Как Лёшку Крысова из общаги выселили, а потом в армию забрали

Анатолий шагал по коридору за комендантом Васильевичем. Тот очень обрадовался новому жильцу и уже пообещал поселить его к какому-то очень хорошему человеку, а уборщица, слышавшая этот разговор, почему то при этом нервно засмеялась. Может, померещилось? Как бы то ни было, комендант широко шагал по общаге, а Толик поспевал за его спиной, задевая чемоданами за углы.

- Аляксев уже целый семестр один живет: все от него сбегають, балбесы. – жаловался комендант. – Он хороший парень, только повлиять на него надо. Знаешь, какой он нам плакат к 23-му февраля рисует! О какой! – Васильич развел руками в стороны. – Ты вот – сразу видно, человек сурьезный, ты уж на него повлияй!

Остановились перед дверью с номером *13. Первая цифра, если когда-то и была, видимо, отвалилась и бесследно исчезла. Васильич громко постучал. Анатолий поставил чемоданы, поправил очки, волнуясь, как перед девушкой.
- Открыто! – раздалось из-за двери.

Они вошли. В комнате было темно, однако жилец тут же вскочил с кровати, узнав силуэт коменданта, и зажег лампу на столе.

- Алексей, - представился он торопливо и протянул широкую ладонь. Однако, увидев, что руки Анатолия заняты чемоданами, убрал ладонь и жестом пригласил пройти.

- Ну вот! Это Анатолий, с физмата к нам перевелся. С педагогического! – с уважением произнес Васильич. – Покажи ему тут все, подружись, живите.

Алексей кивнул.

- Если белье нужно, приходи, - обратился комендант к Толику. – Меня не будет, Катя выдаст.
- Спасибо, - интеллигентный Толик смиренно кивнул.

Васильич направился к себе, а Алексей, дождавшись, пока за ним закроется дверь, плюхнулся обратно на кровать:
- Фуф, чуть не спалил! Ты это… бросай свои чемоданы, садись, выпьем, - Алексей потянулся рукой к завалу бумаг на столе, но в этот момент дверь вновь открылась, и показался комендант:

- Аляксев! Как там с плакатом на 23-е февраля?

- А, рисуем, Васильич, рисуем!

- Поспеешь?

- Как не поспеть?

Комендант ушел, успокоенный. Алексей подскочил к двери и начал колдовать с замком, пытаясь его закрыть. Анатолий осмотрел комнату. Кровать смята – на ней только что лежали. Стол завален чертежами, чистыми ватманами, на подоконнике – кисти, банки с крашеной водой, на стекле красками нарисована большая буква А. На спинках обеих кроватей висит одежда, с полок тоже свисает одежда, умывальник с раковиной в углу забит посудой, в другом углу – склад пивных бутылок. На дверце шкафа висит театральный костюм не то скомороха, не то Петрушки, на шкафу – гитара. На тумбочке в ногах обжитой кровати – маленький телевизор, вещающий с помехами первую программу. Полки забиты книгами по учебе, но на книгах сантиметровый слой пыли. Толик приуныл.

Алексей тем временем, справился с замком и вернулся к столу. Одним движением руки он смахнул бумажный покров с нехитрой сервировки: початой бутылки водки, огурчиков на блюдце, откушенного бутерброда и пары кусков сала.
- Давай, сосед! За знакомство! – Леша протянул Толику стакан.
- А может быть, позже? – спросил Толик, стараясь говорить твердо: он уже побаивался своего бодрого и размашистого соседа-алкоголика.
- Прав, сосед! Надо тебя сначала устроить. Давай, разбирай свои рюкзаки, а потом и выпьем, - Леша накрыл стол обратно куском ватмана.

Анатолий встал, собрал в охапку одежду со спинки своей кровати и переложил ее на Лешкину. Спокойно, немного демонстративно: хотелось показать соседу, что теперь тут будут другие порядки. Раскатал матрас и отпрыгнул от него: в полосатом рулоне матраса обнаружились носки.

- Это моё, - подскочил Алексей, забирая носки. – Сушу, понимаешь, завернул в матрас – и всё. На улице мороз, а веревку никак не натяну. Извини, - смущенно улыбался он, - привык, что один… Полгода почти один живу. А матрас ты другой стороной переверни! Щас быстро просохнет!
Толик опешил, но матрас перевернул сухой стороной наверх. Затем он подошел к окну, чтоб открыть.
- Правильно мыслишь, сосед! Пора проветрить! – Леша засуетился, разбирая с подоконника склянки с кистями.
Толик был доволен – сосед, кажется и правда, поддавался влиянию. Новенький даже почувствовал себя смелее.

Через пару часов комната преобразилась: Анатолий заставил Лешу разобрать на столе, одежду со спинок кровати убрать в пустые секции шкафа, помыть посуду, вытряхнуть многочисленные пепельницы. Только пустые бутылки Алексей выбросить не позволил: «Сдадим», сказал он. Анатолий не возражал.

Заметив, как Лешка несколько раз спускался к мусорному контейнеру с пакетами, комендант не усидел на месте и поднялся к парням. Те как раз сидели за столом, разлив водку по двум рюмкам.

- А, знакомитесь? Это хорошо! – Васильич осмотрел комнату. – Прибрались? Ну теперь и девок водить можно! Девок у нас много! – захохотал он. – Да, Аляксев?

- Садись, Васильич, выпей с нами, - Леша с улыбкой предложил коменданту стакан. Водки было жалко, но не угостить старшего было неудобно.

Сказав про девок, Васильич имел в виду то, что вот уже два семестра Лешка Крысов живет на женском этаже. Когда-то ему и товарищу не хватило места в мужском, и его поселили к девчонкам, потом товарища исключили, а Алексея все никак не могли перевести из женского этажа к мужикам: сначала была сессия и было некогда, потом КВН, потом к самодеятельности готовиться, потом плакат рисовать… не до переездов. А Лешка был кипучим, как бульон, все время что-то мастерил, что-то рисовал, где-то участвовал и с кем-то соревновался. За это и любил его комендант, поэтому и не давал над ним, балбесом, расправиться: всё у Лешки в руках горело, все спорилось. Кран починит, девчонкам шкафы передвинет, мышь поймает на общей кухне, лампочку ввернет. И девчонки к нему привыкли, полюбили: подкармливали салом, зазывали на картошечку.

Всем хорош был Лешка, один у него был недостаток: он любил выпить. А, выпив, начинал баламутить, бегать по этажу голышом, девок пугать, орать песни на лестнице, или подбивать собутыльников на какие-то игры и споры. Однажды споил квартет аккордеонистов, сорвав тем самым их выступление на студенческой весне. Комендант всячески защищал своего любимца на разборах полетов, брал на поруки, а самого Лешку просил знать меру и хотя бы не пить в одиночку. Вот почему Лешка поспешил спрятать бутылку, когда комендант привел Толика.

Выпив, Васильич ушел, умиленный зрелищем спокойно отдыхающего подшефного. А Леха с досадой произнес:

- Принес же черт беззубого… Всю водку выпил.
- А разве нам еще надо? – строго спросил Анатолий. – Выпили – хватит. Спать пора.
- Какой спать? Ты же еще с нашими девчонками не познакомился! Надо сбегать! К ним с пустыми руками нельзя. Деньги есть? Я потом отдам.

Толик догадался помотать головой отрицательно. Лешка задумался на секунду.

- А проездной?
- Да, конечно. На 60 поездок. Четыре уже использовал.
- Давай сюда.

Толик доверчиво достал портмоне, выудил оттуда билет, купленный в киоске на остановке трамвая и вручил Лешке. Тот взял билет, плюнул на него, а затем смял в ладони.

- Ты чего? – у Толика глаза стали шире, чем очки.
- Не боись, студент, щас покажу, как в Москве надо деньги добывать.

Товарищи выбрались на заснеженную улицу и Лешка повел соседа к оживленной остановке у торгового центра. Там стоял точно такой же киоск, в котором Толик купил билет пару дней назад. У киоска, приказав Анатолию стоять неподалеку, Алексей наклонился к окошку и произнес:
- Красавица, поменяй билет! В снегопад попал, промок, наверное, больше не работает! А жалко так, всего четыре поездки использовал!
- Зачем же вы его мяли то? – спросила «красавица» в киоске, рассматривая билет. – Специально что ли?
- Поговори мне еще! – Лешка сделал вид, что рассердился. – Щас вот позвоню по этому телефону, - он ткнул пальцем в объявление по приему жалоб и предложений на стекле киоска.
- Точно четыре поездки? – строго спросила продавщица, открывая ящичек с билетами.
- Четыре! Железно!

Через секунду Лешка уже показывал Толику два билета по 20 поездок, один на 10, и шесть на одну поездку.
- Вот! Учись, студент!
- И зачем нам столько билетов?
- Шагай за мной.

Они направились к остановке, куда в этот момент как раз подошел автобус, и толпа сгрудилась у передней двери, ломясь внутрь.
- Билеты на одну поездку! Без переплаты, по рыночной цене! – Громко провозгласил Лешка, и однопоездочные билетики ушли в один момент: людям не хотелось бежать до киоска, когда автобус уже стоит и может уехать в любой момент.

Благодаря боязни людей опоздать Лешка загнал и десять поездок, даже сделав покупателю «скидку». Потом парни пошли в магазин, и там Лешка подошел к одной продавщице, ко второй. Третьей, наконец, продал один билет на 20 поездок, а другой – реализовал на улице, мужчине в бобровой шапке, рассказав ему слезную историю про то, как украли кошелек, и что только вот один проездной и остался. Мужчина купил билет, и Лешка бодрым шагом вернулся к ожидающему Толику.
- А теперь, - сказал он, - иди к киоску и покупай свой билет на 60 поездок, - и вручил ему деньги. – Меня продавщица помнит, тебя – нет.

Таким образом, парни выручили около 200 рублей, на которые купили недорогого вина для девчонок, коробку конфет и мандарины. Анатолий по дороге искренне восхищался Лешкиной смекалкой, а Алексей скромно отмахивался, но все равно ему было приятно.

Подходя к общаге, Лешка сунул Толику 40 рублей.

- Такое дело… - сказал он. – Надо сходить за спиртом. Мне нельзя, Васильичу сразу доложат. А тебя не знают. Пойдешь?
- Пойду, говори, куда.
- Вон там, - Лешка показал рукой. – За игровыми автоматами есть винный магазин. Ты подойди к продавцу к любому, и спроси водку, которую обычно студенты покупают. Там все сразу поймут, о чем речь. Понял? И сразу возвращайся в 313-ую.
Толик кивнул и пошел за «студенческой водкой». Алексей проводил его взглядом и понес пакеты к девчонкам.

У Лешки была на этаже любовь: ее звали Людмила, она жила напротив его комнаты, чуть наискосок, родом была из деревни. Ее тренированное тяпкой и лопатой крепкое мощное тело часто снилось Лешке по ночам, а ее смех, раздававшийся в коридоре, заставлял сердце сладко сжиматься. Люська была у девчонок авторитетом, настоящая хозяйка, она и деньги на мышеловки выбивала из коменданта, и Лешку мокрым полотенцем только она одна могла из душа выгнать. Алексей Людмилу боготворил. Надо ли говорить, что все петли в ее комнате были Лешкой смазаны, и все косяки покрашены. Люська Леху уважала, но не более. В комнату к ней, в отличие от остальных девах на этаже, он мог попасть только по приглашению, и приглашение это обычно было не на жареных карасей, а с целью применения мужской силы. А Леха стремился. И давно искал повода. Простоватый сосед Анатолий ему этот повод подарил.

Постучав в отмытую и свежепокрашенную дверь 329-ой комнаты, Лешка поспешил сразу представиться:
- Девчонки! Открывай, Алексис пришел!
- Чего надо, Аляксис? – в Люськином голосе не было недовольства.
- Открой, поговорить надо.

Люська высунулась из двери в одном халате. В нос Алексею ударил запах жареной курицы с чесноком. Люсьен была неотразима: красное, распаренное над водяной баней лицо, на голове – косынка, на челке – кругляшка бигуди. Видимо, девушки уже поужинали и собирались спать.
- Такое дело… Вы приоденьтесь, на стол чего нить соберите, я щас к вам соседа приведу. Знакомиться.
Люська прикрыла дверь, сберегая вкусный запах внутри комнаты, и облокотилась на косяк, придерживая полу халатика рукой.
- А больше ничего не надо, оглоед? Пожрать хочешь на халяву, так и скажи! Зачем спектакли то устраивать?
- Люсь, да не кричи! Серьезно говорю, вдвоем придем. Он за спиртом побежал, а вот это, - он сунул Люське пакет с вином и фруктами, - просил вам передать. Я вроде как парламентёр.
Люська немного озадачилась. Заглянула в пакет – там и правда был чисто женский застольный набор: вино, шоколад, цитрусовые.
- Это тот очкастый, штоль? – недоверчиво спросила она.
- Точно, он! – Лешка обрадовался тому, что Люська вышла на контакт. – Представляешь, увидел он нынче твою Дианку (соседку Люськи по комнате), и всё, говорит. Спать не буду, если сегодня не познакомлюсь.
- Ну так что со мной-то говорить? С Дианкой и базарь, - она открыла дверь и впустила Леху внутрь.

Анатолий не сразу нашел «винный магазин»: вывески не было, да и дверь была совсем немагазинная. Спустившись по лестнице в подвальчик, он увидел полки с дешевыми наливками и водкой неизвестного разлива, и коренастого армянина за прилавком. Тот вопросительно уставился на очкарика, оробевшего в незнакомой обстановке.
- Чего хочишь?
- Мне надо водки, которую обычно студенты покупают, - сказал Толик и показал деньги.
- Сичас, - сказал армянин и скрылся в подсобке.
Через секунду он вынес Толику литровую пластиковую бутылку с бесцветной жидкостью.
- Пидисят рублей.
- Сорок, мне сказали, - смутился Толик.
- Десит рублей за бутылку. В другой раз са сваей прихады.
Толик добавил из своих денег и побежал обратно в общагу. Собираясь постучать в дверь 313-ой комнаты, он услышал, как его зовут: Лехина физиономия торчала из комнаты напротив. Толик присоединился к соседу, и вручил ему бутылку спирта.
- Заходи, знакомься с девчонками, - хлопотал Леха, - а я пока твою одежду к нам в комнату отнесу.
Толик разулся и шагнул в гостевую часть комнаты. И обалдел. Посреди девчачьего жилища был накрыт стол: жареная курица, домашние соленья, сыр, колбаса, картошка в мундире. Купленные на деньги от транспортных махинаций вино и деликатесы тоже были поданы. А за столом сидели две феи: темненькая и светленькая. Обе улыбались приветливо и смотрели с интересом. Обе переоделись и напудрились.

Леха правильно рассчитал, что Толик не оценит Люськи: тому сразу понравилась хрупкая Диана в очках и с крысиным хвостиком светлых волос.
- Анатолий, - он протянул по очереди руку каждой из девушек.
- Людмила, - ответила темненькая
- Диана, - произнесла светленькая и откашлялась, поправляя очки.
Толик присел на табуретку, неловко потупив взор.

Вошел Лешка.
- Ну что, дамы! – весело произнес он, потирая руки. – Первый тост за знакомство? Вы ведь уже познакомились? Анатоль! Где наш студенческий напиток?
- Я на раковине оставил. Разбавить ведь надо?
- Дело говоришь, а ты его проверял?
- В смысле?
- На крепость проверял?
- Нет, - Толик выглядел растерянным.
- На будущее: у Самвела всегда проверять надо. Он мужик хороший, но может забыться. К тому же ты – новое для него лицо, сто пудов он уже тебе спиртягу подразбавил! Еще и денег за бутылку слупил!
- Верно, - согласился Толик.
- Значит, надо проверить. Где моя зажигалка?
- А можно проверять не в нашей комнате? – Люська включила командиршу.
- Не трепещи, Люсьен! Все будет как надо!
- Крысов! Ты у меня до армии не доживешь, если хоть пятнышко на скатерти останется! – Люська встала и пошла налить воды в кувшин: так, на всякий случай.
Леха тем временем взял блюдце, нацедил туда спирту из бутылки, и поджег. Жидкость сначала не хотела загораться, но вскоре запылала синим пламенем.
- Молодец, Самвел, - довольно улыбался Леха. – Не обманул. Люсь, давай воды, разбавлять будем!

Что случилось дальше, никто толком не помнил. Одна только Диана, под носом у которой все произошло, могла бы рассказать, если бы надолго не потеряла дар речи. Бутылка свалилась прямо на горящее блюдце, а затем на пол, спирт лился из нее, а пламя бежало прямо по его волнам: вниз по скатерти, на пол, по полу под кровать. Скатерть вспыхнула сразу, вместе с курицей, колбасой и мандаринами. Плавясь, распространяла зловоние фольга в коробке с конфетами.

Люська издала вой, плеснула на горящий стол воды из кувшина, взяла ведро и бросилась на кухню за водой. Крысов схватил Люськино пальто и стал лупить им по полу, сбивая пламя. Диана сидела на кровати, поджав тонкие ноги, и заворожено смотрела, как горит ужин. В ее очках отражалось пламя. Толик, очнувшись от любования оробевшей девушкой, бросился вон из комнаты, на первый этаж, к телефону, вызвал пожарных, а потом побежал к коменданту.

Пожар потушили. Сгорел только ужин вместе со столом, пол вокруг стола обуглился, как и ножки кровати, на которой сидела Диана. Пожарные составили протокол, и заявили в деканат ВУЗа, в котором учился Лешка. Потом было разбирательство. И Люська, и трепетная Диана в один голос показали на Алексея, как на виновного, Анатолий, как ни защищал друга, тоже получил выговор за спирт: он ведь покупал. Сам Лешка полностью признал вину, открестил товарища, хоть и шепнул ему в удобный момент:
- Зачем пожарных звал, падла? Потушили бы сами, Васильич бы отмазал. А теперь…

Недоброжелатели, давно мечтавшие выселить Алексея из общежития, добились своего. Алексея выселили и выгнали из института. За вредные действия и несоблюдение пожарной безопасности. Комендант плакал, провожая Лешку и принимая у него имущество. Недорисованный плакат к 23-му февраля Васильич повесил у себя в каптерке. Анатолий стал жить в комнате один. С девчонками он на контакт не шел, старался избегать, а те, помня, какой был Лешка, не сильно и искали общения с этим очкариком.

Весной Лешку провожали в армию. Пришла вся общага: девчонки помнили его за помощь, парни уважали за то, что отмазал друга. Толик хотел пойти, но не пошел. Ему было неловко. Люська с Дианкой стояли у военкомата особнячком. Лешка прощался с друзьями, а сам то и дело поглядывал на нее, ожидая удобной минуты, чтоб подойти.

Люська совсем невзлюбила Леху после того случая. Даже здороваться перестала. Хоть он и отдал ей деньги за испорченное пальто, родители помогли. Она и сюда то пришла, только потому, что ей лестно было выступать героиней всей истории. Сарафанное радио давно уже разнесло по общаге настоящую причину того Лешкиного визита в их комнату. Она стояла с видом императрицы, для которой устроены потешные проводы в армию, и снисходительно поглядывала на собравшихся.

Подали машины. Леха так и не успел подойти к Люське. Уже забравшись в кузов грузовика с надписью «ЛЮДИ», он нашел Люську глазами, и, осмелев, заорал во всю глотку:
- Люська-а-а-а-а! Дождись меня! Слышишь, дождись, падла-а-а-а!
Его прижали к скамье, успокоили. На Люську заоглядывались.
- Дурак! – произнесла она с усмешечкой.
Но на душе у нее почему то стало грустно.