ЧУ, ИДЁТ, ПРИШЛА МОЯ ЖЕЛАННАЯ!

Набрали силу вешние ветра.
Несли они вдоль околицы запах печного дыма, вспаханного поля. Сосновый бор, подступавший к деревне, источал тонкий запах хвои и смолы.
По другую сторону деревеньки – молодой березняк. Сквозь него виднелось поле с ярко-зелёными озимыми всходами. Весенний ветер гнул тонкоствольные деревца книзу, шелестел первой, проклюнувшейся листвой.
Апрель гулял по просёлочной дороге, высушивал последние лужи, таял в небе лёгкими облаками.
Деревня гуляла Пасху…

Белые куры и рябой петух хозяйничали во дворе. Красный, налитый кровью, гребень и острые шпоры выдавали в нём настоящего вояку!
Выводок детей от трёх до пяти лет стайкой вспорхнул во двор.
Тут же скрипнула дубовая дверь бревенчатого дома:

- Христос Воскресе!

- Воистину Воскресе!

Яркая леденцовая россыпь покатилась в подставленные ладоши. Крашеные луковой шелухой яйца – только по одному на каждого.
Рябой петух зыркнул на ребят круглым жёлтым глазом, развернул крыло…

- Цыц, окаянный! Хоть бы в праздник не смел!
Молодая, румяная тётка запустила в петуха ком влажной земли. Стайка детей, словно стайка воробьёв, от страха разлетелась в стороны.
Совсем рядом, сердито жужжа, пролетел большой мохнатый шмель… В конце деревни затянули песню:

- Ой, полным-полна моя коробочка, есть и ситец, и парча…
Ребятня гурьбой двинулась в сторону песни и весёлых напевов гармони.

- Айда через речку, так ближе, - сказал мальчик, что постарше.
На нём в честь праздника - новая красная рубаха и сапоги.
Чернявая девчушка востро взглянула карими глазищами:
- Митяй, страшно через речку! Она теперь ужас какая шальная!

- Не бойся, Маняш, - Митяй взял прохладную ладонь девочки в свою горячую руку. - Мы осторожно.
Шаткий мосток над рекой ещё в прошлом году мужики собирались починить, да руки не дошли.
Небольшая речушка в этом году была полна воды. Стаявший снег напитал её через край. Вдоль пологого бережка колготились заросли вербы. Серые, мышиного цвета комочки, распустились и стали теперь похожи на жёлтых, оперившихся цыплят.

- А пчёлок-то сколько! – с восторгом выдохнула девчушка. – Это, видать, с пасеки деда Серафима.

- Нет, Маняша, это с нашей пасеки, - со знанием дела откликнулся Митяй.

- На них написано, что ли? Почём знаешь? – Маняша осторожно дотронулась пальцем до пчелы.
Пчела сердито зажужжала, поднялась на крыло и улетела.

- Пожалей, душа моя зазнобушка, молодецкого плеча! – нетрезво подпевали бабам деревенские мужики.

- Да ну их, - Митяй махнул рукой в сторону поющих. – Пущай гуляют… Айда на балку! Там горицветов полным-полно.
Держась за хлипкие перила, ребятня переправилась через речку.
Обогнув озимое поле, дети миновали березняк. Звуки песни стали еле слышны, и вскоре вовсе стихли.
Кое-где, в глубоких оврагах, как леденец, блестел на солнце последний снег.
Становилось жарко…

Ладони от конфет стали влажными и липкими.

- У тебя сколько красненьких? – спросила Маняша.

- Пять, - Митяй доверчиво раскрыл ладонь.

- А у меня шесть! – и Маняша торопливо сунула один леденец за румяную щёчку.

На пологом, с проклюнувшейся травой, пригорке сели отдохнуть.

- Митяй, яичко хочу!

- Так ешь!

- А колоть как?

- На, бей! – и Митяй подставил свой круглый упрямый лоб.

Идти за горицветами совсем расхотелось.
Высоко в небе звенел жаворонок. От тёплой земли исходил пряный, неповторимый аромат - аромат травы, солнца, растаявшего снега, свежего ветра… Аромат жизни!

- Митяй, а ты Боженьку видел? – спросила тихая, светловолосая девочка.

- А вот Он, Боженька, глядите! - Митяй широко повёл ладонью, очерчивая полукруг.

Божественная красота открывалась взору!
Вдалеке виднелась жёлтая россыпь горицветов. Возле самого горизонта, сквозь синюю дымку, проступал Поповский лес, туда ребятам ходить не разрешалось… А вдоль речки, словно крашеные скорлупки, виднелись черепичные крыши деревни.

- Пить хочу-у! - затянула Маняша.

- Дома попьёшь, - строго сказал Митяй.

Чёрные брови девочки тут же нахмурились, нос покраснел - вот-вот заплачет.

- Ой, Маняш, кто это? Глянь-ка!
На красную кофту девочки, словно аэроплан, приземлился большой жук. Он переливался и блистал на солнце от ярко-изумрудного до фиолетового.
Жук деловито повёл длинными усами, словно спрашивал:
- Мож-жжно? Я посиж-жжу тут немножко? Я уж-жжасно устал!
Не услышав ответа, жук расправил крылья и улетел.

Дети устало поднялись и тронулись в обратный путь.

- Хочу пи-ить! - канючила Маняша.

На краю небольшого овражка Митяй остановился. В руках его вдруг оказалась сухая, сучковатая палка. Опираясь на неё, мальчик осторожно спустился в овраг. Сняв верхний слой тающего снега, набрал в ладонь кипельно-белую пригоршню, протянул Маняше:

- На, губы только смочи.

- И мне! И мне! – наперебой, как галчата, закричали остальные дети.

Неожиданно Митяй размахнулся и бросил остатки снега детям в лицо и, что есть мочи, побежал в сторону деревни.

- Держи Митяя-а! Держи его! – хором закричали дети и бросились догонять.

- Чу, идёт, пришла моя желанная! Раздаёт товар купец! - ребятня подхватила песню, которую давно знала наизусть... А как же быстро бежалось с горки! И как же захватывало дух!
А деревня в это время гуляла Пасху…