Женщина и зима

Снег падал пышными хлопьями, все вокруг было словно покрыто белоснежным покрывалом, а темнеющее небо напоминало бисерную вышивку из-за множества звезд, особенно хорошо видных в такую погоду.
Окна домов стремительно зажигались, то и дело в них появлялись силуэты, которые жестикулировали, задергивали шторы, или появлялись всего на секунду - будний день подходил к концу, люди вернулись с работы, и темных окон становилось все меньше.
Женский стройный силуэт уже довольно долго был виден в одном из окон.
Кто-то пристально вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть кого-то или что-то сквозь хлопья снега, так как неизвестная женщина то облокачивалась на подоконник, то стояла со скрещенными на груди руками...
Наконец, устав от своего дозора, женщина задернула шторы, и ее тень скользнула вглубь комнаты.
Антонина вернулась в гостиную.

Прошлась по комнате, поправила вышитые своими руками подушки, и пружинистой походкой направилась на кухню, чтобы налить себе бокал вина.
Просторный халатик вишневого цвета расстегнулся на груди, и Тоня поправила его свободной рукой.
Снег все падал, начиналась метель, и Тоня, держа бокал, снова вглядывалась в темноту, стараясь разглядеть прохожих, но из-за снегопада было трудно разглядеть даже окна стоящего напротив дома.

Уже немолодая, но миловидная Тоня знала, что ее муж Сергей сейчас где-то с НЕЙ.
Своей бывшей женой, которой он не нужен.
И что его чувства не гаснут.
Пусть даже и безответно.
Такие странные мужчины - их влекут те, кто отвергает.

С некоторых пор Тоня стала замечать, что ее привычный тихий, "пряничный" и идиллический мир, наполненный вышивками полотенец, ароматными кексами по выходным, да разговорами о ценах, политике, и свойствах пеларгонии, начал рушиться, когда ее Сережа узнал, что Луиза вновь осталась одна.
Череда телефонных звонков, задумчивых взглядов Сережи за вечерним чаем, готовность в любой момент сорваться с места и поехать, куда зовут, создали для нервов Тони совсем неподходящую обстановку.

Жалобы Луизы на жизнь заставляли Тоню ухмыляться - можно прекрасно справиться со всем самой, и не названивать Сергею! Он тоже не мальчик, здоровье оставляет желать лучшего, но похоже, этот факт волнует только Тоню, остальным все равно!
Неужели он нужен только тогда, когда плохо?
Передвинуть тяжелый шкаф может любой другой, как и помочь купить спальный гарнитур...
Почему Тоня самостоятельно решает свои дела, не привлекая к этому тех, кого и не надо? Да и родных она так просто не любит "дергать"...

Одиночество и холод сковывали никогда не унывающую Тоню, и сейчас она думала, что снег идет и в ее душе, уставшей от всяких ненужностей, треволнений и недоговорок, и так изголодавшейся по привычной жизни, прежнему Сергею...

Ей не довелось родить.
Много работала, когда осталась с двумя младшими братьями, и слабенькой мамой, которая получала лишь пособие. Параллельно закончила курсы машинисток, и английского языка, заучивая предметы по ночам, когда мыла полы в детском садике, а потом отдыхала в маленькой подсобке, где высыпалась перед тем, как отправиться утром рано на другую работу...

Хваткая Тоня стала со временем приносить неплохие деньги, берясь за любую работу, и даже в конце концов стала обеспечивать семейство довольно прилично, получив работу секретаря в одном преуспевающем издательстве.
Времена менялись, как и сама Тоня, работающая теперь в косметической фирме, а потом думать о материнстве стало поздно.
Зато от мамы осталась небольшая квартира, где и жила одинокая Тоня, уже не ждущая от своей жизни каких-либо особенных сюрпризов и милостей, как тут появился Сергей.
Почти ровесник, хозяйственный, деловитый мужик, у которого "затрещала" семейная жизнь, и он был как потрепанный пес...

Он прожил с красавицей Луизой много лет, растил троих дочек, работал за "десятерых", и по советским временам получал большую зарплату, за что и имел статус главного кормильца.
Был ли он счастлив? Только своей любовью к семье! Ощущения тепла и защищенности у него никогда не было...

Но потом страна зажила по иному, предприятие Сергея закрыли, деньги кончились, требования к работникам стали другие, как вся система.
Закутанный в клетчатый плед, лежа на продавленном диване, в шерстяных носках, и иногда выходящий в соседний пивной ларек, Сергей утратил себя, семью, быт.
Работа сторожем и мойщиком машин привычного дохода не приносили, стало стыдно открывать холодильник, чтобы взять кусок, купленный женой...
Но вся страна проходила через такое, а у Луизы всегда были деньги, ей не приходилось ни просить милостыню на паперти, ни драить полы за копейки!

В конце концов, вернувшись после дежурства, Сергей увидел возле двери собранные чемоданы. За приоткрытой дверью ухмылялась одна из дочек.
-Закрой дверь! - раздался голос жены, и дверь с шумом захлопнулась в тот момент, когда Сергей хотел войти в квартиру, и хотя бы напоследок увидеть Луизу, хлопочащую на кухне, а также златокудрых дочерей.
Но его больше не хотели видеть.
Престарелые родители посетовали на ситуацию, послали проклятие на голову несправедливой снохи, и посоветовали сыну искать другую женщину, которая смогла бы принять его таким, какой он есть, и дать семью.

Жена назад не звала, она, как говорили общие знакомые, вышла замуж за итальянского бизнесмена, занимавшегося недвижимостью.
Иногда Сергей стоял под бывшими своими окнами, надеясь увидеть хотя бы силуэт, но там, за плотно задернутыми шторами, была совсем другая жизнь...

Тоня перевезла Сергея в свою квартиру, и каждое утро, лежа на душистых простынях, вдыхала запах кожи Сергея, ловила его дыхание, и следила за подергиванием его губ во сне...
А потом, обнаженной соскочив с кровати, шла на кухню, и готовила сырники, которые Сергей любил на завтрак.
Ей нравилось подавать ему по утрам рубашки, пахнувшие лавандой, наливать чай в красивую фарфоровую чашку, и коротать вечера на кухне, сидя за вышиванием или интересной приключенческой книжкой, пока Сергей, попыхивая сигареткой, штудировал свежую газету, вслух обсуждая наиболее интересные новости.

Это был их дом, их идиллия, которых Тоне не хотелось лишаться, она только сейчас узнала, что такое счастье, устроенный быт, когда рядом мужчина...
Возможно, любимый только ею...

А потом позвонила Луиза.
Франческо сбежал в Геную, где, как оказалось, его ждала юная любовница, которой он регулярно высылал деньги.
Дочери жили своим домом, но им тоже требовались средства, которых у Луизы не было, ей еле удалось отдать долги горе-мужа, продать машину, но зато выкрутиться.
Луиза всегда жила на широкую ногу, и Сергей отдал ей свои сбережения, которые помогли Луизе продержаться, найти достойную работу, с отвечающей ее вкусам зарплатой, и зажить снова так, как привыкла.

-Когда тебе было плохо, она ни разу не дала о себе знать! - однажды воскликнула Тоня, ставя рывком перед Сергеем чашку кофе.
-У нас дети, - спокойно возразил Сергей, беря чашку в руки. - К тому же я ее люблю!
"Я ее люблю" - эта фраза еще долго "преследовала" Тоню...

Она отпила еще вина, и посмотрела в темное окно.
Метель совсем разыгралась, и теперь не видно даже домов, только сквозь снег можно различить огни светящихся окон.
Резкий телефонный звонок заставил Тоню вздрогнуть.
Теряя тапки, она бросилась к телефону.
-Слушаю!
-Это я, - голос Сергея был как обычно спокоен, но Тоня смогла услышать в нем виноватые нотки...
-Ты когда будешь дома? Жаркое уже готово, - сказала Тоня.
-Я вернусь завтра утром, погода мерзопакостная, метель, ничего не видно. Боюсь, не дойду до метро. Обещали, что мести еще долго будет.
У Тони сжалось сердце.
-Ты у нее? - спросила она, и у нее создалось впечатление, что теперь метет у нее в душе.
-Ну да, но ты в голову-то не бери...всего-то немного коньяку выпил за встречу. Завтра с утра приеду домой...
Тоня положила трубку, не дав Сергею договорить.
Рука еще лежала на телефонной трубке, казалось, скованная холодом. Тоня чувствовала, что внутри сплошной лед, он заставлял ее дрожать, поеживаться, как будто она на самом деле находилась на улице.

За окном огни стали еще менее заметными, а снег падал еще большими хлопьями, и казалось, звезды растворились в нем, как и огни окон, ставшие маленькими, еле заметными пятнышками на белом фоне...