Галька

Галька – так звали женщину, которая ЛЮБИЛА. Вернее, так называл ее только муж Борис. Галине нравилось ее имя - теплое, гладкое, приятное, как и обыкновенная морская галька на их Черноморском побережье. Там они и познакомились, благо, что оба жили в Краснодарском крае, там же и поженились, отмечая шумную свадьбу в прибрежном кафе. Шампанское шипело и пенилось как море, имя Галька ласково перекатывалось во рту у любимого и напоминало конфеты «морские камушки» с изюмом и орехами внутри. Они отстроили домик и зажили счастливо, ожидая только детей и приятные сюрпризы.
 
Во дворе дома Борис придумал сделать «альпийскую горку», где россыпью лежала морская галька, ракушки, рос самшит, и была маленькая «тропа здоровья». Эта тропка, заполненная камушками разной величины для массажа ступней, вела вокруг горки и заканчивалась большим серым камнем. Его принес Борис и назвал своим именем. Он так и говорил
- Пусть, мы всегда и везде будем вместе, как наши камушки на горке: я – большой Борис, и ты – галька, мелкая и гладкая – мое маленькое рыжее чудо.
 
«Большим», то есть взрослым Борис был только на словах, а в жизни был похож на птицу, красивую гордую и легкую. Белозубая улыбка, загорелое лицо и русые волосы имели почти магическую силу и безотказно действовали на всех приезжих и местных девчат. Галина мирилась с этим, старалась не докучать ему житейскими вопросами и поэтому всю ответственность за дом, работу и достаток она взяла на себя.
 
Борис жил легко, свободно, не сильно «заморачиваясь» работал летом спасателем на пляже, любил мотоцикл, анекдоты и вечером «посидеть с друзьями», засиживаясь временами и не приходя ночевать. На упреки жены ответ был один:
- Один раз живем, Галька, один! – он обнимал жену, брал на руки, и, кружа, хохотал во весь свой белозубый рот. Обижаться на него было просто нельзя, она прощала в очередной раз, жарила его любимые баклажаны, покупала душистую «Лидию» и все ждала, когда он образумится и начнет относиться к жизни серьезно. Но пока серьезными были только его угрозы, злые мутные глаза с перепоя и следы от ножа, которые навсегда остались на Галиных тонких руках. Но она любила, ждала и надеялась, она просто не могла жить без его крепких рук, колючей щеки и запаха моря в его волосах.
 
Галина не заметила перемен в своем муже. Просто однажды вечером она нашла записку на кухонном столе «Не жди меня, я полюбил и уезжаю к ней, прости меня, если сможешь, будь счастлива. Борис». Он все рассчитал верно – и московскую прописку, и перспективы столичной жизни и возможность начать жить «набело» с молодой, здоровой, полной сил и задора женщиной, которая родит ему детей. Он образумился и стал относиться к жизни серьезно, но уже без своей уставшей и замученной бытом Гальки.
 
А Галя ушла в запой – резкий и болезненный, какой бывает только у брошенных, никому не нужных, бесполезных, потерявшихся. Сколько пила – не помнила. Никому не звонила, не ходила на работу, не открывала дверь. Казалось, что только там, на дне теплой бутылки есть расслабление, забвение и покой. Утром, проспавшись, она ощущала горечь, мерзость, пустоту, хотелось забыться еще, и еще, и может, тогда забыть, что ты уже не любимая Галька и «рыжее чудо», а мусор, который выбросили за ненадобностью, грязные камни на пляже, под которые прячут окурки и серая пыльная «дрянь».
 
Душа ныла и болела и порой, от обиды, засевшей глубоко внутри, было трудно дышать. Она никак не могла понять, за что, почему записка, и как же так можно, не поговорив, не намекнув, и не объяснившись? Плакать она не могла, и горечь, скапливаясь, превращалась в большой и жгучий ком в ее груди. Каменный Борис напоминал Галине о муже. Большой и пузатый, он все еще жил на ее горке, мощно вжавшись в ее жизнь, в ее землю. Ей казалось, что он ухмыляется. И однажды ее «прорвало»:
- Ах, ты, сволочь, гад, придурок! – поток слов, казалось, не кончится никогда, но, как ни странно, после этого бурного монолога ей полегчало и немного отпустила боль.
 
Галя убралась в доме и позвонила на работу. Как оказалось, ее не уволили а «вошли в положение», за что она была безумно благодарна. Теперь она училась жить с ним и без него. С ним, потому что каждый вечер, приходя с работы, Галя разговаривала с каменным Борисом, плача, рассказывая ему о том, как она любила его раньше, как ненавидит сейчас, какие надежды строила, и как он обманул ее доверие. Упрекала нерожденным по его вине ребенком, пьянками и многочисленными изменами, и тем, что так и не удалось поехать куда-нибудь вдвоем.
 
С каждым таким днем, Галя чувствовала, как тает камень обиды где-то под сердцем, внутри. Она разговаривала с камнем до тех пор, пока не почувствовала, что ей больше нечего сказать ему и теперь он лишний и в ее жизни и на ее территории. Галя не хотела больше его видеть. Она выкатила его сначала за ворота, но и там он ей мешал. Тогда Галя засунула камень в мешок и потащила к морю топить. Нести было тяжело, но, как ей казалось, жизненно необходимо. Стиснув зубы, она затащила его на прибрежную буну, последний раз погладила его холодный гладкий бок, и, вывалив из мешка в море, с облегчением выдохнула. Море проглотило камень, лизнув волной ее ноги, поволновалось немного, может, просто не видело еще такого мерзавца и успокоилось. Галя скинула мокрые шлепки и села на нагретую за день гальку на берегу. Теперь она была совершенно свободна, спокойна и открыта для новой жизни. Оранжевый закат грел ее колени, слабый ветер мягко гладил ее волосы, нежно шептал и успокаивал: « все будет хо-ро-шо…»
- Девушка, я Вам не помешаю? Вы так красиво смотритесь в закате, - к ней приближался мужчина. Ее мужчина, или нет, это будет ясно потом. А сейчас это был просто мужчина и он просто приближался.