По ту сторону осязаемого

***
 
Вдох. Выдох…
Еще вдох. Выдох...
Какой воздух сладкий. И дышится легко…
Освежающий вдох. Теплый мягкий выдох…
Открываю глаза – будто вечность проспал. Хорошо как… Я что, все еще в реанимации? Почему тогда не болит ничего? И странно тихо: в больнице вечно бряки-звяки. И гул. А тут тихо. Приподнимаюсь на койке: в окне силуэт осеннего дерева. Именно силуэт, потому что на улице туман. И день, кажется.
Только теперь замечаю, что и в палате воздух какой-то непрозрачный.
- Алё! - возмущаюсь я и пару раз хлопаю в ладоши. Звук гасится как в библиотеке, только быстрее.
Кажется, пришло время вылазки. Не найдя тапок, выхожу в коридор босиком. Ничего особенного, обычное отделение. Только нет никого. Это что, мой персональный ад? Если да, то там внизу кто-то явно что-то напутал. Не боюсь я больниц, и одиночества не боюсь. Тайга и волки, - вот что на меня тоску наводит. Никогда не забуду, как в 16 лет две ночи на дереве от них прятался. А здесь что? Курорт! Только, наверно, не кормят, но при таких обстоятельствах это лишнее, кажется.
Кстати, о еде. В конце коридора как раз столовая, за ней лестница. Можно будет по этажам погулять, а если повезет, и на улицу выйти. Посмотрим, где пролегает заборчик у моего вольера…
Вот и столовая. Я здесь ни разу так и не ел. Все мама носила еду или жена.
Да… Лена…
Тут я встал как столб. Голоса! В столовой кто-то есть! В два шага оказываюсь у двери и распахиваю ее…
- О, новенький! – удивленно произносит кто-то.
 
***
 
В просторном зале сидела пара пожилых людей – мужчина и женщина - и девочка лет десяти. Они смотрели на меня как-то странно: их лица выражали нечто среднее между любопытством и осторожностью.
- А я думал, что один тут… - подыскивая нужное слово, я подошел ближе и добавил: - застрял.
Они сдержанно, но с облегчением улыбнулись. Мужчина привстал и подал мне руку:
- Виктор Сергеевич.
- Антон, - я ответил коротким рукопожатием.
- Вера Паллна, моя супруга. А это Настенька, она здесь давно…
Девочка деловито привстала и чинно протянула руку. С серьезным видом я поприветствовал и ее. По-видимому, маленькая леди решила, что на этом приличия соблюдены и, широко улыбнувшись, усадила меня рядом с собой.
- Вы простите нам наше не гостеприимство, - тем временем продолжал мужчина. – У нас тут не всегда люди адекватные появляются. Нервничают, дверьми хлопают…
- Простите, - прервал я мужчину, - а что вообще происходит? Где мы?
- О!.. – многозначительно произнес Виктор Сергеевич. – А ты что-нибудь помнишь? Последние события?
- Как не помнить! – усмехнулся я. – Въехали в меня! Прямо на парковке, пьянь какая-то врезалась. Хорошо из машины не успел выйти, а то бы сразу насмерть. Два дня в реанимации, теперь вот проснулся, – нет никого. Со мной «на ты», кстати.
Виктор Сергеевич понимающе закивал, вздохнул:
- Ну, исходя из твоего рассказа, не проснулся, а уснул скорее. Это место – что-то вроде «зала ожидания». Ты, Антон, в Бога веришь?
- Чего? – я был удивлен и немного обескуражен.
- Витя! Как ты многословен! – укоризненно произнесла Вера Павловна и обратилась ко мне: - Мы умираем, молодой человек…
- Это не совсем так, - не унимался ее супруг. – Наша судьба еще не решена.
- Ну, хорошо, мы между жизнью и смертью – мы В КОМЕ, - произнесла пожилая женщина и развела руками: дескать, что может быть очевиднее.
- Милая, нельзя же так в лоб человека огорошивать! – понизив голос, сказал Виктор Павлович.
- О, ничего страшного, - успокоил я его, - мне сначала пришло в голову, что я умер. Так что, лучше уж коматозное состояние, чем…
- Ты прав, Антоша! – не дослушав, сказала Вера Павловна. – Что в этом ужасного? Раз мы здесь, а наше тело – где-то там, значит, смерть – это еще не конец. Так о чем же переживать?
- Нам, может, и не о чем, - возразил Виктор Павлович. – А он молодой, женат, наверно.
Я вежливо улыбнулся: ни малейшего желания рассказывать о себе не было. У пожилых людей вообще довольно своеобразное понятие о корректности вопросов, касающихся личной жизни. Кто-то назовет это простотой, кто-то наивностью, другие - беспардонностью. Но в одном Виктор Сергеевич был прав: моя спокойная реакция вовсе не означает, что я готов к переходу «в небытие»! И тут мне пришла в голову интересная мысль:
- А откуда вы знаете, что мы именно в коме, а не умерли? Может, это просто сон, и вы мне снитесь?
- Потому что мы не одни, - заговорила Настя. – Я здесь уже давно. Многих видела: и тех, кто сам уходил, и кого Сара забирала.
- Кто такая Сара? – заинтересовался я.
Настя немного подумала, пожала плечами и ответила:
- Сара – это Сара. Она главная.
Я усмехнулся про себя: вот с кем следовало заговорить в первую очередь! Никто не найдет лучшего информатора, чем ребенок, умеющий говорить! Мне становится все интереснее:
- А как давно ты тут?
- Я не помню. А Сара не говорит. Здесь не бывает ночи, - как же мне считать дни?
- Логично. Кстати, а как ты сюда попала?
- Я не знаю… - казалось, я смутил девочку. – Все знают, по крайней мере, хоть что-то помнят. Я – ничего.
- А что говорит Сара?
- Она говорит «так надо», - вмешалась Вера Павловна. – Сара довольно молчалива. Она – что-то вроде смотрителя у нас. Приходит редко, в основном, когда новенькие появляются.
- Значит, я скоро ее увижу?
- Скорее всего, - сказал Виктор Сергеевич. – Но я бы на твоем месте не рассчитывал узнать много нового…
- М-да... Ну, и что, просто сидеть и ждать? – я встал и подошел к окну. Пейзаж ничуть не отличался от вида из моей палаты. Тот же туман, унылые деревья. – А с вами что случилось? – обратился я к престарелой паре, заглядывая в холодильник у входа.
Они переглянулись. Виктор Сергеевич взял жену за руку и сказал:
- Я заболел и попал сюда. Тоже в больнице лежал, как и ты. А Верочка…
- Я не знаю, как все случилось. Помню только, что переживала очень за мужа, сердце пошаливало…
Она внезапно замолчала и посмотрела сквозь меня.
 
***
 
- Здравствуй, Антон, - раздалось за спиной.
Я обернулся. Передо мной стояла невысокая девушка: совсем молодая, с короткой стрижкой и большими, ничего не выражающими серыми глазами. На ней были джинсы и легкая куртка, застегнутая на всю молнию. Руки в кожаных перчатках она держала вытянутыми вдоль тела.
- Есть разговор, - ее голос был низким и приглушенным, а лицо неподвижно и холодно. Собственно, лишь губы во всем ее образе казались живыми и теплыми. – Пойдем.
Сара повернулась и молча вышла в коридор. Я оглянулся на своих коллег по несчастью и, пожав плечами, последовал за ней.
- Значит так, - начала девушка, как только я прикрыл за собой дверь, - предвидя твои вопросы, скажу сразу: я не знаю, почему ты здесь и надолго ли. Никаких распоряжений, касательно тебя, пока нет.
Она замолчала, в упор глядя на меня. Ее умные глаза были так внимательны и насторожены, что казалось, будто они решили сделать во мне сквозное отверстие.
- И это все? – я даже не знал, что спросить. В нескольких словах она уже ответила на самые главные мои вопросы «почему?» и «сколько?». – Мне просто сидеть и ждать?
- Могу принести тебе книгу или еще что-нибудь.
- Компьютер, - предложил я, слабо надеясь на успех.
- Нет, никакой электроники.
Даже не улыбнулась.
- У меня нет чувства юмора, - словно отвечая на мои мысли, ответила Сара. А может, у меня на лице все написано?
- Жаль. А тут кормят?
- Тебе это ни к чему.
- Ни поспать, ни поесть… Погулять-то хоть можно?
- Что ты собираешься там найти?
- Я ж сказал «погулять», а не «поискать».
- Пока нет.
- «Пока» - это уже лучше. Перспектива чувствуется.
- Напрасно. Так, тебе что-нибудь принести?
- Скажем, если к следующему твоему визиту моя судьба еще не решится, захвати книжку. На свой вкус.
Сара кивнула. Она молча ждала, когда я уйду первым. Уже подойдя к двери, я обернулся и спросил:
- Сара, это правда, кома?
Она кивнула, и взгляд ее как будто потеплел.
 
Продолжение следует