Наивно и по-детски

И все-таки я самый богатый
и самый завидуемый –
я самый одинокий.
Ф. Ницше. Так говорил Заратустра.
 
- Ты отреклась? - сухо спросил он.
- Да - Ангел коснулась рукой его плеча, а потом обняла, крепко прижавшись к нему.
- И ты жалеешь? Ну, конечно... Ведь я же Служитель Тьмы -, нет, он не интересовался, а смеялся над ней. Она этого не поняла.
- Нет. Я люблю тебя.
Он не сказал, что тоже её любит, не утешил, не успокоил, он вообще больше ничего не сказал. Молчание тяжелым грузом повисло в воздухе, и Ангел ещё крепче прижалась к нему. Она быстрее увидела, чем почувствовала, как он с силой отрывает ей крылья. Она вздрогнула – под напором Служителя Тьмы крылья поддавались. Сначала медленно, а потом всё с большим удовольствием он разрывал, забыв о ней, крылья, перестав их отрывать. Она пыталась поймать его взгляд, заглянуть в глаза и задать немой вопрос: «Зачем...Почему?... » На который он бы не ответил, но она не знала. Она пыталась, как можно крепче прижаться к Служителю, но между ними выросла как-будто огромная пропасть, и Ангел не чувствовала его своим телом. Он был далеко. И она верила в то, что он любит её. И она верила в то, что с крыльями было так нужно. И она верила ему во всем.
Верила до тех пор, пока он с силой не отстранил её от себя и она, потеряв равновесие, упала. Служитель, вопреки её ожиданиям, не помог её встать. Он даже не удосужился посмотреть на неё.
Верила до тех пор, пока он не собрал остатки её крыльев и ушел. Служитель не сказал ей ни слова. А она, уже перестав быть Ангелом, всё также лежала на земле. Не пыталась встать. Её было больно. Больно, когда он молчал. Больно, когда он отрывал ей крылья. Больно, когда он не помог ей встать. Боль поселил в ней Служитель. Она была наивной. Она была еще ребенком, но ей уже оторвали крылья. Тяжело встав, устремила свой взгляд в Небо. И внутри что-то надломилось и распалось на тысячи кусочков.