Ж, П, А, О или вечер бунта

Ты можешь из букв ж, п, а, о составить слово «счастье»? Такой вопрос я задавала себе ежедневно, а если не задавала, то он жил во мне безмолвно. Было мне тогда сорок четыре года и все попытки составить слово оказывались безуспешными. Прошлое радовало только дочерью. Она же приносила огорчения, когда ее попытки составить слово «счастье» были особо безуспешными.
 
Шесть лет прошло с тех пор. Нет, уже семь. Господи! Как же быстро летит время! Жизнь вокруг по прежнему из четырех букв. И сегодня как-то особенно это чувствуется. Конец рабочего дня, домой собираюсь. И тут звонок.
– День какой-то грустный! – говорит он мне.
– Да, и мне неуютно, – отвечаю.
– Надо взбодриться, – предлагает он.
– Хорошо! – отвечаю я. – Жди, скоро буду.
И я лечу домой. Уже семь лет лечу, его дом стал моим. И кажется, что так было всегда.
 
Он уже ждет. Чайник вскипятил, чай заварил. Наливает мне чаю, добавляет молока. Вкусы у нас одинаковые. Он любит крепкий чай с молоком и я такой же. Достаю из сумочки бутылку водки.
– Сейчас, – говорит он, – отвертим ей голову и прикончим.
Стопки пятидесятиграммовые с гербом. Мы даже водку патриотично пьем. Мне наливает полстопки, себе полную.
– За что пьем? – спрашиваю.
– Пусть живут, хоть и сильно достали, – отвечает он.
Запиваем водку чаем.
 
– Сильно достали? – спрашиваю.
– До усталости, – отвечает он. – Не желают понимать простых истин. Не хотят понимать, что дерева без корней не бывает, что наше настоящее взращено прошлым.
Он вновь наполняет стопки. Пьем. На этот раз за расстояние. Пусть люди будут подалее от нас. Пусть далее от нас будет лицемеры, самовлюбленные и особо справедливые, стоящие на пьедестале непогрешимости и поучающие других, как нужно мыслить и жить. Нет, все-таки жизнь наша четырехбуквенная.
 
– Самое печальное, – говорит он, – что никто не желает выдавливать из себя раба.
– Тогда будет трудно жить! – замечаю я.
– Да, но только тогда будет настоящая жизнь, – возражает он.
И с ним соглашаюсь. Он выдавил из себя раба. Работает фрилансером, пишет статьи на заказ. Работа не творческая, нудная, но он свободен.
Мы идем курить. Он выкуривает сигарету, я лишь половину – это моя норма. Водка шумит в голове и бодрит.
 
Мы включаем радиоприемник и ищем подходящую для танцев музыку. Находим что-то развеселое. И танцуем. Он очень хорошо танцует. Красиво.
Все, прозвучал последний аккорд веселья, пошли новости. Он выключает приемник и снова наполняет стопки.
– Выпьем за счастье, – говорит он.
– За наше? – спрашиваю я.
– Нет, – отвечает он. – За всеобщее. Господи, пошли всем людям счастья, пусть все будут счастливыми и, быть может, тогда они не будут приносить несчастья другим.
 
И мы пьем за всеобщее счастье. Пьем чай, что-то едим и танцуем. Это наш бунт против четырехбуквенной жизни. Ничто в этом мире не изменилось, все так же плохо, как было и семь лет назад. Все, за исключением одного – я сумела из букв ж, п, а, о сложить слово «счастье».