Дора

Прохожу я хмелеющим утром
у, до боли, родного плетня,
отливают бока перламутром
у коричневого шмеля.

А у пыльной и близкой дороги,
что щебёнкой укрыли зараз,
я увидел тебя, недотрогу,,
бросив шутку не в бровь твою, в глаз.

Засмеялась, приняв эту шутку,
как все шутки за шутку одну,
я ушёл от тебя на минутку,
как подлодка уходит ко дну.

Но минутка прошла, я вернулся,
ты тоскливо смотрела в окно.
Уточнила, мол, что ты надулся,
как японец в своём кимоно.

– Я не знаю, поверь, как японец
надувался, подчас, в кимоно,
доедая десятый свой пончик,
под собою не чувствуя ног.

Чувство меры японец не знает,
но уж это проблема его...
На дорогу вдруг выскочил заяц –
гнал косого охотник Егор.

Ты, послушав меня, улыбнулась:
– Этим байкам, Борис, много лет,
их давно уже люди "нагнули",
твёрдым шагом вошедшие в Свет.

Нынче байки уже не такие...
– Я не слушаю байки совсем,
если б их рассказал мне Нагиев,
я, пожалуй, те байки бы "съел"

и запил б их все соком раздора,
чтоб раздоры все сгинули враз...
Как ты смотришь на всё это, Дора?
– Положительно.
– Я только рад.