Звуки музыки. Жизненные истории.

Случаются иногда истории, о которых можно сказать одно: мистика!
Моя подруга Юлька явилась ко мне в первом часу ночи.
— Я больше не могу, — закричала она с порога. — Они меня достали! Если так пойдет дальше — уйду из дому и сниму комнату.
— Из-за чего на этот раз?
— Когда я пришла, они уже ругались. Наверно, дядь Леш опять грязные носки по спальне разбросал.
— И это повод два часа ругаться? Господи, неужели и мы с тобой такие будем?
— Он вроде и неплохой дядька, этот дядь Леш… — Юлька вздохнула. — Просто они с мамой друг другу смертельно надоели. А разведутся, отдохнут… Может, это для них лучше?
— А если не просто надоели? Твоя мама его вообще любит? Ну, когда они поженились, любила?
 
— Наверно, любила. Я ж маленькая была, в семь лет что понимает ребенок? Он сперва к нам в гости приходил, потом мама спросила: хочешь, чтобы этот дядя был твоим папой? А что я могла ответить? Дядя хороший, игрушки дарит… А родного-то папы я в глаза не видела.
 
Тут к нам на кухню втиснулась баба Люба. Бабушка моего мужа Вити. Ей 75 лет. Муж со свекром уехали на заработки в Бельгию, свекровь живет в командировках, а на меня возложили обязанность смотреть за старым и малым — бабой Любой и нашей 8-месячной дочкой Настенькой.
 
— Что-то случилось, Юленька? — забеспокоилась баба Люба.
 
- Мама с отчимом опять поругались, — объяснила подруга. — Они последние два года только и знают, что ругаются.
 
— Из-за ерунды, да?
 
— Ой, да! И главное, мама начинает!
 
— А сколько лет маме?
 
— Маме... Ну, если мне 22, то ей 42.
 
— Опасный возраст, — баба Люба объяснила: — Когда молодость уходит, начинаешь думать, все ли успела, не проворонила ли чего хорошего? Может быть, твоя мамочка сейчас решила, что из-за отчима она что-то важное в жизни упустила?
 
— Кто ее разберет… — Юлька задумалась. — Но если они не помирятся, я из дому сбегу, честное слово!
 
К утру Юлька приняла решение: совсем убегать из дому она пока не станет, но съездит на недельку в Питер развеяться и отдохнуть от домашних неурядиц.
 
Питер вообще мистический город. Юлька не раз там бывала и знала многие загадочные закоулки, любила бродить одна по набережным... В тот день она блуждала где-то за Гостиным двором, когда вдруг услышала мелодию. Кто-то наигрывал на гитаре и напевал. Голос мужской.
 
Юлька остановилась, прислушалась. Вроде бы голос шел сверху из открытого окошка, но с которого этажа — не понять. Юлька откуда-то знала эту мелодию. Она медленно пошла вдоль старого облупившегося фасада, но больше ничего не услышала и пошла к метро. На душе сделалось тоскливо, и весь вечер Юльке чего-то недоставало.
 
На следующий день ноги сами понесли ее к тому вчерашнему дому. Она дважды прошла мимо, но слышала только уличный шум. Казалось бы, сущая блажь — гоняться по Питеру за мелодией. Но Юлька, послонявшись по Гостиному двору, вернулась к тому дому очень вовремя: музыка и голос опять зазвучали. Теперь ее никто не торопил. Она смогла найти такое место, где было лучше всего слышно, и простояла там с четверть часа. Оказалось, мужской голос не одну песню исполняет, а две похожие, и обе Юльке знакомы, хотя где и как она могла их слышать — оставалось загадкой. Явственно можно было разобрать несколько слов: «солнышко мое», «заинька моя» и «подождем еще немножко». Да еще какую-то особенную печаль в голосе…
 
Юльку очень раздражало то, что память, которой она так гордилась, объявила забастовку: физические формулы из школьной программы сразу выдавала, таблицу Менделеева — даже лучше, чем в учебнике, а перед песенками спасовала. Нельзя было уходить, не докопавшись до правды. И тут Юльке повезло. К подъезду подошла бабушка с большой сумкой на колесиках. Юлька открыла ей дверь, бабушка поблагодарила, и тогда Юлька прямо спросила: кто это распевает там наверху?
 
— А это Димка, — охотно вступила в разговор бабуля. — Он ногу сломал, сидит дома на больничном, развлекается. Я как раз ему продукты несу — хлеб, молоко, картошку...
 
— Давайте я вам помогу?..
 
— Ну, помоги, ноги-то уже старые…
 
Поднялись. Соседка позвонила. Дверь долго не открывали, а потом на пороге возник мужчина в футболке, шортах, с костылем и загипсованной ногой.
 
— Ну, Димка, в такую жару только с продуктами таскаться, — сказала соседка. - Давай доставай из сумки пакеты. Хорошо добрая душа нашлась, втащила твою картошку наверх…
 
— Спасибо, добрая душа, — мужчина поклонился Юльке, насколько позволяли нога и костыль.
 
— Не стоит. Это вы пели? — спросила Юлька.
 
— Да, баловался вспомнил старые песенки. А что, на улице было слышно?
 
— Было.
 
Юлька с любопытством смотрела на мужчину. Средних лет, неброской внешности, уже начал лысеть… Улыбка приятная…
 
— А что за песни вы пели?
 
— Так, самодельные. Колыбельные...
 
— Димка, я домой, — сказала соседка. — Если что — звони. Завтра пойду в аптеку. Ничего не надо?
 
— Нет, тетя Лена, спасибо вам огромное. Уж не знаю, как с вами рассчитаюсь…
 
— Да ну тебя! Какие расчеты? Женись в следующий раз по-человечески, а я за тебя порадуюсь, вот и весь расчет. Что это за безобразие — присмотреть некому, а была бы жена…
 
— Да ладно, тетя Лена, будет когда-нибудь и жена.
 
— Была бы семья…
 
— Будет и семья.
 
— А то и фамилию передать некому. Такая фамилия замечательная, сама бы за тебя ради нее пошла, так ведь не возьмешь!
 
Юлька невольно рассмеялась.
 
— А что за фамилия? — спросила она соседку.
 
— Княжеская. Трубецкой!
 
Тут Юльке показалось, что пол под ногами качнулся.
 
— Так я же Трубецкая! — воскликнула она.
 
— Не может быть! — удивился мужчина. — Хотя… Как вас звать?
 
— Юлия. Юлия Дмитриевна Трубецкая!
 
— Юля?!..
 
— Погодите, погодите! — закричала Юлька. — Этого же не может быть!
 
— Ты, ей-Богу, ты…
 
Тетя Лена оказалась умнее всех: быстренько собрала на стол, заварила чай, и началась очень странная беседа. Да, действительно, Юлька фантастическим образом нашла родного отца.
 
Много лет назад семья Трубецких была самой счастливой в Риге. Молодая жена-красавица души не чаяла в муже, муж ради нее перебрался в Латвию из Ленинграда. Когда стало известно, что скоро появится ребенок, радость не знала границ…
 
— Тогда я стал писать тебе колыбельные. По вечерам мы сидели с твоей мамой, у нее уже был большой такой животик, и я пел для нее и для тебя, — рассказывал Дмитрий Трубецкой. — Ну а потом… Сам не знаю, что это со мной было… Как сглазили…
 
Работа у будущего папы была связана с командировками. Когда Юлькина мама рожала дочку, он поневоле сидел в какой-то глуши, в российской глубинке. И застрял там основательно. Шустрая провинциалочка сумела разговорить доверчивого парня. Узнала, что он буквально несколько часов назад стал отцом. И еще узнала, что у молодого папаши есть жилплощадь в Ленинграде. В Ригу-то он перебрался, и родня жены устроила его на работу, а прописка-то у него все еще была ленинградская. Слово за слово — и положила девица глаз на трехкомнатную квартиру. Подпоить жертву и уложить в постель оказалось несложно. А потом начался такой кавардак, что Боже упаси. Провинциалка помчалась вслед за избранником в Ригу, благо виз и границ еще не было, устроила там скандал на лестнице, кричала о своей беременности и очень ловко совместила факты из биографии Димы, которые он ей по пьянке выболтал. И если ей верить, получалось так, что связь это давняя и не провинциалка разлучница, а Юлина мама.
 
В конце концов все вышло так, как ловкая девочка задумала: Юлина мама с дочкой в Риге, а она с Димой в Ленинграде, который вскоре стал Санкт-Петербургом. Но с новой семьей у Димы ничего не вышло. Тысячу раз он проклял свою глупость и слабоволие. Особенно когда дело дошло до развода… Жена-провинциалка получила жилплощадь в Санкт-Петербурге, а муж-растяпа с отцом (матери уже не было в живых) переехал в две комнаты в коммуналке. Время было трудное, отец работал, сын работу потерял и стал пить. Потом отец заболел, пришлось две комнаты менять на одну. Отец умер, старые друзья помогли устроиться на работу. Дима взялся за ум. Работа нормальная, хоть и без особенных перспектив, изредка маленькие радости: книги, кино, концерты... И все чаще Дима вспоминал дочку, которую практически не видел. От молодости, от счастливого времени, от былой любви осталась у него одна лишь гитара. Он наигрывал по вечерам, пел потихоньку, вспоминал все хорошее. А когда сломал ногу и засел дома, то играл и пел целыми днями. Ему казалось, что этим он как-то приближает к себе жену и ребенка, которых так нелепо и жестоко покинул.
 
Юлька выслушала эту покаянную историю и задумалась.
 
— Выходит, что я слышала ваш голос еще тогда? Когда мама меня носила? - спросила она. - Разве так бывает?
 
Он развел руками.
 
Ошарашенная Юлька не знала, что и думать. К счастью, срок туристический визы уже почти истек, и она поехала домой. Матери ничего не сказала, а помчалась ко мне.
 
Мы устроили военный совет.
 
— Поумнел, говоришь? - спросила баба Люба. - Давно пора. Давай-ка, малыш, понемногу наводи между ними мосты. Вдруг и склеится.
 
— А как же дядь Леша? - забеспокоилась я.
 
— Так у дядь Леши тоже где-то ребенок есть. И бывшая жена. Может, и ему пора вернуться? - спросила Юлька.
 
— Похоже на то, — согласилась баба Люба.
 
Дана Витт.