Это страшное слово "тубик"

Нехороший у нас район – Шлаково. Дряхлые, наполовину вросшие в землю, дома, окна, забитые фанерой. Покореженные «удобства» на улице. Такие же покореженные людские судьбы…

Нина Петровна родилась в доме 39/23 по улице Пугачева в 1961 году. Можно сказать, ее мама сделала себе подарок на 8 марта – именно в этот день родилась дочка Нина. Она была пятым ребенком в семье. Но как-то так получилось, что мало кому было дела до Нины: почти сразу же ее отдали в ясли, потому что надо было выходить на работу, а старшие братья и сестры учились.
Нина Петровна, сколько себя помнит, была общительной девочкой, что в детском саду, что в школе всегда принимала участие в самодеятельности, особенно любила петь. А потом… пропал ее папа.
- Я еще не понимала, что такое «посадили». Как это «посадили»? На стул, что ли? Но так надолго? Как же он сможет так долго сидеть? И еще одно непонятное слово было для меня: «спекуляция». Эх, сейчас бы отец назывался гордо – бизнесменом, - рассказывает о своем детстве Нина Петровна.
Обстановка в ее доме не просто бедная – убогая. От сырости по всем углам виднеется плесень, обои везде давно уже отошли, двери криво висят на своих петлях. Водопровод в доме у Нины Петровны имеется, а вот слива нет. Так что под раковиной на кухне стоит ведро с грязной водой. Его периодически приходится выносить и выплескивать позади дома – больше некуда. Туалет на улице, причем, выглядит так, что я побоялась бы в него зайти, даже если сильно было нужно…

Несмотря на жару за окном, через 5 минут я почувствовала озноб, через 10 мне захотелось завернуться в плед и натянуть валенки, через 15 я попросила ее продолжить разговор на улице. Так мы и сидели на крылечке, глядя прямо на мусорный контейнер, который не вывозится, похоже, месяцами.
- Окончила восемь классов, а дальше пошла, как мама, на завод «Теплоприбор». Доучивалась в вечерней школе. Мне очень хотелось учиться дальше, да какой там… - Нина Петровна с тоской разводит руками. – Столько детей! Не прокормились бы мы, если б я на несколько лет учиться пошла. Да и неловко было: почти все вещи я донашивала за старшей сестрой…
Некогда было маме разговаривать с младшей дочерью «по душам», недосуг было объяснять законы женской физиологии, а заодно и жизни. В 18 лет Нина родила сына Павла. И ни тогда, ни сейчас об этом не жалеет.
- Конечно, смотрели на меня косо. Как же так! Не замужем, восемнадцать лет, мать-одиночка! Позор! А я не испытывала никакого позора, мне было все равно, что обо мне судачат. Только о прерывании беременности у меня даже и мыслей не было.
И слава Богу! Тем более, что совсем скоро Нина (как ей тогда казалось) встретила свою любовь. Красавец Александр, который был старше на 7 лет, приметил симпатичную, не унывающую девушку, когда та возвращалась с работы. И попросту не давал ей прохода! Встречал каждый вечер у проходной «Теплоприбора» и провожал до дома, каждый раз предлагая ей руку, сердце, и вообще все, что только пожелает!
Свадьбу сыграли в 1981 году, когда маленькому Павлику не было еще и двух лет. Молодой супруг не только ни разу не упрекнул жену чужим для него ребенком, но и полюбил мальчика чуть ли не сильнее самой Нины! Кстати, Павел (теперь сам уже отец) всегда называл его папой. И сейчас называет только так.
Спустя несколько лет супруг Нины… пошел по стопам Нининого отца.
- Как в кино: «Планида у меня такая!». Что за напасть? И отец, и муж – не алкоголики, не воры-разбойники с большой дороги. От сумы да от тюрьмы… В общем, разошлись мы с ним. Нет, не то чтобы я его бросила в беде, нет. Он и сам предложил разойтись. Глупость какая-то получилась… Мы и сейчас видимся, живем же по-прежнему рядом. У него другая семья, свой ребенок. Я рада за него, дай Бог им счастья, а главное – здоровья…
И Нина Петровна очень горько вздыхает. В глазах – непроходящая боль. Потому что со здоровьем у нее, мягко говоря, не очень. А если говорить прямо – в самом начале этого года обнаружили у Нины Петровны туберкулез…
- В декабре я сильно заболела, - продолжает она, подставляя лицо горячему уже солнцу. – Кашляла и кашляла, еще и температура поднялась. Тогда еще мы вместе жили: сын, сноха и Викуся – внучка моя, которой скоро три годика исполнится. Солнышко мое… Так вот, сыну пришлось даже «скорую» мне вызвать. Привезли в одиннадцатую больницу, там моментально поставили диагноз: пневмония. И домой отправили. Я лечилась, но продолжала кашлять. Сын отвез в туберкулезный диспансер, чтобы поскорей можно было снимок сделать. И вот – туберкулез…
Кого винить в ее беде? Как известно, туберкулез может развиться при «благоприятных» условиях почти у каждого человека. А условий в доме Нины Петровны – хоть отбавляй!
Спрашиваю, почему же ремонт не делают. Нина Петровна смеется:
- Да Вы посмотрите, тут же невозможно что-либо сделать! Разве что заново строить! И потом: нас каждый год обещают расселить, а дома снести. Вот, снова в этом году про расселение говорили. Да так громко говорили-то…
Теперь, когда все публичные слушания по поводу перестройки Шлакового позади, план утвержден, разговоры как-то сами собой сошли на нет. Кризис же! Так что не дождаться людям сноса этих страшных хибар, несущих смерть. Да и времена, когда людям, больным туберкулезом, выделяли отдельное жилье, давным-давно прошли. Теперь эти люди - просто изгои, от которых отвернулись все. И сын с семьей съехали на съемную квартиру. Но она не в обиде: ребенку никак нельзя расти в таких условиях, тем более с больной бабушкой.
А из больницы она… ушла.
- Страшно там. И не лечат. Делают один укол в день, и все. Таблеток нет. Врач зайдет раз в неделю – послушает, постукает по груди, посмеется… Пьют все. Будто не в туберкулезном диспансере находишься, а в наркологическом. На пятый этаж по веревочке выпивку поднимают! – смеется она, а в глазах стоят слезы.
Отворачивается, чтобы я не заметила…
А Нина Петровна очень хочет жить! Хочет, чтобы вся семья снова была вместе. А пока… Пока она ждет, что со дня на день зацветет под ее разбитым окном вишня…