26. Запись от 24 ноября 2019 года. Пьер БуалО, ТомА Нарсежак. Последний трюк каскадёра. Продолжение

В субботу время тянулось тягостно. Я был предельно сосредоточен, словно вызубривал урок. Стояла дивная погода, воздух был наполнен ароматом цветов, щебетали птицы. Фроман позавтракал в замке, до четырёх часов работал в своём кабинете, затем сел за руль "Ситроена" и уехал. Вскоре появился Шамбон, внешне спокойный; только пальцы что-то без конца теребили. Чтобы развлечь его, я рассказал несколько забавных случаев из жизни каскадёров. Результат оказался поразительным. Он больше не дёргался, - лишь рот шевелился одновременно с моим. Мне пришлось встряхнуть его.

- Иди-ка в кино, да постарайся не потерять билет. Я буду ждать тебя с семи вечера.



Я расслабился, даже поспал немного. Шамбон вернулся, как договорились. Мы съели по бутерброду, почти что весело поболтали. Я старался вести себя так, словно дело шло не о преступлении, а об эффектном трюке воздушных акробатов, которых ждут аплодисменты.

Наступил вечер. Без четверти десять всё тщательно перепроверили - револьвер (я его заранее украдкой вытащил и тщательно протёр), перчатки, одеяло... Я показал Шамбону, как согнуть палец убитого на спусковом крючке.

- К тому же, я буду рядом, в коридоре. Ну, пошли.

Я сел в коляску, и мы бесшумно проследовали по огромным коридорам до самого гаража. Время от времени я зажигал электрический фонарик, но тусклый свет темнеющего неба проникал в высокие окна галереи.

Гараж, как и ожидалось, был пуст. Я нашёл самое укромное место и прошептал:

- Теперь ты можешь вернуться на кухню. Я сам справлюсь.

Не тут-то было. Он тоже решил остаться...

Ждать пришлось недолго. Внезапно ворота медленно качнулись и поползли, фары осветили дальнюю стенку. Рука в перчатке намокла, но я твёрдо сжимал револьвер. Машина медленно двинулась вперёд, затем остановилась, и Фроман выключил фары. Я развернул коляску в темноте и подался вперёд.

- Господин Фроман?

- Что?

От неожиданности он обернулся. Я протянул руку, почти что дотронувшись до него, и выстрелил, кажется, без малейшей ненависти. Просто это нужно было сделать...

От точного попадания Фроман стукнулся о кузов и стал медленно сползать, как в плохом фильме. Я осветил его фонариком. Робко подошёл Шамбон.

- Он мёртв?

- Как видишь. Помоги мне.

Я вытащил костыли и, с позволения сказать, встал. Подтащить тело на моё место было не так-то просто, но Шамбону в пароксизме ликования, смешанного с ужасом, это удалось.

- Одной рукой толкай, другой поддерживай, - посоветовал я. - Не вздумай уронить по дороге.

Странный кортеж тронулся. Резиновые шины, костыли с резиновыми наконечниками, каучуковые подошвы... Сдерживаемое дыхание. Он остановил коляску напротив кабинета Фромана, и я, в свою очередь, придержал тело. Всё остальное, в сущности, было чрезвычайно просто.

По телефону он говорил безупречно, - с той долей эмоции, которая как раз была необходима. Затем он ловко, без малейшего отвращения, обхватил труп. Словом, делал абсолютно всё, что требовалось. Последний взгляд на сцену. Занавес...

Зато сразу после того, как мы вернулись в мою комнату, он сильно ослаб и едва не потерял сознание. Тут, признаюсь, я слегка запаниковал. У меня было совсем мало времени, чтобы привести его в чувство. Шамбону следовало снова сесть за руль и вернуться в замок, как ни в чём не бывало - будто из кино.

К счастью, в силу профессиональной необходимости я научился оказывать первую помощь. Массаж, алкоголь, нашатырь... а также слова - не надо забывать, как нужны комплименты, лесть, вся мягкость и кротость, на которые только способен язык, дабы восстановить ослабевшее самообладание. Он пришёл в себя и с гордостью улыбнулся.

- Вставай... Иди... Говори... Кстати, Жермен едва взглянет на тебя, когда будет открывать ворота. А потом, когда прибудет полиция, ты имеешь полное право изобразить потрясение. Браво, старина. Надо продержаться ещё час, но самое страшное уже позади.

Он пригладил волосы, осмотрел себя в последний раз и уехал.

Я поправил одеяло, - на нём не было ни пятнышка, - сел в кресло, поставил рядом костыли, как уставший после боя солдат ставит ружьё. С нежностью смотрел я на свои мёртвые ноги. Долго поглаживал их.

Вот теперь я чувствую себя инвалидом. Фроман умер - и словно большой любви пришёл конец. Ещё совсем недавно, едва проснувшись поутру, я думал о нём. Из этих мыслей складывалась жестокая радость моих долгих дней. Я хитрил с ним. Мысленно разговаривал. Провоцировал. Оскорблял, когда, передвигаясь на костылях, задевал за мебель. Более того, - он был верным спутником моих ночей, когда тоска по утраченному не давала мне уснуть. Я не говорил об этом Изе, но часто у меня болела спина, и я лежал, вытянувшись на постели, полный бессилия перед будущим. Я тщательно изучал его лицо, которое знал наизусть, как географическую карту - толстый нос, усыпанный чёрными точками, глубокие морщины, которые с двух сторон будто поддерживали веки, наполовину скрывающие глаза, как вечно опущенные шторы... Мы смотрели друг на друга, и в конце концов мне становилось невмоготу, - настолько запечатлелся живым его образ в моей памяти. Как, бывало, давным-давно я дурачился, разрисовывая портреты в школьных учебниках, так и теперь - я украшал его чудовищными усами, пышными бакенбардами - наподобие сахарного безе. Гнал его прочь. Ставил к стенке. Грозил расстрелом. Орал на него... Приятные минуты мести! Само собой, в порядке компенсации позволяю себе слегка отыграться. Например, обедаю в столовой вместе с Изой и Шамбоном. Когда хочу, иду в библиотеку. Устраиваюсь с книгой в салоне, разваливаюсь в кресле новопреставленного господина Президента. Воображаю, что это мой замок... однако всюду, как деревянная лошадка зза ребёнком, за мной волочится тоска... Иза тоже угрюма. Она обязана носить траур, посещать кладбище, отвечать на соболезнования, подписывать всевозможные бумажки. Выборы на носу, и она принимает друзей Фромана, которые просят её участвовать вместо покойного в различных комитетах, фигурировать в списке, который тот должен был возглавлять... Она делает вид, что погружена в неутешное горе, что вызывает недоверчивые взгляды. Я уж не говорю о Шамбоне. Тот похудел. Ходит боком, словно постоянно оглядывается - не идёт ли кто за ним. И пьёт, чтобы приободриться. Он не на шутку меня беспокоит. На заводе он - объект скрытой травли. Натыкается на надписи: "Шамбон - дурак!" или "Шамбон - зануда!" Классический номер...

- На кого я похож? Что я им такого сделал, а? - возмущается он.

- Чепуха, старина! Они издеваются над тобой ради удовольствия раздавать затрещины.

- Затрещины - мне! Да если бы они знали, что я... то есть Вы и я...

- Замолчи, идиот! Забудь об этом!

- А Иза?.. Она знает?.. Вы ей рассказали?

- Никогда в жизни.

- А как бы она реагировала, если бы знала?

- Поговорим о чём-нибудь другом...

Разумеется, Иза ничего не знает. Может быть, я и мог бы рассказать ей обо всём, так как уверен в её преданности, но - что-то меня удерживает. Угрызения совести, сомнения, злопамятство... Она была его женой! Пусть так! Как и я, она плывёт по течению. Кстати, визиты комиссара начинают её беспокоить. Ля Колиньер - по-прежнему помойка, в центре - сумасшедшая старуха, продолжающая обвинять всех на свете... Чего я особенно боюсь, так это того, что Шамбон, которому осточертеют упрёки, брякнет: "Ну, хватит, согласен - это я его убил!" В присутствии матери этот болван способен приписать убийство себе, лишь бы доказать, что он не такая рохля, как она думает. Ему страшно, и в то же время он испытывает огромное самодовольство - становится фамильярным со мной, без стука входит в мою комнату, начинает иронически высказываться по поводу трюков каскадёров, рассказ о которых некогда заставлял его трепетать...

Я бы охотно придушил его. Кстати, он начинает ускользать от меня. Если бы я мог предвидеть, что комедия, разыгранная в кабинете Фромана, вызовет такие перемены в его поведении... не знаю, стал бы я убивать старика. Может, я и несправедлив; но было бы куда спокойнее, если бы он согласился уехать в Гавр, - как намеревался. А может, есть средство заставить его уехать? Это средство - в руках Изы. Но... нет. Только не это! И вот я снова поглощён сложной махинацией. Едва ли не в восторге от новой интриги... Бедная моя голова! Хоть бы она выручила меня на этот раз!


/ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ/