Первая...

-   Юра,  я, наверное,   схожу  с ума! -  Вошла в комнату  испуганная женщина, где сидел ее муж.
-  В чем дело?  -  Он отложил в сторону газету и насторожился, потому что его жена никогда зря не  паниковала.
-  У  Александры  пульс около трехсот… Я три раза перепроверяла. Может теперь ты…
-   Милая, но из нас двоих кардиолог все-таки ты. -  Он пытался держаться хладнокровным, но как врач, хоть и хирург, отлично понимал, что количество ударов сердца дочери в пять раз превышает  норму.
 
Пятилетняя девочка Саша подхватила корь. Это инфекционное заболевание ее зацепило  в детском саду. Ничего странного и удивительного, маленькие дети переболевают подобными  «свинками» и «краснушками». До этого времени она  росла как все. Ее не раз осматривали детские доктора, но ни разу ничего нездорового не отмечали. И внешне девочка выглядела абсолютно нормально, без каких-либо странностей и особенностей.
 
С момента обнаружения такого аномального факта в организме Саши, ее мать бросила все силы, чтобы разобраться и устранить его. Она обследовала и наблюдала девочку сама и сообща со своими коллегами. Так протянулось несколько лет, но лечения и исследования ничего не принесли. Ребенок рос, развивался не хуже остальных, Саша училась в школе, получая пятерки и похвальные грамоты. Она не замечала, как бешено колотится ее  сердце. Наступило время задуматься о том, что предпринять кардинально.
 
Волею судьбы в областную больницу их города приехал именитый врач, детский кардиолог, имеющий мировую славу. Он полгода мог работать в Японии, следующие полгода в Америке, или Германии. Его непревзойденный талант был у всех на устах, как говорится,  а сам он нарасхват. Такая  удивительная  случайность видно все-таки была не случайна.
 
-  Приезжайте ко мне в Литву. -  Трезво и спокойно произнес слегка нараспев пожилой мужчина, как только ознакомился с проблемой девочки. -  Скорее всего, что  лишь  операцией мы сможем  исправить  положение…
 
Решать нужно было быстро,  и  действовать не откладывая. Они и  так  тянули несколько лет, перепробовав все и вся и надеясь на то, что организм перерастет,  и сам настроится на здоровый лад.  Если ждать непонятно чего и дальше, можно  «прохлопать»   доктора и потом выжидать его  появления,  как у моря погоды. А еще шло время, и оно работало не на пользу  Сашиного сердечка, которое колотилось без устали. На этом свете всему есть свой предел и срок, и оно, мягкое и теплое  тоже не исключение.
 
-  Мама, зачем нужна эта операция? -  Искренне недоумевала двенадцатилетняя  Саша.  -   Я не хочу! -  Это было ее главным доводом.
-  Сашенька, дорогая, речь идет о твоей жизни! Пойми, что долго так  существовать нельзя! -  Мать  приводила ей серьезные аргументы, одновременно  подготавливая  к неизбежному. Кроме убеждений и уговоров нужно было отыскать немалые средства для проживания, питания, и наконец, для самой  операции на сердце. Прибалтика по своему  устройству, по правилам и  исторически сложившемуся менталитету всегда напоминала настоящую цивилизованную  европейскую страну. Там явно и довольно успешно царил капитализм. Помимо того, что все жители этого  странно присоединенного куска карты к Союзу  дружественных республик никогда не причисляли себя к нему фактически, так они  еще тихо и люто ненавидели всех  русских со всеми  их республиками. Нездорово их напрягали «мешочники», которые приезжали к ним для того, чтобы сгребать все подряд, начиная с мехов, заканчивая колбасой, потому что подобным изобилием  не мог похвастаться ни один край. Прибалты имели корни арийского происхождения. Они в крови и плоти носили  порядок и строгость во всем, признавая аристократизм и чистоту корней, примененную только к себе. Им так и не удалось смириться с давнишним моментом истории, и на тот момент  каждый из них просто ненавидели всех, кто не из их «поля ягоды».
 
Родители Сашки  немалыми усилиями насобирали, наскребли, помели из сусеков денег,  и таки отправили  маму с  дочкой в Литву. Дома их оставались ждать папа, бабушка и братик  Стас.
 
Саша  еще никогда на тот момент не летала самолетом, она никогда не уезжала так далеко от родного дома и никогда не была заграницей. Этот край точно можно было назвать такой общенародной формулировкой. Тут было неправдоподобно чисто, упорядочено и абсолютно все четко. Тут было красиво и легко дышалось. Это были первые ощущения двенадцатилетней девочки. Они были едва сравнимы с душевными  тревогами ее матери. Она лишь машинально замечала местные красоты и достопримечательности, судорожно думая о том, чем окончится эта поездка.  Только ради морального настроя девочки, она надевала невозмутимо спокойную маску.
 
Клиника была небольшой и скромной в смысле просторов и масштабов, но это никак не сказывалось на ее славе. Сама клиника была лишь частью  больничного города, в котором  значилось много заданий и корпусов.
 
Доктор  Иязысмяу  принял Гончаровых, как и обещал. Саше были назначены многочисленные анализы, обследования и  процедуры. Ее положили в палату с тремя детьми, из которых по-русски говорила только она. Настоящим приключением было для Саши все то, что началось с Киевского аэропорта и продолжалось все дальнейшее пребывание здесь.
 
Елене Евгеньевне, маме пациентки Саши пришлось снимать  комнату  в общежитии, оплачивая коменданту плату за четырех, которые должны были располагаться здесь. Она каждый день приносила еду дочери и узнавала о результатах  ее  обследований.
 
То,  что она сама являлась хорошим кардиологом, только взрослым,  не давало ей никакого права присутствовать при том, что испытывает ее ребенок. Таковы правила, такова этика отношений пациентов и докторов. Тем не менее, доктор Иязысмяу  делал ей честь, некоторым образом советуясь и делясь своими размышлениями.
 
В один из дней, который решал ее судьбу,  она  весело играла в прятки с другими детьми в коридоре. Как смышленый ребенок, Саша успела нахвататься основных фраз и предложений на чужом и непонятном языке. Ее характер  непоседы, коммуникабельной и  гибкой  девочки-подростка помогли ей преодолеть то ядовитое и колкое отношение к ней, как к русской.
 
-   Я с Украины. -   Медленно, четко и стараясь, чтобы это было им понятно, поясняла девочка. -   Я не русская, но Россия граничит с Украиной.
-  Украина? Где располагается этот город? -  Действительно искренне удивлялись и не понимали  дети, в школах у которых была программа европейских методик, «благодаря» которым они были  хорошими,  но очень ограниченными  специалистами в смысле общепринятого кругозора. Они все равно не скрывали своей неприязни к чужестранной девочке, но ее  модель поведения не ущемляла Сашку. Потом появится  еще одна причина, благодаря которой  отношение к ней  возбудит интерес и большую нетерпимость у всего этажа отделения, где она находилась.
 
Катетер, проводящий ток, поместили в  ее пищевод. На него стали подавать ток разной величины, с каждым разом возрастающий. Ощущения можно только представить или лучше припомнить комичные картинки из мультяшек, у героев  которых  становились дыбом волосы,  и все тело содрогалось мелкой  насильной дрожью, с правильной   амплитудой вибраций. На аппарате предстояло выяснить, что именно давало сбой в работе сердца. Это было очень важно, потому что предопределяло  правильность проводимой операции. Ошибка или  отрицательный, то есть, не стопроцентный  результат,   влекли за собой  непоправимое, то есть, для таких детей начинался обратный отсчет…
 
Сашка  родилась под счастливой звездой.  Ее безумно хотела ее мама, осознанно забеременевшая ею. Сестричку с большим нетерпением ждал трехлетний Стасик, ее братик. И папа с бабушками и дедушками тоже ее хотели. Знойным  днем маленькая Сашуня родилась  в роддоме, которым заведовала ее бабушка, к тому же тезка, в честь которой и была названа девочка.
 
Целых полгода с момента своего появления на свет  малышка молчала, лишь слегка подагукивая, если становилась голодной или мокренькой. Как ее вечером укладывали в кроватку, так утром и обнаруживали, не сдвинувшуюся ни на миллиметр. Ее посадишь -  она сидит, ее поставишь – она стоит, ее уложишь – она спит. Это был необыкновенный и для всех,   а в особенности для ее мамы,  гениальный младенец. От нее не отходил ни на шаг ее братишка. Он  помогал ее купать,  умел одевать, его оставляли с ней на прогулках. К коляске, в которой находилась Сашенька даже на километр на приближался никто. Он ревностно охранял  ее и заботился, гораздо больше, чем это мог делать  мальчик, который еще сам был мал.
 
Когда начинала плакать их Сашка, они немедленно вызывали «скорую», потому что это точно было что-то из ряда вон… так и произошло. Полугодовалая крошка умудрилась  испытывать приступы бронхоспазмов. Она начинала плакать,  а потом синела, пока ей не делали укол.
 
-  Вы же сами врачи! Что вы хотите услышать в утешение?  -  «Подбадривали»  их  педиатры. -  С этим ей жить всю жизнь. Готовьтесь и не морочьте голову!  -  Но ведь Саша Гончарова была счастливой девочкой! Врачи ошиблись, как  это бывает,  к сожалению, так часто. После того, как ей исполнился годик, все  теплое время года  проходило на берегу Крыма. По очереди, сменяя один другого, то мама, то папа, то бабуля…Целебный ландшафт и сочетание географических богатств  творят чудеса. Девочка полностью  излечилась от  того, к чему  по словам  «Айболитов»,  должна была привыкнуть и страдать всю жизнь.  
 
Сашке теперь повезло и в чужом недружелюбном краю, где она перенесла много «приятных»  физических  экзекуций. Доктор определил, что сыграло злую шутку с  одним из главных органов человеческого организма. Это было большой удачей, но следующим этапом  была операция…
 

На этого парня четырнадцати лет засматривались не только девочки-подростки со всего этажа. Он притягивал взгляды даже медсестричек и для этого были все основания. Он с внешностью  мальчика, о котором, как в кинофильме про Штирлица  могли бы сказать «истинный ариец»,  сочетал в себе высокомерный лик и ангельскую внешность. Блондин, с небесного цвета глазами не делал ничего, но всегда и везде привлекал внимание.  Нечто читалось в его взгляде. Хотелось если не приблизиться, то хотя бы  издалека понаблюдать над тем, что трудно описать словами. Только Всевышний мог  знать причину подобного притяжения, ведь это одно из его многочисленных творений…
 
До Ричардаса дошли слухи о девочке из  страны с  необычным для всех  названием Украина. Он слушал сплетни и россказни, которыми щедро одаривали его девочки, пытающиеся завоевать расположение местного красавчика. Отделение в котором они все находились,  собирало пациентов со всякими  диагнозами разной направленности, одним словом – детское. Когда он узнал, что Александра здесь ожидает операцию на сердце, это тронуло его. Он специально бродил по коридорам и высматривал девочку с длинными светлыми волосами. Ее гордая осанка, строгий взгляд еще более разогрели интерес. Однажды он решился написать ей записку. Среди палаты мальчишек, где он находился,  сам собой назначился его верный адъютант   Янис. Он безропотно исполнил повеление негласного лидера и при этом клятвенно   пообещал  тайному воздыхателю  иностранки, что  секрет останется в нем, как бы девочки его не пытали.
 
«Ты красивая. Я хочу узнать тебя поближе.» -  Таков был текст первого послания. Ричардас пытался вспомнить все правила и грамматики из русского языка, который им приходилось учить в школе по принуждению, но  без желания.
-  Это тебе! -  Янис передал Саше сложенный вчетверо клетчатый лист из ученической тетради,  и тут же удалился, чтобы не пришлось давать объяснений.
-  Что там написано? -  Бесцеремонно спросила ровесница Сашки. Она среди всех была самой наглой и смелой. Внешностью слабо напоминающая прибалтийку, она носила не менее  странное для этого края имя -  Гитана. Похоже, она точно имела восточные корни. Ее  черная, пышная шевелюра  обрамляла смуглое лицо со сверкающими временами карие глаза. Тут они засверкали снова, но пока только от любопытства.
-  Ничего  такого тут нет. -  Саша дала понять, что делиться всеми секретами  она не собирается. Подруг у нее здесь не было, особенно учитывая краткий срок нахождения в больничных стенах. Гитана осталась явно недовольна. Она что-то быстро  и отрывисто процедила сквозь зубы, причем не по-русски. Наверняка,     любезностью это не было. Ситуация плавно погасила свой накал тем, что пришла Сашина мама. Она  по пол дня находилась с дочкой, сопровождая  ее,   и заботясь. Сашка сразу поведала маме о загадочной записочке. Мама понимающе  улыбнулась, оставаясь довольна тем, что ее ребенок не испытывает того, что  творится с ней,  тем и ограничились.
 
Не проходило и дня, чтобы Ричардас не изыскивал способов увидеть Сашу. Она почти сразу поняла, что записочка была не от самого Яниса. Однажды встретив  сказочного блондина  для девочек, то есть Ричардаса в коридоре, она встретилась с ним взглядом,  и ее пронзил импульс, доселе неведомый.
 
-   Это он… -  Пронеслось у нее в голове. На следующий день все тот же Янис незаметно сунул очередное послание ей в карманчик пижамы. Как страж злых сил в этот момент снова поблизости оказалась Гитана. Она не упустила случая  построить насмешки, объявим всем,  что у Яниса  с  Сашей  любовь.
«Приходи сегодня в десять вечера в коридор левого крыла.» -  Он знал, что его распознали,  и был этому только рад.
Саша вышла из своей палаты в десять минут одиннадцатого ночи. Отделение, если не пребывало во снах, то дремало основательно. Ричардас  ждал ее, как условились.
-  Привет! -  Преодолевая некоторое  смущение, произнес он.
- Привет! -  Засветилось личико с серо-зелеными глазенками отражая взаимность проявленных им инициатив.
-  Ты русская? -  Всех и каждого тут волновал этот вопрос, хотя позже парню это станет совершенно безразличным.
-  Я украинка, но с русскими мы  в дружных отношениях. По истории  ты наверняка изучал, что   и  они,  и мы славяне? -  Ричардас нахмурил лоб, то ли оттого, что вспоминал страницы из учебника, то ли понял, что задал ей не тот вопрос.
-   Ты приехала лечить сердце?
-  Да. Нужна операция.
-  Это опасно?
-  Не знаю… -   Дальше, слово за словом их диалог приобрел более непринужденный тон. Они оба перестали замечать  акценты в речах друг друга. Подростки долго и почти ни о чем болтали, пока их не заметила дежурная медсестра отделения и не погнала спать.
 
С этого вечера начались совершенно иные дни для Саши. Они как-то странно переплелись с ожиданиями предстоящей операцией на ее сердце, которое уже, кажется,  успело влюбиться.
 
Они уже открыто виделись,  не стесняясь и не опасаясь чужих глаз. В скучной больничной  обстановке  это поплыло свежим потоком. На них любовались и радовались, но нашлись и те, кто, сверкая глазами злился и ревновал. Естественно, это была Гитана. Она отчего то возомнила себе, что несравненно прекрасна, причем кроме себя такой неповторимой не признавала никого. Разве могла эта русская переплюнуть ее и нагло очаровать красавца Ричардаса? Девушка с обликом цыганки  и соответствующим этому именем плела интриги и сплетни. Сашка не обращала внимания на ее смешные и где-то детские выходки, но страсти порой разгорались не шуточные. Один раз было так, что местная влюбленная парочка  осталась наедине в комнате для принятия пищи. Там как раз опустело и  до завтрашнего завтрака их никто не мог видеть и отругать за нарушение больничного режима и распорядка. В довершение праздника они еще закрылись на крючок.
 
С фанатизмом  следящая за ними Гитана  обнаружила  местонахождение  ненавистной ей парочки и  хотела помешать их гармонии. Обнаружив, что они закрылись, ее  ярость перешла все границы. Она со всей дури (а этого у нее было с лихвой) рванула  двери на себя и ни в чем не повинный крючок, вырванный «с мясом»  упал на пол вместе с  кусочками краски  и штукатуркой,  отслоенных со стены. Всем трем пришлось срочно и безотлагательно занять свои  коечные места. Несмотря на  склонность характера Гитаны  «вздымать волны», на следующий день, когда шли разбирательства по  этому поводу, она держалась, как партизан, только не литовский.
 
Эту дату уже наметили. К этому дню приехал отец Сашки. Он сам рвался к жене и дочери, а теперь они  вообще остро нуждались в его поддержке, особенно мама, потому что дочь до конца так и прочувствовала всей серьезности происходящего…
 
Держа в руках живое и пульсирующее, то, что названо сердцем, доктор прикладывал все имеющиеся знания и силы, данные ему Богом, чтобы продлить одно из самых дорогих ценностей человека – его жизнь. Операция длилась восемь часов. За это время могло отказать само сердце, организм мог воспротивиться и дать сбой. Тончайшая работа могла быть так и не доведенной до конца из-за малейшего неточного движения. Всему этому могло быть место, но все  получилось.
 
Счастливица  Саша снова получила благословения небес и получила разрешение дальше  идти по жизни, получив на долгую память шрам, проходящий сквозь правую половину грудной клетки. Родители девочки,  пережив эти страшные восемь часов, после добрых вестей отправились в храм помолиться и возблагодарить Господа за чудесный дар и благосклонность. Пусть это была не православная церковь, в которой  они были крещены. Это был костел,  но  истинно верующим людям понятно и известно, что  Господь один, как не называй его и какие стены не выстраивай…
 
Через несколько дней после реанимации Александру  отправили в ее отделение, ставшее родным и  особенным. Никто, даже Гитана не остались равнодушными к ее появлению. Никакие национальности, цвета кожи, волос и блеск глаз не  способны отрицать общечеловеческие и прописанные высшими силами истины. Все приходили к ней, поздравляли с благополучным исходом, заботились и чем-то угощали, но это все было потом, потому что первым к ней пришел  Ричардас.
 
Мама Сашки вышла из палаты, только на пороге оказался парень с алой гвоздичкой в руке. Неимоверными усилиями он пытался как можно больше оставаться в отделении, чтобы его не выписали. Он понимал, что потом больше никогда не увидит эту хрупкую белокурую девочку, но все равно тешил себя иллюзиями.
 
-  Давай встретимся летом в Ялте? -  Предложила после долгих предварительных прощаний Саша. -  Мы всегда там отдыхаем.
-  Хорошо! -  Обрадовался Ричардас  и в первый раз за все время коснулся губами ее щеки. Им не было суждено увидеться ни летом, ни зимой.  Ни в Ялте,  ни в каком другом городе. Так распорядилась жизнь. В шкатулке Александры Гончаровой - у  девочки, которой  в свое время пришлось невольно удивлять своим присутствием немногих литовцев,  остались два предмета из того времени. Это была засушенная алая гвоздика,  яркость лепестков которой неумолимо коснулось время и маленький металлический крючок с той самой двери… То, чего не возможно было коснуться – было биение ее теперь здорового сердца и  память, не стираемая память о   ПЕРВОЙ  ЛЮБВИ….