Продавец кукол. Часть 2.

На литературе говорили о Булгакове… Урок был пятый, народ был бодр и весел, однако уже стал потихоньку скучать. Инесса Федоровна, молоденькая и хрупкая «литературичка» непрерывно всплескивала руками, вздыхала, рассказывая, как только можно деликатнее о личной жизни Михаила Афанасьевича и его любимой Елене, давшей миру образ булгаковской Маргариты. Макс немного рассеянно наблюдал за этими эмоциональными всплесками, вспоминая недавний спор родителей по телефону. Никому в мире он не рассказал бы то, что творилось иногда в их доме, но аналогия с любящей парой – Мастера и Марго заставили размышлять его на вечные темы. Отец не жил с ними, предпочитая общество молодой и сексапильной Анжелы, к которой ушел прошлой зимой. Мать даже не думала устраивать свою жизнь, очень долго не желала знать отца, а затем смирилась, осознав, что нужно сохранять отношения хотя бы ради Макса и его младшей сестренки. Вчера они орали друг на друга по телефону, ведь отец, несмотря на высокий достаток (а он был опытным адвокатом) не желал на все «сто» оплачивать поездку Макса и сестры во Владивосток, в детский лагерь, куда их направляли от хореографической школы. Макс и Аленка всерьез занимались танцами, мать очень много вложила в них, и души и денег, а поездка была очередным и закономерным «блоком» в череде событий, связанных с увлечением брата и сестры. Макс понимал, что стервозная Анжелка захотела или Анталию, или новую шубу, поэтому лишний «полтинник» был как раз до самой кучи в заветной гонке молодого, налитого носителя сексуальной, затянувшейся революции за желанный экранный образ.
 
- У тебя совести, Павел, нет! Дети поедут вместе и только ты можешь дать необходимую сумму.
Отец на том конце провода о чем-то привычно разглагольствовал, конечно, врал. Макс как раз нацепил на ноги специальные утяжелители для формирования хороших контуров икроножных мышц и брел с ними мимо орущей матери, желая налить на кухне сока, снова продолжить работу с пылесосом.
Он остановился перед ней и когда увидел висящую на реснице слезинку, вырвал трубку из материных рук.
- Слушай, пап! Кста, привет! Если все так сложно, пусть едет Аленка, я останусь с мамой, а ты, как и прежде, можешь покупать те очень нужные вещи своей Анжелке, она же в них больше нуждается, в сравнии со мной или сестрой. Проблем нет, пап! Все, пока, успехов в личной жизни!
И нажал на кнопку. Мать оторопело смотрела на сына, а он подмигнул ей и побрел со своими утяжелителями на кухню. Выдержав паузу, она прошептала:
- Милый, я займу нужную сумму и вы поедете вместе. Не должен же ты страдать от того, что отец у нас не очень порядочный человек…
- Нет, мамуль! Я в лагере уже был, а Аленка ничего не видела, кроме нашей дачи. Пусть едет, а я буду сильно занят. Знаешь, выбора президента школы – это что-то значит.
- Ерунда, Максим и ты это знаешь. И потом, вы будете вместе, присмотришь за сестрой.
 
Аленка обожала Макса, он отвечал ей тем же, правда, не разделяя всего объема пламенной сестринской любви. Аленка висла на нем, пищала, лезла во все его дела. В общем, решение не брать у отца заведомо нежелательные деньги и направляться впредстоящее путешествие с сестрой чудом сложились в один пазл, явив миру стойкое отвращение в планируемой поездке.
- Нет, мам. Давай закроем тему и пойдем убирать квартиру дальше.
Мать с восхищением проводила Макса взглядом и удивилась насколько совсем юный мальчик может быть более цельным и последовательным, нежели взрослый мужчина. Мужчина, которого она любила, мужчина, которого, возможно, она еще любит. Но даже матери он не скажет, как именно он чувствует, когда слышит и видит проявления мелочности со стороны отца, как ему неприятны слезы матери и назойливые расспросы сестры о причинах разлада между родителями.
Макс слушал Инессу Федоровну «в пол-уха», как вдруг раздался чеканный и немного жестковатый голос Воронковой. Кирка вздрогнула, отчего Макс прогнал воспоминания о семейных дрязгах и внимательно стал вслушиваться в тираду Ленки.
- Простите, Инесса Федоровна, но все, что писал Булгаков полная чепуха. Я читала почти все его произведения и мне было достаточно, чтобы у меня сложилось определенное мнение.
Инесса растерялась, затем поправила свой скромненький костюмчик и поддалась вперед. Весь ее вид выражал вселенскую скорбь и, одновременно, решимость. Она была готова к идеалогической битве.
- Лена, потрудись разъяснить нам всем свою точку зрения.
Ленка встала, вальяжно вильнув бедрами и стала излагать.
- Роман его полон фантасмагории, такой же нелепой и дурацкой, как и весь сюжет. Это вам в вашем институте сказали, что роман – достояние русской литературы, вы это запомнили и затем стали нести своим ученикам. А на самом деле роман – полнейшая белиберда.
Савелий начал шумно комментировать Ленкины слова, но его дурацкие вслески активности утонули в равнодушном и металлическом тоне изложения Воронковой.
 
- Вы говорите, что роман о любви…Любовь – это что? Да на свете столько определений любви, что нам и мало не покажется, если мы начнем говорить о ней. Как говорил классик : «Все о ней говорят, но никто ее не видел!». Так ведь? Любовь – это всего лишь человеческая фантазия, не более того. А жертва Марго мне вообще не понятна. Жила в особняке, деньги, муж, красота, возможности. Какой-то Мастер, не способный даже заработать себе на жизнь, пишет сомнительный роман на сомнительную темы. Не роман, а бред. Кто-нибудь мне возразит?
Все молчали, Ленка, не дожидаясь указаний учительницы, присела. И что тут поднялось! Кто-то вопил, что Ленка сама бездарность, что Булгаков – гений. Кто-то пытался смягчить обстановку, а у Макса и без того, переживающего вчерашний вечер, разболелась голова. Он почувствовал, что не может молчать и встал.
 
- Инесса Федоровна! Давайте спросим у нашей Воронковой – в связи с какой причиной она появилась на свет? Ну, как это вообще произошло?
Кто-то прыснул, но в общем-то в классе воцарилась тишина. Макс был авторитетом и все ждали, что он скажет что-то такое, что примирит позиции окружающих.
- Основной причиной была любовь! Любовь между людьми дает новую жизнь и именно так появилась Лена Воронкова, которая сейчас объявляет всем, что любви нет.
Ленка сузила свои голубые глаза, насмешливо ухмыльнулась и брякнула:
- Ага, именно от любви твой отец бросил вас с сестрой и матерью, а ты сейчас не сможешь рассчитывать на поступление в университет, если не будешь ползать перед ним на своем брюхе, прося так называемой отцовской любви.
 
Максу захотелось ударить Ленку. Причем он почти ощутил эту волну агрессии в отношении своей одноклассницы. Вот он бросается на нее, бьет, не обращая внимания на жалобные протесты. Однако его остановила даже не реакция Инессы Федоровны, рванувшей к нему с явным желанием остановить мальчика. На лице Макса красноречиво обозначилась злость и досада, но он чудом сохранил лицо, помолчал минуту и продолжил:
- Я не знаю, Воронкова, какого ты навоза с утра наелась и почему тебе взбрело в голову плести эту ерунду всем встречным-поперечным, но что-то я не припомню, что тебя кто-то уничтожал из ребят по поводу твоего лишнего веса в шестом классе, выбитого на физкультуре зуба и твоих синих волос в позапрошлом месяце. Да, тебя могли подначивать, но никому в голову не пришло бы тебя унижать или уничтожать за твои промахи. Знать тебя больше не желаю, Воронкова!
Попросив прощения у педагога и не дожидаясь ответа, он быстро вышел из кабинета. Он даже не услышал, как возмущенный класс набросился на Ленку, как Инесса пыталась урезонить обвиняющих и защитить, видимо из дипломатических соображений, обвиняемую. В общем, все решили, что для Ленки будет полезна социальная изоляция. Далее урок закончился, Кира собрала вещи Макса и направилась к кабинету химии, где должен был состояться последний в этот день урок.
С уроков они шли вместе. Кира была под впечатлением, поэтому напрочь забыла об установке быть гламурной и даже не сняла очки. Макс молчал, поскольку его душу наполнила горечь и все казалось серым, никчемным. Мать сейчас, конечно же, шьет на заказ, возможно, поехала проверить их маленький магазинчик. Сестренка стрекочет по телефону, а он…
- Ладно, Кир, я пошел. До завтра!
- Максим, я хочу попросить тебя зайти за мной завтра. Тебе будет не трудно?
- Если не забуду, то зайду. А чего, неужели боишься покушения? Откуда, Кира, у тебя такие фобии?
- Да нет, не совсем фобии. Ты знаешь, просто у меня какое-то дурацкое ощущение, что меня или провожает кто-то, или наблюдает. Дурость, но тебе же не трудно побыть со мной вместе перед школой и после?
Макс вынырнул из своих грустных дум и взглянул на Киру. С ума она что ли сходит или влюбилась в него? Киркины глаза были настолько ясны и одновременно озабочены, что он махом отверг второе предположении, оставив только первое. Мало ли, жизнь такая насыщенная, может у девчонки проблемы с головой.
 
- Ладно, мне не трудно. Позвоню, а так встречаемся без десяти минут восемь. Пока, Кир.
«Назавтра» встретило снегом, пушистым и обильным. Макс спал беспокойно, поэтому был обрадован чистотой и свежестью раннего утра. Вечером он, как всегда съездил в своею хореографическую школу, на славу размял мышцы и легко потрепался с ребятами. Лиза, с которой он встречался больше двух лет переехала в другой город, поэтому, собственно, Максу было немного одиноко, но молодость такова, что легко позволяет забывать потери и радоваться текущему дню.
 

Продолжение следует...