Драндулет. Часть 2

Мало кто из знакомых семьи Кравцовых мог понять, что заставляло такую тихоню, как Любка везде быть рядом с этой пройдохой, коей являлась ее названная сестра Ирина Самохина.
-На ней же клеймо ставить негде,- говаривала еще Любкина бабка.- Ох, смотри, доведет тебя эта девка до беды, столкнет в омут, а когда станешь кричать, звать на помощь,- отвернется и сделает вид, будто ничего не произошло.
А Любку, которая в жизни своей и мухи не обидела, как будто подменил кто, когда в их с матерью доме появилась эта знойная красавица. Ее отец, незадолго до этого подавшийся на вольные хлеба, оставил падчерицу и гражданскую жену в полнейшем недоумении, ни разу и словом не обмолвившись о том, что у него дочка взрослая имеется. Та однажды сама заявилась к ним в гости и любовно, с приторной теплостью принялась обнимать оторопевших от неожиданности людей, сгрузив сумки с щедрыми подарками на шаткий стол.

-Он, конечно, мерзавец,- сказала позже Ирка, выслушивая причитания Любкиной матери, Кравцовой Елены Станиславовны, но и вы тоже хороши! Неужели не видно было, что он за фрукт, теть Лен? Достаточно было глянуть в его лживые глаза!
-Да неужто можно так об отце-то?- ахнула женщина, вытирая глаза и несколько бледнея.- Вроде как люблю я его. А что до него, ну, просто не приглянулась я ему, вот и ушел к другой.
-Видели б вы мою мамашу,- всплеснул руками девушка,- она в сто раз красивее самой красивой актрисы. А ему хоть бы хны! Она ж ведь до сих пор ждет его, ни с кем из мужиков больше не связывается. Я ее ругаю, конечно, но она стоит на своем, мол, не твое это дело, дочка, не лезь в нашу с отцом жизнь.

Люба в тот день не очень по-доброму отнеслась к новой «родственнице». Она совсем не хотела говорить с непонятно откуда взявшейся незнакомкой, которая чересчур вольготно устроилась в их с матерью комнате и уже вовсю хозяйничала там,- снимая занавески с окон и затевая большую стирку.
-Нужно все освежить!- улыбнувшись, сказала она притихшей у стены девушке и шутливо щелкнула ее по носу.- Показывай, где у вас тут ванная!

Глядя, как Ирина ловко справляется с мылом и стиральной доской, согнувшись в три погибели в маленькой комнатушке, отведенной под ванную, Люба вежливо поинтересовалась:
-А откуда вы узнали о нас с мамой?
На мгновение улыбка на красивом лице Ирины погасла, а затем снова ярко вспыхнула.
-Я все знаю, солнышко! Папка связь со мной поддерживает. Он, конечно, шельмец тот еще, но меня шибко любит! Да и разве ж можно не любить такую гарну дивчину, как я?
Девушка залилась веселым смехом, вновь приступая к работе, а когда Люба отвернусь, зыркнула на нее своими зелеными глазищами и хитро ухмыльнулась.
Вечером того же дня, ставшая отчего-то вдруг упрямой, Любка, сидевшая понуро за одним столом с матерью и гостьей, вскинула вдруг голову и грубо сказала:
-Вы нам чужая! Вы для нас никто, Ирина. И не надо называть меня сестрой!
Самохина почти не растерялась, с интересом глядя на помрачневшую девушку, колупающую пальцем покрытую клеенкой столешницу, а затем, посмотрев на Елену Станиславовну, изобразила на своем лице огорчение. В ее выразительных глазах появились слезы, а пухлые губы задрожали.
-Теть Лен, вы только скажите,- промямлила она, аккуратно опуская в чашку с чаем кусочек рафинада.- Если не хотите, чтобы я побыла немножко рядом с вами, прогоните меня! Извините, если что-то не так сказала или сделала.
Вместо нее, со словами «как же тебе не стыдно, Любаша»,из-за стола Елена выгнала свою дочку и приказала ей не высовываться из спальни до тех пор, пока не попросит прощения у разрыдавшейся гостьи.
А Любке уже и самой было не по себе. Сидя в материной спальне, она вслушивалась в рыдания девушки и корила себя за глупость.
-Что мне, места жалко, что ли?- спрашивала она саму себя.- Пускай живет.