то обрывков, нахватанных за две недели из окружения Лехи. Моя основная ошибка была в том, что я пытался дать свободно развиваться тому, что там и не ночевало - у девочки просто нет собственных поведенческих установок! Как нет ни убеждений, ни моральных принципов, ни схемы поведения. Она полностью принимает то, что ей навязано извне. Не нужна ей эта свобода, за которую так борются многие подростки, она ее только тяготит! Непонятным остается, почему же она все-таки сбежала... Что побудило ее выйти из поезда, не доехав до бабушки? Я был уже почти уверен, что это не было обдуманным планом, что желание возникло спонтанно... под действием чего? Но это я тоже попробую выяснить. Правда, чуть позже.
 
Маша помогала накрывать на стол, и я ею залюбовался: в чистеньком передничке, с убранными в низкий хвост волосами, она сосредоточенно резала ветчину, стараясь не сбиться с вертикали. Холодный сумеречный свет падал на ее тонко очерченный профиль, растушевываясь мфгкой тенью на щеках, как это бывает на полотнах старинных голландских мастеров. От всего ее облика веяло чистотой, покорностью и гармоничным покоем... От "нашкодившей кошки" не осталось и следа. Я подождал, пока она закончит, обнял ее сзади за плечи и поцеловал в шею. Маша мягко улыбнулась и прильнула ко мне. В скромной домашней одежде она особенно напоминала Ассоль - нежную и застенчивую. Я представил, что мы могли бы с ней жить в аккуратном светлом домике на берегу моря, где за стенами кричат чайки, а из окон видна сохнущая сеть... И аистиное гнездо на крыше. И старая, но добротная потемневшая лодка с черной цепью в камнях... Да, в эту картину Маша вписывалась гораздо органичнее, чем в бурный ритм современной жизни.
 
Вечером Маша старательно исполняла роль гостеприимной хозяйки. Она сердечно улыбалась моим друзьям, следила, чтобы никто не оказался обделен столовыми приборами, подавала салфетки и проворно убирала грязную посуду. Ее участие в разговоре было скорее номинальным, но даже произнося какую-нибудь очевидную глупость, или отвечая невпопад, Маша так трогательно и доброжелательно улыбалась, что все были очарованы ее милой непосредственностью. В довершение Маша так разошлась, что пригласила всю честную компанию "летом на пикник на машине, которую нам дарит папа". Я ее несколько осадил, напомнив, что если папа дарит машину, это еще не значит, что мы ее берем. А если бы и так, то столько народу в одну тачку все равно не влезет. И вообще... до лета еще дожить надо.
 
Особенно понравилась Маша Сарочке - моей бывшей сокурснице. Саре было двадцать пять, но выглядела она старше и солиднее. еще сбегая с практики, мы пользовались этим, выдавая ее за преподавателя. Называли все Сарочку не иначе как "тетя Сара". Они с Машей тут же зацепились языками на только им понятные темы... Я-то, хоть убей, так и не научился отличать "кошерные" блюда от всех остальных.
 
Серега и Славик во время перекура на балконе открыто выразили свое "ку" насчет Маши. А главное, насчет того, как вообще мне подфартило - богатенькая семейка с двумя машинами, пятикомнатной квартирой и дачей, полный "асисяй" с тестем и тещей, послушная жена, которая только и делает, что в рот смотрит, ловя каждое слово. Чуть что, сразу: "Не знаю, спрошу у Вити!", "Как муж скажет, так и будет!" Это ж надо было такую найти среди нынешних телок, у которых эмансипация аж прет изо всех дыр!
 
Девятнадцатилетний музыкант Паша слушал эти рассуждения с видимым отвращением. В его тщедушной груди билось сердце благородного рыцаря, и он ненавидел цинизм. Но молча терпел весь этот базар. И только когда ребята ушли, тихонько заметил: "Какая она красивая! Повезло тебе..."
 
Не в восторге от Маши оказалась только Рая - наша местная "супергерл", обладательница голливудской улыбки, бюста то ли шестого, то ли седьмого размера и повадок портового грузчика.
 
- Че ты в ней нашел? Она ж пипетка еще! И дура непроходимая... И это - после Настюхи! Б... твою... что у тебя со вкусом? А куда ее предки смотрят, я ваще не врубаю! Кстати, кто ее накрасил, твоя мама, что ли?
 
- Не, сам.
 
- То-то и видно, что художник поработал. Не может быть, чтобы она так умела. И долго ты намерен ей сопли вытирать? Не надоело?
 
- Пока нет.
 
- А-а... ну, когда надоест - звякни. Я те классненькую девочку подгоню.
 
- Да пошла ты со своими шлюхами! Думаешь, меня за это на бабки раскрутить?
 
- Да не, бесплатно! - Рая лыбится во все свои тридцать два квадратно-фарфоровых и, когда двери лифта закрываются, бурчит: - И что это тебя на малолеток потянуло... стареешь, что ли?
 
Дольше всех задержалась Верка - моя бывшая одноклассница и любовница... тоже бывшая. Она быстренько "пролистала" Машу, задав как бы между делом, несколько вопросов, кинув пару "пробных камешков" и поглядев на реакцию. И, удовлетворенная "осмотром объекта", потеряла к ней интерес.
 
Этикет требовал завершать визит. Но мне очень не хотелось вот так вот расставаться с Веркой. С тех пор, как она в 18 лет вышла замуж и укатила к черту на кулички, мы виделись не больше одного раза в год, да и то урывками, когда Верка приезжала навещать родню. Я соскучился. Верка поняла мой взгляд и попросила "проводить ее до метро", а то "на улице темно и страшно", дворы-колодцы и все такое... Это было сказано, конечно, для Маши. Потому что веркин отчий дом располагался на соседней улице, в полутора минутах ходьбы по светлому и оживленному проспекту.
 
Мы вышли из подъезда, она взяла меня под руку, и мы пошли гулять, как когда-то, по темным переулкам микрорайона.
 
Некоторое время мы шли молча. Потом Верка спросила с осторожным сомнением:
 
- А тебе с этой Машей... не скучно?
 
- В смысле?
 
- Ну, с ней же поговорить не о чем.
 
- Она мне не для этого. поговорить я и так найду с кем. Вот, с тещей, например.
 
- Тогда зачем? Она ведь даже, насколько я тебя знаю, даже не в твоем вкусе...
 
- Подумаешь! - засмеялся я, - Вкус - величина переменная! У меня широкие допуски...
 
- Ага, только раньше ширина твоих допусков измерялась все больше обхватом груди!
 
- Ну, так то было раньше! - Подмигнул я Верке... Мы с ней всегда понимали друг друга с полуслова.
 
Мы влезли на спинку обледенелой скамейки, смахнули с нее снег, сели и закурили.
 
- И все-таки, - вновь спросила Верка, - Зачем она тебе? Ведь жалко девочку. Она тебя, кажется, по-своему любит.
 

- Во всяком случае, возможно, это максимальная любовь, на которую она способна, - согласился я.
 
- Так ведь страдать будет, когда бросишь. Не стыдно?.. Ах, да, совсем забыла, совесть - слово не из твоего лексикона! - И она снова засмеялась.
 
- Да я ваще-то жениться на ней собрался.
 
- Почему на ней?
 
- Так ты же за меня не пошла! - попытался я отшутиться.
 
- Так ты мне и не предлагал! - кокетливо фыркнула Верка.
 
- Конечно! - подхватил я, - Потому что с тобой жить невозможно! Ты же сволочь!
 
Мы опять посмеялись.
 
- И все-таки, серьезно продолжала Верка, - Она совсем дите.
 
- Но это же хорошо. Буду делать из нее что-нибудь ... удобоваримое. Вот из тебя-то хрен чего уже сделаешь!
 
- Думаешь, получится?
 
- А у тебя - получается? Как там твой "медведь"? Помню твое письмо: "Медведь ЧИТАЕТ!!!" Как успехи, товарищ "Запашный"?
 
- Ладно, не будем об этом... Видишь ли, если ты решил ваять себе Галатею, то ведь для этого настоящий мрамор нужен, а тут - явно не мрамор...
 
- Точно! Не мрамор. Скорее пластилин. Лепи - не хочу!
 
- Вот я и говорю - не скучно? Без сопротивления материала-то?
 
- Ага, у тебя, я смотрю, сопротивления зато - выше крыши... Да нет, просто быстрее так, понимаешь? Это у тебя времени до хренища, можешь себе позволить с резцом помаяться. А я сразу трех зайцев убиваю: во-первых, вот это самое место в "картинке жизни" я занял прямо сейчас, я ведь ждать не могу. Во-вторых, жена и ребенок в одном флаконе - это у меня как раз на первое время... Потом постепенно выращу из нее себе жену на потом... когда-нибудь родим ребенка - и в будущем у меня будут жена и ребенок уже по-отдельности - все, как у людей.
 
- А если "потома" не будет?
 
- Вот на этот случай я и живу сейчас так, как живу. То есть, в настоящем времени, понимаешь? Не будет - значит не будет! А ты, что ли, плакать станешь?
 
- Я-то... а может, и стану. Но при чем тут я? С девчонкой что будет? Ты вообще уверен, что если настанет это "потом", для нее там найдется место?
 
- Почему нет? Доживем - увидим!
 
Мы опять поржали, и, прежде чем расстаться, Верка окинула меня удивленным взглядом.
 
- Слушай, а ты правда от тачки отказался? Почему?
 
- На фига она мне...
 
- Так продал бы! И тебе хватило бы на все твои... предстоящие расходы.
 
- Не-е, как-то совсем некрасиво получается. Он ведь хочет, чтобы мы с Машкой на ней ездили, а не продавали.
 
- Тебе-то что?
 
- Я его уважаю. Хороший он мужик. Добрый, порядочный... Да и вообще, продажа подержанной тачки все равно бы погоды не сделала. А мне и так хватит. Зря я, что ли, столько ишачил на этой каторге?
 
Мы докуривали уже по третьей. Перехватывая сигарету то одной, то другой рукой, Верка совала замерзшие пальцы мне в карман - греться.
 
- Тебя Маша не заждалась?
 
- Ничего, подождет.
 
- Ладно, холодно уже, пошли.
 
Мы остановились перед ее домом. Обычно в этом месте мы целовались на прощание. Верка привычно тянется ко мне губами, я отстраняюсь. Она обиженно-ехидно усмехается:
 
- Что, вошел в роль примерного семьянина?
 
- Ну... типа того! - Отвечаю ей такой же кривой усмешкой. - Ладно... пока.
 
- Ага... смотри, из пластилина мраморную статую не сделаешь!
 
- Я и не собираюсь. Из любого материала можно сделать что-то хорошее. Главное - понять, для чего он предназначен. Конечно, с пластилином - тоже свои проблемы...
 
- Какие?
 
- Форму плохо держит... И это... иногда мусор всякий налипает... приходится чистить.
 
- Смотри, внутрь этот мусор не вмеси! Да Винчи, блин... Все, пока.
 
Хлопнула тяжелая дверь старого подъезда. Удаляющиеся шаги по каменным ступеням затихли.
 
(Продолжение следует)