Бистра, Косьо Черкозов пришёл!

Лежу, поворачиваюсь в постели, поднимаюсь, опять лежу, в потолке смотрю. Почему-то читать неинтересно, хочу спать! Но мозгу что-то не спиться…

И нечаянно вспомнила эпизод с работой,50 лет назад! Вспомнила и начала сама смеяться! Хорошо, что муж у дочи остался, толко кошках разбужу. И захотелось рассказать и вам, девочки!

Было в конце 64ого года. Я только что на телевидению начала работать, совсем молоденькая и совсем новая! И всё вокруг новое было.

А я очень старательная была, старалась что то, что я сделала, перфектно было бы!

В то время всё директно излучалось, видеозаписа у нас не было, иногда очен важные программы от студио на фильм снимали, переработывали, а потом уже готового фильма опять в электронного сигнала переделывался и…в эфире!

А я работала камерным техником в Студио 3, тогда наше самое большое. От него излучались все большие постановки – Телевизионног театра, концерты всякого сорта и т.д.

Моя работа состоялась в том, что 1 час перед употребой камерах включить, чтобы свой оптимальный режим достигли бы, и настроить их, так что всё правильно было бы – круг в таблице должен круглым быть, цветы как надо, фокус, всё

Камеры, польские WZT,стояли на триподах с кольцами. Сама камера была большая, около 100х30х45 см. С одной стороной – 4 шт. объективы, с другой – засенченый визирь,маленький экран, где оператор смотрел на то, что его камера видит и может картинку изработать!

Те камеры, которые на картинке, не те, но подобные!

Камерах мы настраивали, ”вписывая” таблицу според определёнными правилами и потом уже настройка. Каждый работающий в моменте объектив надо было насочить к заставку под 90градусовым углом.

А заставка – это в этих временах был картон с соответного рисунка, таблица для настройки тоже. И ставили мы их на пюпитр, подобный этих, на которых музыканты своих нотах ставят. Только наши из дерево были и с постоянными размерами, не могли мы их ни снижать, ни поднимат!

Сначало оператор узнавал на какую из 4ёх камерах он лично будет работать и ставил её на удобную для него высоту. Потом уже мы нашу работу начинали делать.

Был один из операторах высоким, около 2 метра и ясно, что его камера высокая была. Константин Черкозов назывался, но мы Косьо его называли.

И вот однажды мне надо было его камеру настроить, а мне только 163см. Когда камеру наклонила к заставку, другой её конец, где визирь и где мне надо смотреть, чтобы видит заставку и настроивать, полетел вверх! Визирь для меня недостижимым был. Не задумываясь, я взяла стул, взошла как-то, очень трудно, на ним и сделала мою работу. А было трудно взойти, потому что на меня модная юбка была, плотно по тело и 10см. под коленях. Мои ноги как обвязаными были.

Когда камеру настроила, попробовала слезть со стуля. Но тесная юбка застряла в спинку стуля и я грохнула безруко на полу, вместе со стулем.

Не ушиблась, всё в порядке. Огляделась – в студио никто не был, значит, не увидели. Ох, как хорошо!

Потом, когда в аппаратной вошла, колеги на меня смотрели – все. Начали аплодировать, смеяться, дразниться! В мониторах других камерах они увидели моё приключение. И не только, во всех аппаратных мониторы работали – и в аппаратной осветителях, и в тоновую, и в режисёрскую…

А Косьо Черкозов, когда ему кто-то об этом рассказал, сказал мне: ”Действительно я человек великий, но ты первая, которая в моих ногах так по пузо бросилась!”

С тех пор и долгое время потом со мною передразнивались: ”Бистра, Косьо Черкозов пришёл!”, когда Косьо в студио входил!