Легко ли быть инвалидом? Легко ли быть с инвалидом...?

Вечер. Комната. Тусклый свет лампы якобы дневного освещения. Две девушки. Две судьбы. Полгода назад жизнь заставила их делить на двоих эту скромную обитель. Они не выбирали друг друга, просто так вышло, и изменить пока ничего было нельзя. Они были разными. Слишком разными.


Крис. Когда она была маленькой, она не понимала, что с ней не так. Дети дразнили ее, устраивали засады за школой, смеялись над ней. Почти каждый учебный день заканчивался попыткой убежать от назойливых мальчишек. Убегать получалось плохо, она падала, мальчишки окружали ее и со всех сторон начинали выкрикивать несложные четверостишия-дразнилки. Она старалась ни на кого не смотреть и не плакать. И только настойчиво пыталась понять, чем она хуже остальных. Наконец ее обидчикам надоедало однообразное занятие, они разбегались каждый по своим детским делам, а она на коленях собирала разбросанные костыли, поднималась на ноги и тихо шла к своему дому.


На костылях она была сколько себя помнила. Травма при рождении - объяснили ей потом врачи в районной поликлинике. И все. Ничем помочь они уже не могли, боялись еще сильнее повредить ноги. Крис больше всего было жаль маму, которая бегала по инстанциям, по многочисленным врачам, но все безрезультатно. Правда иногда девочке было не совсем ясно, почему мама делала это сейчас, когда было уже слишком поздно, а не раньше, когда еще можно было что-то исправить.


В конце-концов мама отгородила ее от непонимания в классе – Крис стала заниматься на домашнем обучении. Она усердно готовилась к приходу каждого учителя, старательно все заучивала, много читала. Мир книг заменил ей мир человеческого общения. Так прошли школьные годы. Два последующих года она пыталась поступить в университет, но и здесь все оказалось не так просто: для поступления в высшее учебное заведение такой как она нужно было пройти сотню комиссий, постучаться в тысячу дверей, собрать миллион бумаг. Когда ей исполнилось 19, усилия оправдали себя – она поступила на факультет психологии. Ее мама неистово боролась за предоставление дочери места в общежитии университета, повергая тем самым работников приемной комиссии если не в ужас, то в шок и недоумение. На их лицах так и читался немой вопрос: «как же девочка одна будет жить в этих условиях?». Сама же Крис об этом не думала. Она имела слабое представление о том, что ее ждет впереди, но неизвестность ее вовсе не пугала. Больше всего она боялась огорчить маму.


Первые дни обучения давались тяжело, последующие – еще тяжелее. Ранние подъемы, необходимость быстро собираться, дорога до университета, многочисленные лестницы, непривычно долгие лекции, преподаватели говорящие как будто на чужих заумных языках, вечно спешащие куда-то студенты, шум и снова лестницы, дорога – все это было для нее настоящим испытанием, которое со временем начало превращаться в муку. Иногда она заходила после такого дня в комнату, садилась на пол, обхватывала голову руками и сидела так часами. Сил становилось все меньше и меньше.


С первых дней проживания в общежитии Крис стояла насмерть за свои скромные права. Еще до первого своего шага в комнате она мысленного приготовила себя к атаке со стороны соседей. Атаки не случилось, на лице девушки был явный шок, она едва смогла произнести полагающиеся слова заведомо притворного приветствия, собрала вещи и поспешно куда-то ушла. Вернулась только утром. Так продолжалось долгое время: утром она уходила в университет, к вечеру возвращалась, меняла тетради и ручки на фен и предметы первой необходимости и снова уходила до утра. Они лишь изредка перекидывались несколькими дежурными фразами, иногда новая соседка помогала ей. Крис казалось, что она не испытывает никакого негатива, просто занята чем-то очень важным и у нее нет времени на общение. Но скоро все стало меняться...


Аля. Голубоглазое детство не предвещало ей ничего плохого. Прилежная ученица, помощница дочка, русый ангел с кудряшкой на конце длинной косы. В школе эта самая коса была единственной, за которую дергали все без исключения мальчишки, что являлось явным признаком симпатии. Школьные годы пролетели как-то незаметно. В старших классах она твердо решила не обременять родителей вопросом своего будущего и начала усиленно заниматься историей. Три года прошли под знаком бесконечных конкурсов, соревнований, олимпиад, падений и взлетов, неудач и порой фантастического везения. В семье всегда было напряженно с деньгами, и каждая копейка имела свою цену. Аля отчетливо запомнила как ей и ее маме приходилось унижаться перед толстосумами, кланяться им ноги, объяснять, что вот, мол, талантливый ребенок нуждается в материальной поддержке. Толстосумы снисходительно открывали бумажники, доставали пятисотрублевую купюру и со словами «не забудьте отблагодарить нас в местной газете» с чувством гордости двигались по направлению к своим затонированным экипажам. Им даже в голову не могло прийти, что чувствовали в это время их «попрошайки».


Деньги были нужны для оплаты билета до Москвы и обратно. Там проходил ежегодный конкурс работ по истории для молодых исследователей. Собрав нужную сумму, Аля отправилась на дневном поезде в столицу. Обратно она прибыла через две недели, глубокой ночью, с дипломом первой степени. На перроне ее встречали родители. В руках у отца была хрупкая роза, завернутая в целлофан. Аля прекрасно понимала, что купив этот цветок, отец лишил себя на завтра обеда, но это был самый счастливый момент в ее жизни. Она добилась своего.


В университет ее приняли без экзаменов. Началась бесконечная череда лекций, семинаров, случайных подработок, бессонных ночей. Она хваталась за каждую возможность заработать лишнюю копейку и старалась ничего не брать из дома. С первых дней жила в общежитии. Взвалив на себя с самого начала все обязанности по проживанию, она ловила на свою голову все шишки, какие только можно было поймать от начальства. Так прошло четыре года. И вот на последнем году обучения…


Она замерла от неожиданности, когда дверь ее комнаты с грохотом открылась от толчка чего-то тяжелого – в дверном проеме показался силуэт ее новой соседки: маленького роста, скорченный, с широко расставленными костылями и еле двигающимися ногами. Черные, слегка завивающиеся короткие волосы, сильные неженственные руки, карие глаза, один из которых смотрел в сторону носа. И грубый голос, который почти командным тоном возвестил о своем прибытии. Это был шок. Первой мыслью, которая посетила Алю в этот момент, было «Господи, что же я буду делать с ней?».


Первое время Аля постоянно сбегала ночевать к своему другу. Она просто не могла смотреть на то, что происходило в ее комнате, такой знакомой и родной, заботливо вылизанной и устроенной ею за прошлые годы. Когда она возвращалась с учебы или работы- первое на что она натыкалась- это ее новая соседка Крис, сидевшая у входной двери в скорченном положении. Вокруг нее было все, что только могло быть: исписанные чем-то листы бумаги, мусор, грязные тарелки, носки, полотенце, скомканный плащ, в котором она ходила в университет. Не удивительно, что не прошло и месяца, как комнату заполонили квартирные насекомые – тараканы. На полу она делала все: читала, писала, ела, пила. Было видно, что передвигаться ей было сложно - ее тело постоянно вело куда-то в сторону. Аля понимала: человек не виноват в этом, это его боль, его крест. Нужно понимать это, помогать. Она помогала: ходила по ее просьбе в магазин, просила за нее на всех собраниях и советах на этаже общежития, передвигала для нее мебель, как ей было удобно. Но скоро все стало меняться…


Крис искренне не понимала, в чем ее обвиняют. Точно она знала только одно – ей было тяжело, она хотела понимания. Люди для нее делились на врагов и друзей. Враги смеялись над ней и при виде ее брезгливо отворачивались в сторону. Друзья помогали, жалели, и все для нее делали. Друзей было мало. Врагами казались все. Только Алю она никак не могла отнести ни к одной из групп. Иногда она казалась дружелюбной и готовой всегда помочь, а иногда набрасывалась на нее с пустыми обвинениями. В чем она была виновата? Неужели нельзя понять, что она не такая как все, что при наделении людей счастьем Бог забыл про нее? Разве можно было что-либо требовать с нее? Эти вопросы неизменно крутились в ее голове, а параллельно крепла ненависть к новой соседке.


Але казалось, что она сходит с ума. В ее комнате постоянно что-то падало, разбивалось, хлопало. Редкие моменты тишины нарушал несмолкающий голос новой соседки. Говорила она по большей части сама с собой, вернее проговаривала вслух все, чем была занята, и буквально все, что видела. Иногда ее мерный односторонний разговор-монолог прерывал громкий заливистый смех. Это означало, что что-то ее рассмешило. Пытаться понять, что именно было бесполезно – Крис жила в собственном закрытом мире.


Свалка в комнате вскоре начала дополняться специфическим запахом – за время всего совместного проживания Аля ни разу не видела, чтобы Крис принимала душ. Неисчезающий запах пота и грязи, мусор, разбросанные вещи, тараканы, постоянно забываемые открытые двери…Аля отдавала себе отчет во всем происходящем, ее мозг мог объяснить каждый поступок соседки, на все находились разумные доводы, но смириться с этим она не находила у себя сил. Пытаясь объяснить, что так больше продолжаться не может, она натыкалась на стену обороны, непонимания, агрессии. Это была защитная реакция. Ей было жаль Крис, внутри ее точила совесть, а чувство безысходности заполняло душу. Однажды она подслушала телефонный разговор Крис с кем-то из ее немногочисленных друзей. Она говорила о жизни, о смысле жизни, о смерти. Смысл видела она лишь в последнем: «Я не боюсь умереть. Я мечтаю об этом больше десяти лет. Мне представляется свобода, свобода от необходимости тащить свое тело изо дня в день к целям, которых я никогда не достигну, к жизни, которая никогда не станет моей. Но я живу. Живу ради мамы, ради ее стараний, ведь если меня не станет, они потеряют всякий смысл. Хотя они и так его уже давно потеряли». Слезы боли навернулись на глаза Али, она захотела зайти в комнату и просто поговорить со своей странной соседкой по душам. Крис закончила телефонный разговор, Аля чуть слышно открыла входную дверь, за которой пряталась только что и…Ее странная соседка вслух приглашала попить чаю саму себя. Со столовой скатерти свалился очередной таракан…


Вечер. Комната. Тусклый свет лампы якобы дневного освещения. Две девушки. Две судьбы. Они сидели, уткнувшись каждая в свои мысли. «Господи, когда же все это кончится? Крис так устала от всего, что на нее навалилось. Да и какой смысл в этом? Кому это поможет?», - думала Крис. «Думала ли я когда-нибудь, каково это быть инвалидом? Наверно думала. Думала ли я, каково это быть с инвалидом? Каково это душить в себе ненависть и жалость одновременно? Одновременно хотеть помочь и помешать? Господи, ведь ты зачем-то послал ее мне…Зачем?», - думала Аля…