Непознанное (История вторая)

«Мать и мачеха»

Сколько уже написано и рассказано о двух женщинах в судьбе детей, как родная мать и мачеха, вряд ли кто скажет. А уж, сколько фильмов снято, тоже не перечесть: наверняка всем памятна кинокартина «Мачеха» с Татьяной Дорониной в главной роли. С каким трудом ей пришлось завоёвывать доверие девочки-подростка, чтобы та смогла назвать, по сути дела, чужую женщину мамой. Позавчера смотрела фильм «Мачеха» 1998г. в главной роли с Джулией Робертс, играющей роль женщины, ставшей между матерью и отцом детей. Фильм очень интересный, но я его не буду пересказывать, так как многие уже, наверняка, видели. Ну, а кто не видел, тот может посмотреть его онлайн. И в который раз вижу, что разными бывают родные матери и также разными - мачехи. Случай, который я вам поведаю, произошёл в сельской местности, когда сообщение между сёлами было по большей части - на гужевом транспорте. Что такое гужевой транспорт – это вид дорожного передвижения, сообщения, как грузового, так и пассажирского, где тягловой силой являются животные. В нашей стране – это были преимущественно лошади. Но вернёмся к нашей истории…

Молодые люди, Лида и Гриша, как это бывает, знакомые с детства, влюбились друг в друга, и при первой возможности, когда парень пришёл из армии - поженились. Они чётко спланировали свою жизнь: сначала построить свой дом, а уж потом заводить детей, и чтобы у каждого ребёнка была своя комната. И каждого из троих детей должно быть всё, не так, как у них: игрушки, книжки и их родительская любовь. Упорный труд на благо мечты воплотил в жизнь их старания. Дом стоял, как игрушка, и в нём стали появляться новые жильцы: сначала родился сынишка, а через пару лет у братика появилась сестричка. Тут бы жить и радоваться, но молодая женщина неизвестно от чего стала так быстро чахнуть, что через несколько месяцев умерла от неизвестной болезни. Лежала Лида в гробу с умиротворённым лицом, только искусанные губы с запёкшейся на них кровью выдавали, какие нестерпимые муки приходилось испытывать молодой женщине перед смертью. Хоронили её всем селом, да оно всегда и было, чтобы на свадьбы, родины, крестины и похороны приходили все сельчане, так было заведено испокон веков. Помянули безвременно усопшую Лидию в девять, сорок дней и полгода. Видя, как молодой мужчина с трудом справляется с домашней работой по хозяйству, стали родственники уговаривать молодого безутешного вдовца привести в дом себе жену, а детям мачеху. Мать родную, может быть, она и не заменит, да всё же дети не так будут скучать, и ему помощь немалая в хозяйстве будет. И дети будут дома с отцом, а не по бабушкиным дворам томиться в ожидании, когда отец их заберёт домой. И девушку Анну приискали ему из соседнего села. Рассказали также, что она из себя представляет: красивая, работящая, а замуж не вышла в своё время из своенравия: всё ей парни неподходящими были, принца ожидала, а тот не явился, вот и осталась в девках. Но это ничего, теперь сговорчивее, поди, будет. Фотокарточку показали - и правда, красивая девушка, только взгляд какой–то холодный, как бы высокомерный, но разве можно полагаться на какую–то фотокарточку? Это теперь никого не удивить, а раньше перед аппаратом сидели, как перед ружейным дулом. Подумал Григорий, что делать нечего, жизнь заставляет, и согласился на женитьбу. Да и то, как не согласиться, когда на тебе, кроме домашнего хозяйства, ещё и работа в совхозе. А тут и повод нашёлся в живую встретиться с этой девушкой: к крёстной своей приехала повидаться.

Как там встреча произошла, я не помню, но только девушка оказалась намного приветливей, чем на той злополучной фотографии. Посмотрела, какой дом у вдовца, какого возраста детишки, и согласилась на переезд. Ничем нельзя было упрекнуть молодую женщину, да только отец замечал, что в её присутствии дети затихали. Он расспрашивал сына, не обижает ли их новая мама, но ребёнок ничего не мог сказать плохого в адрес мачехи, только и того, что она сердится, когда вдруг начинают шалить, а вот мамочка не ругала их. Но кто против того, чтобы детей приучать к дисциплине? Не бьёт детей, не кричит на них, а то, что приучает к хорошим манерам, так это даже хорошо. И частенько на кладбище к Лиде ходила, ухаживала за могилой и детей водила, чтобы помнили о той, которая родила их на свет белый.

Потихоньку убегали дни, зима уже полностью вошла в свои права, а дети всё не могли привыкнуть к мачехе. Однажды Анна в зимнее утро попросила мужа дать ей лошадь съездить с детьми, повидаться с родителями. Благо, село не так уж далеко, каких–то полтора десятка километров, по накатанной дороге успеют до ночи добраться, да и не замёрзнут, укутавшись в тулуп. Григорий подумал-подумал и ответил согласием, выпросил у начальника разрешение взять лошадь, подъехал к своему дому в надежде отговорить жену.

- Ань, может быть, передумаешь ехать, поздновато уже, смотри, как небо на горизонте темнеет, не застал бы вас вдобавок ещё и буран в дороге, - с беспокойством в голосе проговорил Гриша.
- Да сколько тут ехать? Стемнеет только через час, да и когда тот буран придёт, мы уже будем на печке у матушки греться, – улыбнулась молодая женщина.

Шедшая соседка с вёдрами на коромысле поинтересовалась, куда это соседи, на ночь глядя, собрались?

- Да вот, Анна хочет ехать к родителям, а я отговариваю, да видать всё без толку, - улыбнулся невесело Григорий.

- А надо было брать свою, а не чужую, то и не было бы теперь разногласий, – не сдержалась, уколола мужа Анна.

К сельскому труду привычная, уверенная в своих силах, молодая женщина не привыкла менять решений, и муж нехотя уступил. Усадил в сани семейство и, укутав в тёплые тулупы, отправил их гостить с просьбой передать приветы, а главное - долго не задерживаться. Он ещё раз взглянул на быстро темнеющее небо и тревога охватила его сердце: зря он пошёл на поводу у жены, не надо было их отпускать.

Григорий вошёл в дом, снял верхнюю одежду и прилёг на кровать. По радио шёл концерт, и уставший за день мужчина незаметно для себя задремал. Разбудил его громкий стук в окно, выходящее на улицу: кто–то настойчиво стучал. Отчаянный лай собаки указывал на то, что это был кто–то чужой. Он взглянул на часы: по сути, ещё только семь часов вечера, не так уж и поздно, и открыл дверь нежданному посетителю, не спрашивая, кто там. У ворот стояли двое мужчин. Не сразу Григорий опознал в стихающем буране, что один – это председатель сельсовета, а второй - участковый инспектор. Он удивился их приходу, не одеваясь, придержал собаку, приглашая гостей войти в дом.

- Григорий, извини, что припозднились, потолковать нужно. – Председатель, не ожидая согласия, сделал шаг в дом.

- Заходите, раз пришли. – Григорий открыл дверь шире, давая возможность им пройти.

- А где хозяйка? – зайдя в комнату, поинтересовался председатель, расстегивая полушубок.

Ничего не подозревающий Григорий ответил, что поехала к родителям погостить, завтра вернётся. А что случилось–то?
Но председатель не ответил на его вопрос и продолжал спрашивать, оглядывая комнату:

- А детишки где, что–то рано улеглись спать.

- Она с ними и поехала. Не пускал, да разве с нею поспоришь, своенравная такая, не приведи бог. Но вы не подумайте ничего такого, хозяйка она хорошая, - спохватился Григорий, - детей не обижает, смотрит за ними, хоть кого спросите. Да что случилось–то? – уже не скрывая нахлынувшей тревоги, спросил он у пришедших.

- Одевайтесь, поедете на опознание, – подал голос участковый.

Григорий побледнел и сидел на лавке, не двигаясь, в упор всматриваясь то в лицо участкового, то председателя. Казалось, что жизнь покинула его тело. Молча, с трудом оделся и вышел из дома вслед за представителями власти, не трудясь его закрыть на замок. Сели в крытый "газик", участковый сел за руль, и они поехали к сельсовету. Из освещённых окон здания лился яркий свет, а из двух труб ветер в разные стороны кидал клубы дыма.

Григорий с тревогой перешагнул порог сельсоветовской приёмной. Казалось, что ему нечем дышать. Увидев у грубки со сторожем живых своих детей, он радостно кинулся к ним, обнимая их, всё не верил своим глазам, что детишки живы и здоровы, а дети при виде отца дружно заревели и кинулись ему навстречу. Усадив их к себе на колени, стал успокаивать детей и расспрашивать, как же они оказались здесь и где мать? Участковый и председатель вошли вслед за Григорием, и наблюдали за происходящим, не вмешиваясь. Сынишка Федя, ещё продолжая всхлипывать, рассказал отцу, что с ними произошло, когда они отъехали от дома.

- Мы сначала ехали по дороге, а потом мама остановила коня и сказала, что нужно зайти на могилу к маме Лиде. Дул сильный ветер и уже начался буран. И когда привела к маминой могиле, то привязала к кресту, чтобы нас ветром не унесло. Сказала, что скоро за нами вернётся. Нам стало холодно, и мы стали плакать. Снег нас заметал, а она всё не возвращалась. Потом пришёл один дядя, отвязал нас и привёз на машине сюда. Нам тут начали растирать руки и лица. Пап, давай пойдём домой.

От рассказа сынишки у Григория потемнело в глазах. Не выдержав, скрипнул зубами:

- Убью тварь!

Через два месяца над Анной состоялся суд. Рассказ главного свидетеля, водителя грузовика, спасшего детей от неминуемой гибели, шокировал всех присутствующих в зале.

- Я торопился к себе домой через село Н., так как видел, что надвигается буран. Он налетел внезапно и был таким густым, что дворники едва успевали счищать снег с ветрового стекла. Пришлось уменьшить скорость, чтобы не сбиться с дороги, как вдруг перед машиной возникла женская фигура, которая просила остановиться. Я встал, а она, вместо того, чтобы сесть в кабину, стала уходить в сторону. Я плюнул и только нажал на газ, как, откуда ни возьмись, она снова оказалась перед машиной, не давая возможности ехать. Ситуация повторилась, женщина снова кинулась бежать в сторону. В третий раз в ответ на её шуточки я схватил монтировку и побежал вслед за ней, не пробежал и десяти метров, понял, что она манит на кладбище, и тут же я услышал детский плач. Картину, которую я увидел, не забуду никогда: возле креста сидели двое малышей, облепленные снегом, и плакали. Я позвал их, но мальчик сказал, что они не могут идти, их привязали к маминой могиле. Пока я развязывал верёвку, женщина куда–то исчезла. Отвязал детей и отвёз в сельсовет, сдал сторожу. По дороге дети рассказали, что их привязала мачеха.

На вопрос судьи, может ли свидетель описать, какой была остановившая его женщина, водитель грузовика замялся:

- Среднего роста. Буран был, не давая возможности приглядываться, помню только, что лицо было бледное и губы припухшие, с запекшейся на них кровью.

Зал гудел, как потревоженный рой пчёл. Анне дали восемь лет строгого режима. В тех краях больше никогда её не видели, да и никто её там не ждал.