Комплекс отцовской вины

Как часто нам приходится слышать о непорядочности бывших мужей по отношению к своим детям! Не встречаются с малышами, не платят алименты, не интересуются их здоровьем…
Я же попала в абсолютно противоположную ситуацию.

Наши свидания с цветами и посиделками в кафе были недолгими. Мы с Александром почти сразу же стали жить вместе, ведь оба были не так молоды. Конечно же, я знала, что он был женат, что у него растет дочь от этого брака. На момент нашей встречи ей было 13 лет, а расстались они 6 лет назад.
Я подумала: «И что ж такого? Миллионы браков распадаются, и никакие дети не могут сохранить семью, если кончается любовь и взаимопонимание».
К моменту нашей росписи я уже хорошо знала, что бывшая жена Александра вдоволь успела поиздеваться над его отцовскими чувствами. Вначале, полностью опустошив квартиру, увезла Верочку к себе на родину, в Белоруссию. И долгое время не подавала никаких вестей. Александр пытался связаться с бывшей тещей, но… та сменила номер телефона, а письма почему-то возвращались нераспечатанными. Что творилось с Александром – знают лишь стены его однокомнатной клетушки и дно бутылки. Спустя полтора года он взял себя в руки, потому что получил… повестку в суд! Оказалось, что он является злостным неплательщиком алиментов, и что жена с дочерью давным-давно снимает квартиру в Рязани, чуть ли не на соседней улице.

Он увидел дочку на суде. Девятилетняя девочка, нисколько не обманывая, рассказывала, что «папа ни разу не захотел со мной встретиться»… Все слова Александра о том, что понятия не имел о местонахождении бывшей жены и дочери, вызывали лишь скептическую улыбку у судьи и звучали жалким оправданием.
Последующие полтора года у Александра высчитывали половину заработной платы в качестве задолженности, но от упреков типа: «Нам жить не на что, ведь за съемную квартиру приходится платить, не то что тебе!» это обстоятельство не спасало.

Когда мы встретились с Александром, мне показалось, что у них с дочерью хорошие, почти дружеские отношения. Странным было лишь одно: он чувствовал себя хронически виноватым перед дочерью.
- За что, Саш? – сколько раз спрашивала я его. – За то, что мать ее от тебя спрятала?
- Ты не понимаешь… Значит, я плохо искал… Девочка получила психологическую травму. Она стала чаще болеть, и вообще…
Что заключалось в этом «вообще», я так и не смогла понять. Но за это «вообще» он ежедневно расплачивался все годы нашего брака: сотовый, компьютер, выпускной, колледж, свадьба… При этом я хорошо видела, как он нуждается именно в общении с дочерью, но Верочке общение было не нужно…
Апофеозом комплекса «виноватости» стал подарок молодым на бракосочетание. Александр подарил им квартиру, в которой мы жили…
Я никак не могла воспрепятствовать этому безумию, ведь не имела к его квартире никакого отношения. Попытки отговорить от этого решения провалились:
- Это гораздо, чем я мог бы дать Верочке, если б мы жили вместе!
Честно сказать, тогда от развода меня удерживала одна вещь: мы на самом деле любили друг друга. Но мне намного легче было бы перенести существование в чужой, съемной малосемейке (в которую нам пришлось переселиться после свадьбы дочери), если бы он, наконец, расстался со своим комплексом вины. Но – нет. Потом он стал винить себя, что не может обеспечить ремонт, «подобающий Верочке». Потом… В общем, потом я устала. Потому что обе наши зарплаты прямиком отправлялись чужим для меня людям – его дочери и хозяйке квартиры.

В начале этой весны мои пожилые родители решили продать хорошую дачу, чтобы я смогла купить квартиру. Когда нашлись покупатели, я поделилась радостью с мужем. А на следующий день (видимо, неслышно), придя с работы, случайно услышала разговор Александра по телефону:
- Ты подожди, Верочка, пожалуйста, чуть-чуть! Моя жена дачу родительскую продает. Может, и тебе деньгами помочь сможем…

Месяц назад мы с Александром развелись.