Бушка Йока или Баба Йожка

Неделю назад позвонила давнишняя приятельница:
 
- Как ты относишься к йоге?
 
- Ну... не знаю… с опаской. Хотя, конечно, штука хорошая. А что?
 
- Да я тут йогой занялась, уже на три занятия сходила. Хотела тебя сагитировать. Не хочешь компанию составить?
 
- Не-е, я в бассейн хожу. И пешком гуляю. Извини…
 
А про себя подумала: «Завернуть ноги за уши, и - стоя на голове - пыхтя повторять про себя какую-то белиберду вроде ХАРЕ КРИШНА ХАРЕ? Нет уж, увольте. Я лучше в хлорированной водичке побарахтаюсь».
 
Вообще-то в йоге я полный ноль. Или чайник. Но тогда уже не полный, а пустой. Хотя - нет… не совсем пустой… что-то на донышке плещется. Лет тридцать назад крутили в самом маленьком кинотеатре нашего города, в самое неудобное дневное время фильм «Индийские йоги – кто они?». Там йоги по раскаленным углям босиком ходили, на стеклах битых голышом лежали, месяцами не дышали и над землей - не очень высоко - парили. По тем временам фильмец был – крутяк редкостный. Потому как для советских людей единственной правильной физкультурной программой, разработанной в соответствии с генеральной линии партии, был комплекс «Готов к труду и обороне». А для особо физически одаренных существовали «Школы олимпийского резерва». Заниматься же оздоровлением собственного организма каким - либо другим способом считалось в нашей стране инакомыслием и приравнивалось к диссидентству. Любители йоги подобно сектантам собирались на «тайных явках» и ксерокопировали описания асан в обеденный перерыв при закрытых дверях.
 

 
А я фильмом в те давние времена настолько впечатлилась, что сама, без всякого гуру, в позу лотоса за пару недель скрутилась. И сидя прямо в нем - в лотосе! - аэродинамику зубрила. На меня вся общага смотреть ходила. Особенно те, кто фильм поглядеть не успел. Гордилась я собой неимоверно… Потому как Падмасана (она же «лотос») – это вам не какая – нибудь там поза Собаки Мордой Вниз. Или, к примеру, поза Верблюда. Это вам каждый продвинутый йогин скажет.
 

 
Ну, так вот. Бултыхались эти скромные навыки и сокровенные знания на донышке моего подсознания тридцать лет и три года. А три дня назад сын позвонил:
 
- Мать, выручай! ЖенЕ до зарезу на неделю на работу выйти нужно, а Катюху оставить не с кем. Тебе же…
 
Ну, поня-я-ятное дело… Если мать на службу по утрам не уходит, а по вечерам чуть живая оттуда не приползает - стало быть, мать и не работает вовсе. Железная логика!
 
– Ну… конечно… не вопрос - выручу! Привозите. Памперсы, одежки и инструкцию по кормежке не забудьте.
 
На следующий день в несусветную для неспешащего на работу человека рань я приняла из рук старшенького полусонную малышку, упакованную в яркий комбинезон. Плюс три пакета приданого.
 
Веселуха началась сразу.
 
Катюша, которую я с трудом извлекла из громоздкого скафандра, во время раздевания окончательно проснулась и с любопытством огляделась по сторонам. Пока я разбиралась со сложной конструкцией обувки, пытаясь напялить тапки на крохотные ножки, из спальни вальяжно вышла разбуженная непонятным шумом Дульсинея и, умываясь, уселась в проеме двери. Увидав нарушительницу утреннего благоденствия, кошка с ужасом уставилась на Катерину янтарными глазищами, напрочь позабыв о гигиенической процедуре. Кто такая Катя и чем ей лично грозит появление малышки, Дуля хорошо знала.
 
- Мяяяяяяу! – издала Катерина восхищенный вопль, от которого шерсть Дульсинеи встала дыбом, а ее хвост заходил из стороны в сторону подобно метле старательного дворника, увидевшего начальника ЖЭКа. Кэт в одном тапке ринулась за кошкой.
 
- Катя, нельзя! - я рванула за внучкой, норовившей ухватить животину за пушистую «метлу».
 

 
Каким–то чудом я успела перехватить Катюшу в нескольких сантиметрах от выгнувшейся дугой Дули с занесенной над розовой мордашкой когтистой лапой. Думаю, что даже искушенного йога впечатлила бы поза, принятая мною во время сего действа. Это было нечто среднее между позой Змеи и позой Коровы, к тому же выполненное в полете. Кошка была изолирована в карцер - на лоджию. А мои упражнения только начинались. Вторым испытанием стало приготовление завтрака для Катюши. Я чувствовала себя многоруким Шивой, который одной рукой помешивает кашу, второй рукой захлопывает дверцы кухонных шкафчиков и задвигает выдвинутые проказницей ящички. При этом третьей рукой я вырывала из цепких ручонок то, что она уже успела ухватить, а четвертой рукой вытирала мордашку, выпачканную мукой. После завтрака, приняв сложную позу, для которой йоги еще не придумали названия, я переодела Кэт памперс и мы стали собираться на прогулку…
 

 
- Баба Ойя – чёма, - констатировала внучка, когда мне удалось разобраться с ее сложным обмундированием. Что она хотела этим сказать - осталось для меня загадкой. Может, похвалила за сообразительность. Или назвала «чумой»… Задавшись целью научить полуторагодовалую Катю говорить вместо грубой «бабы» ласковое «бабушка», я упорно талдычила ей про «бабушку» пока не добилась от Катюши укороченной «бушки». Ну, бог с тобой, решила я - «бушка» так «бушка». Все лучше, чем «баба».
 

 
На улице Катюша продолжала дрессировать меня покруче любого тренера. Пока она накаталась с горки, с меня сошло семь потов. Потом Кэт кормила голубей, потом пыталась познакомиться с молодым человеком в голубой куртке, который не смог связно ответить на Катино заинтересованное «как деа?» и, грубо вырвав из Катюшиной ладошки свою варежку, убежал к маме. Нет, маменькины сынки нам с Кэт не нужны… Потом мы с ней наперегонки бегали за вышедшей на прогулку собакой, причем моя внучка пыталась заграбастать брошенную псине палку. Когда я попыталась увести Катерину домой обедать, она устроила такой отчаянный рев, что вся энергия кундалини со страшной силой устремилась к моей верхней чакре. А моя пранаяма вибрировала в такт Катюшиным всхлипам.
 
Дома мне пришлось повторить все позы, выученные утром, добавив к ним глубокое дыхание для успокоения. К тому моменту, когда Катюше захотелось вздремнуть, я так навыйогивалась, что мечтала только об одной асане – савасане. Поза трупа удалась мне как никогда…
 

 
- Бушка Йока, бушка Йока, - теребила меня через час Катерина, дергая за волосы и тыча пальчиком прямиком в третий глаз. Глаз не открывался. Тогда она решила перебраться через валяющееся на тахте препятствие к своим игрушкам…
 
- Устами младенца… - вяло подумала я, стряхивая с себя остатки нирваны вместе с сидящей на животе внучкой . – А я ведь и впрямь «бабушка Йога». Или – нежно! – бабка Йожка.