Дракон

Дракон занимал всю квартиру. Паркет крошился под когтистыми лапищами, хвост разносил в щепки мебель. Пасть разверзлась прямо передо мной – от пола до потолка. Я видела каждый зуб и клык, и глотку, похожую на смрадную канализацию, откуда вырывалось жуткое рычание. Дракон чуть попятился, зычно лязгнул зубами, и в тот же миг из его ноздрей вырвалось пламя! Он схватил меня, потряс в воздухе и швырнул в окно. Я стремительно летела вниз, но почему-то очень долго наблюдала, как изо всех окон моей квартиры валили огонь и дым, окрашивая фасад черными пятнами. Наконец моя спина коснулась асфальта, и от неожиданности – асфальт оказался мягким! – я вздрогнула и открыла глаза.

Наша уютная дачная спальня. За окнами – ясный летний рассвет. Рядом – спит муж. Он большой и теплый, и хорошо было бы сейчас прижаться к нему и пожаловаться на дракона. Мишка бы меня обнял, и мы спали бы дальше, впрочем, может, и не спали, ведь раньше мы всегда любили любить друг друга на рассвете...

Раньше! Теперь у него другая. Я узнала только позавчера.

Да, уже пару недель я чувствовала, что с Мишей что-то не так. Может быть, с ним было не так и гораздо раньше, но последний год я прожила, как в тумане, занимаясь новой квартирой – сто семьдесят два метра плюс терраса больше двадцати. С месяц назад ремонт завершился, и муж настоял, что я должна отдохнуть и конец лета провести либо безвыездно на даче, либо – на каком-нибудь средиземноморском курорте. Наши дети сейчас на Мальте изучали иностранные языки. Я выбрала дачу, потому что он не мог поехать со мной за границу так надолго, к тому же с ремонтом я основательно запустила свои розы в саду. Мы проводили вместе все выходные, и в будние дни муж тоже чаще ночевал на даче, хотя порой и оставался в Москве, в нашей новой квартире. С «драконом», как выяснилось...

На этот уик-энд к нам приехали его брат с женой. В субботу мужчины готовили баню, а мы с Олей занимались ужином. Я вышла, чтобы нарвать зелени. Грядки довольно далеко от бани, но я заметила, что Миша и Игорь общаются на повышенных тонах, хотя разобрать отдельных слов было не возможно. У них общая фирма, и мне казалось, что то напряжение, в каком последнее время находился мой муж, связано именно с их бизнесом.

– Я ее люблю! – вдруг долетел до меня голос мужа. – Представь себе!
– Ах, ты наш Ромео! – съязвил Игорь и тут заметил меня. Он помахал мне рукой и что-то сказал Мише.

Потом была баня, ужин, старые песни под гитару... Я уже не могла этого выносить и начала убирать посуду, а они все пели. Оля стала помогать мне.

– Что с тобой? – спросила она, войдя в кухню.
– Ничего. Просто тяжесть какая-то.
– Вот! Я всегда говорила, что с твоим весом нельзя столько париться! И жрать жирное прекращай! И вообще, посмотри на нас с Гариком! Мы выглядим на десять лет моложе, чем ты со своим бегемотом! Сексовали-то вы с ним когда в последний раз?

– Об что речь, бабоньки? – в кухню ворвался Игорь. – Поди, об мужиках? Ну, у кого бой-френд моложе? – И он одновременно обнял нас обеих. – Эх, Нинка! – это относилось ко мне. – Сладкая такая, пухленькая! Так бы и съел всю, не то, что моя тощая! Везет, Нинок, твоему Мишане, никаких подушек с такими буферами не надо!

– Дамы! – Вошел Миша. – Постелите нам с Игорьком на веранде. Мы завтра хотим порыбачить. Чтоб вас не будить, – добавил он, старательно не глядя в мою сторону, будто догадываясь, что я могла невольно подслушать их разговор у бани.

На следующий день муж опять сторонился меня, и я тоже боялась остаться наедине с ним. Потом родственники уехали, а он устроился с книгой в гамаке под яблонями. Когда начало смеркаться, я предложила поужинать.
– На самом интересном месте! – взорвался он. – Неужели раз в жизни я не имею права почитать спокойно?
– Читай. Ужин на столе, а я пойду, лягу пораньше.
– Конечно, ложись, – уже более миролюбиво произнес он. – Я попозже приду. Дочитать охота.

Я поднялась в спальню. Слезы потекли сами собой. Ну что есть такое у этой женщины, чего у меня нету? Ну, чем я хуже? Миша – мой первый и единственный мужчина, я тоже у него – первая и была единственной больше двадцати лет …

И тут меня осенило. Я устрою ему романтическую ночь! Пусть сравнит, кто лучше она или я! Уж я-то знаю все его интимные и чуткие местечки. А она не может их знать!
Я достала из шкафа кружевной пеньюар и такую же сорочку. Их мне на день рождения подарили его брат с женой, но надела я все это впервые, и по всей комнате расставила много-много свечей – благо на даче такого добра у нас навалом. Спальня чудесно преобразилась.

За окнами стемнело окончательно. Я слышала, как муж вошел в дом, как он ходит на первом этаже. Я затаила дыхание. На лестнице раздались шаги, дверь спальни открылась.
– Ты спятила?! – с порога заорал он. – У нас деревянная дача! Решила ее спалить? – и принялся злобно гасить свечи; по спальне пополз противный запах копоти...

Ничего удивительного, что в итоге мне приснился огнедышащий дракон, который устроил пожар в нашей новой квартире. И я решила сегодня же побывать там.
Глупо, конечно, верить в сны, и еще глупее выслеживать мужа, поэтому я подумала, что стоит совместить свои изыскания с визитом в салон красоты, благо он прямо в нашем доме. Полагалось записываться туда заранее, но я позвонила, и у одной из педикюрш оказалось «окошко» через два часа. Лето – мало клиентов.

Подъезжая к дому, я еще издали констатировала, что никаких следов пожара вокруг наших окон нет. Это меня несколько утешило, хотя вовсе не гарантировало отсутствия за ними мужа и «драконши». Может, подняться сразу и не мучаться? И тут меня зазнобило. Только сейчас я отчетливо представила себе, какая милая картинка может меня ждать там. Что я им скажу? Что они скажут мне? Господи, нет! Я еще к этому не готова! И я прямо-таки на рысях устремилась к салону.

Я вошла в педикюрный кабинет. Работала только одна педикюрша, и в кабинете – только одна клиентка.
Анна Петровна! – я чуть не вскрикнула. Перед педикюршей сидела наша учительница пения! Наша любимая и чудесная Анночка, которую мы просто обожали. Она вела хор и театральный кружок. Она была самая красивая и самая «своя». С ней можно было поделиться чем угодно. Это теперь в школах всякие психологи, а у нас была Анночка. Лишь одно омрачало наше счастье: ее дочь Алла, которая к тому же училась в нашем классе. Тоже очень красивая и похожая на нее, но надменная, с противным голосом, дрянь дрянью. Абсолютно все, и родная мать особенно, были для Алки ничтожествами. На свете существовал только один достойный человек. Ее отец. Который давным-давно расстался с ее убогой мамашей, но всем сердцем любил свою Аллочку. Она без конца его воспевала, однако по ее рассказам было совершенно не возможно понять, то ли он – дипломат, то ли – генерал, то ли – агент секретной службы... Господи, но ведь эта женщина не может быть Анной Петровной, той было бы сейчас за шестьдесят, это точно – Алка!

Захотелось убежать, но педикюрша и Алка уже заметили меня и обернулись с вежливыми улыбками.
– Проходите, – сказала педикюрша и стала готовить мне ванночку, а Алкина улыбка мгновенно изменила свой характер. Никаких сомнений – она тоже меня узнала!

– Ой, Нинок! – своим кошмарным визглявым голоском запела она. – Сколько зим, сколько лет! – Одета она была как бизнес-леди, причем безукоризненная бизнес-леди; в своем спортивном дачном костюме я сразу почувствовала себя неловко. – Только, знаешь, тебе светлое носить совсем не нужно. Ты всегда была пышкой, а уж теперь-то! Ой, я так и думала, что ты непременно разбабеешь! Я бы посоветовала один фитнесцентр, если, конечно, тебе по карману. Но я тебе скажу: на себя ничего жалеть не надо! Вот мой папочка: он по-прежнему проплывает километр каждый день, и, знаешь, весной женился на модели! Хи-хи, она вполовину меня моложе, и так стесняется, когда на людях я зову ее «мамочка»! Все думают, что она – моя старшая сестра! Но ты-то как?
– Все хорошо. Двое детей.
– А муж есть? Русский?
– Конечно.
– А у меня – бельгиец. Занимается холодильными установками. Но, наверное, все-таки, надо было русского брать. Не понимают иностранцы нашей русской души! Нет, не понимают. Вот мне и пришлось себе в Москве квартирку купить. А что? Не могу я вечно скитаться по гостиницам! Или жить у папы! Не с маман же в ее коммуналке! Вот я и купила. Ну, ерундовская, конечно, квартиренка, сто семьдесят два метра и терраска двадцать три...
– Анна Петровна до сих пор живет с соседями?
– А с кем же ей еще жить? Не со мной же? Ой, ну ладно, не хочу я обсуждать эту дуру! Слушай, у меня теперь такой русский бой-френд! Бизнесмен и главное – ровесник, не то, что мой пескоструйщик бельгийский конь! И мы познакомились так романтично! В лифте! В том доме, где у меня квартирка!
– Хочешь с бельгийцем развестись?
– Ну, пока не знаю. А он-то, мой русский, очень хочет! Он даже не догадывается, сколько мне лет! Рассказывает про свою жену. Ой, ну кретинка! Напялит вечно на свои старые телеса эротическое бельишко, и думает, чувства у него вспыхнут!
– А ты… Ты разве не пользуешься таким бельем?
– Не, ну ты, дорогая, и сравнила! Я-то в отличие от вас всех за собой слежу! Ты посмотри, какие у меня ноги, какие бедра! – Она задрала юбку, все указанное было действительно на зависть. – А грудь? А шея? С моей хрупкой комплекцией, знаешь, как трудно, добиться гладкой шеи и области декольте? И еще я подумываю, пора бы сделать пластику. Больно только, говорят, очень, пока заживает...
Потом педикюрша и Алка долго и вдумчиво совещались, каким лаком покрывать ей ногти, а меня кидало то в жар, то в холод: эротическое белье, старые телеса, квартира сто семьдесят два метра с террасой – точно, как наша, познакомились в лифте, бизнесмен... Господи, неужели она – Мишкина любовница? Ну, за что мне это все?

– Вот, Нинок, позвони, если в фитнесцентр соберешься! –Алка протянула мне золоченую визитку. – Тут мой мобильный, я мало кому его даю! Целую, дорогая! – она скользнула свой щекой по моей, обдав духами, чмокнула воздух и упорхнула.

– Шикарная у вас подружка, – заметила педикюрша, приступая к моим ногам. – Только вот со своим мужем я не стала бы такую знакомить.
– Спасибо за совет, – улыбнулась я, вдруг сообразив, что Алка никак не может быть его любовницей, если жена ее бой-френда «вечно напливает» эротическое белье, а я сделала это только вчера, однако ключи в моей руке подрагивали, когда я открывала квартиру.

Естественно, никаких драконов. Да и вообще никого. Я медленно побрела по комнатам, попутно подбирая кое-где Мишины вещи и принюхиваясь. Никакими чужими духами ни от вещей, ни вообще в квартире не пахло. Я тщательно обследовала диваны, полы, ковры, немытую посуду в раковине, гостевую ванную, комнаты детей.

Последней оставалась наша спальня, куда я вошла с неким трепетом, но почти сразу выдохнула облегченно. Ни чужого запаха, ни чужих волос. Тем не менее, я решила заменить постельное белье, сняла его и понесла в нашу ванную, где у меня стиральная машинка.

Я еще не открыла дверь, как услышала тихие звуки – будто капель. Так и оказалось: на полу стояла лужа, а с потолка активно капала и уже почти текла вода. Причем, горячая! А влажное пятно на потолке выглядело так, как если бы подобные струи были обычным явлением!

Меня затрясло. Ничего себе, Мишка тут ночует и до сих пор не сказал мне, что нас заливают соседи! Я столько трудов и сил вложила в ремонт, особенно в ванную комнату с дивной итальянской плиткой и тонированным потолком с редкими букетиками цветов – ручная роспись! – а ему и дела нет, что мое чудо дизайнерского искусства заливают кипятком!

Я понеслась наверх. Позвонила в дверь и только тут вспомнила, что над нами никто не живет, а квартира продается. Вот ужас! Надо неизвестно где разыскивать ключи и, вообще, вдруг без милиции ее нельзя будет вскрыть? Но вдруг за дверью я почувствовала какое-то движение, и женский голос – удивительно знакомый своей противностью! – спросил:
– Кто там?
– Открывай, Алка! – стиснув зубы, рявкнула я.
– Нинок? – Она стояла на пороге и хлопала ресницами. Из одежды на ней имелось только полотенце. – Ты? Что? Зачем? Что тебе нужно?

Я ее оттолкнула и в ярости помчалась туда, где, по моим представлениям, должна находиться дырявая ванная комната. О! Если бы я только могла, как дракон, разнести и спалить здесь все, я сделала бы это немедленно и с чувственным удовольствием!
– Подожди! – Алка вдруг вывернулась у меня из-под руки и загородила собой дверь в ванную, откуда доносился шум бурно текущей воды. – Ты соображаешь? Там мой… жених! Голый!
– А мне плевать! Пропусти! Вы испортили мой потолок! Вы оба дорого мне за это заплатите!
Шум воды стих.
– Алунь, в чем дело? Кто там? – Из ванной донесся мужской голос; я сразу его узнала, но он вовсе не принадлежал моему мужу...

Не помню, как я оказалась на своем этаже, а к реальности меня вернул звук открывшегося лифта. Из него вышли несколько человек в рабочей одежде и мой муж.
– Нина? Почему ты мне не сказала, что собралась в Москву?
– Ты тоже не все говоришь мне.
– Ниночка, ты столько сил вложила в этот ремонт! Я собирался все исправить к твоему возвращению, это лучшие мастера! – Он показал на рабочих. – Но я никак не мог выкроить время. Не отправлять же мне сюда с таким поручением свою секретаршу!
– Насчет секретарши все понятно. И, что ты хотел все исправить без меня. Очень трогательно. Но сегодня ремонтировать не придется.
– Почему?
– Потому что сначала потолок должен просохнуть. Я только что была в квартире над нашей.

Я увидела, как муж изменился в лице. Он отпустил рабочих, и мы вошли к себе.
– Думаю, ты ждешь объяснений, – сказал он. – Но я не хочу говорить о собственном брате! Я его ненавижу!
Я терпеливо молчала.
– С этой риэлтершей Игорь познакомился в лифте, когда как-то заходил к нам. Она продает эту квартиру. Хозяева за границей, у нее ключи, ну и все очень удобно, по мнению Игорька.
– А по твоему?
– Нина! – с мукой воскликнул муж. – Неужели ты не понимаешь, в каком я был состоянии, когда впервые появилась протечка, и я поднялся туда и обнаружил в ванной у неизвестной тетки собственного братца?

– Так ты сам только тогда узнал?..
– А когда еще? Брат знает, что я терпеть не могу таких штучек! Другое дело, когда б он думал о новой семье, решил бы жениться на этой дуре-риэлтерше, я бы еще как-то понял! А он, знаешь, что мне предлагал? Хочешь, говорит, переспи с ней. Классная бабенка! Заводная, жуть! Я говорю, мне слушать-то противно, а он: «Да брось ты, хоть почувствуешь себя мужиком!» Я – не мужик! – говорю я. Он ржет: «Кто ж тогда?» Я говорю: мужик – это холуй, хам, который не может и не желает нести ни за что ответственность. А я – мужчина и отвечаю за свою жену и детей, заруби себе это на носу, ты, мужик! Чувствую, что здорово его обидел, только он врезал мне еще больней: ты, говорит, уверен, что дети-то твои? Мы ж с тобой – близнецы. Это сейчас ты разожрался, а раньше-то нас мать родная путала порой, не то, что девки.
– И ты, ты…– Мне перестало хватать воздуха.

– Нин, мы ж с ним, правда, двойняшки, а Светочкой ты забеременела еще до свадьбы, когда мы с тобой жили врозь. Ты ведь тоже вряд ли смогла бы понять, я к тебе зашел или он.
– Это неправда! Я никогда вас не путала! С первого дня! Вы разные! Он… Он – мужик! А ты – мужчина!

Муж схватил мою руку.
– Нин, ты меня прости! Я так мучался! Я не мог тебе сказать. Понимаешь, когда они позавчера приехали на дачу, он опять завел этот разговор. А я говорю: Я люблю жену, да, я ее люблю, представь себе! А он только ухмыляется и чуть что – тебя тискать. А ты ведешь себя, как так и надо, а потом этот пеньюар! Как нарочно! Это ж он подарил! А ты в этом пеньюаре да при свечах… такая… Такая! Прямо с картины какого-нибудь Рубенса или Кустодиева! Я чуть не умер! Как представил тебя в этом пеньюаре с Игорьком!
– Ты так бесился, что я была уверена: у тебя точно другая женщина…
– У меня?! Ты с ума сошла?!
– А ты?
– Господи, Нинка! Что ж нам теперь делать?

Мы смотрели друг на друга.
– Поцелуй ме… – начала я, но его губы уже мешали договорить моим.