Это было в сенокос...

Вы заметили? Как нынче хорошо поет соловей по ночам! «Какой соловей? – скажете вы, - Нам бы выспаться после трудов праведных, а вы, соловей!» А все же выйдете на вечерней зорьке поближе к речке, а можно и так просто постоять во дворе, поднять глаза к небу, посмотреть на звезды и прислушаться, и в этот момент нежное: «Тюх-тюх!» Как будто пробует свои силы маленький серый обольститель. А потом зальется, запоет до самозабвения. И защемит, сожмется комком теплым что-то внутри тебя, и подумаешь: «Как все-таки хорошо!»

Именно в такую соловьиную ночь и померла Манька-фуфайка. Ее знали все на селе. Кто-то презирал ее, кто-то не замечал вовсе, ребятишки смеялись, увидев ее. Особенно, когда она напивалась пьяная, и веселая, беззаботная плясала перед магазином и пела похабные частушки. А пила она частенько. Люди удивлялись, откуда она только деньги берет? Она выкручивалась: или бутылки соберет и сдаст, или пошабашит у кого-нибудь, ну, в крайнем случае, украдет у кого-то. Шабашить ее брали часто, работать она умела. Как всегда весело, с прибаутками, поддерживая смертельно уставших подельщиков.

Никого из родни не было у Маньки. Единственная родственная душа – это коза Люська. Любила она свою хозяйку больше всех на свете. Везде за ней ходила. Даже похожи они были. У козы тонкие кривые ноги и у Маньки ноги как у козы из-под провисшего подола торчат. У козы два зуба сверху да два снизу, и Манька как улыбнется, так и сверкнет из ее щербатого пара оставшихся. И, если уж добудет Манька какую провизию, обязательно свою Люську в первую очередь накормит. Люська же, выпучив свои поперешные глаза, бросалась на любого, кто даже косо посмотрит в сторону Маньки, не то, что скажет что-то шепотом.

И в день смерти Люська оказалась рядом с хозяйкой. Нашли Маньку утром в старом заброшенном доме, в котором она жила последнее время. Сидела она за столом, голова лежала на столе в луже рвотной массы. На полу валялась пустая бутылка из-под вина. Люська стояла рядом с головой и жевала какую-то бумажку. Когда ее схватили и посмотрели на бумажку, то это оказалась Манькина фотография. Молодая, загорелая, белозубая Маруся стояла в белом сарафане и улыбалась. Это было в сенокос…