Свобода маленького человека

Свобода маленького человека



Западное понимание свободы пока недоступно в Украине.


Маленькая полненькая Тула в свои 50 с небольшим – сплошной сгусток энергии. «А-а-а», – с лукавой улыбкой протягивает она, увидев в моей руке греческое издание «Грека Зорбо» Никоса Казандзакиса и услышав слово «russian». За этой улыбкой следует широкий привлекающий жест рукой, хлопок по груди. Секунда – и в руках у Тулы русское издание «Грека Зорбо». Десять с половиной евро, между прочим.

Тула совершенно не понимает английский, а я не знаю греческого. Удивительным образом это нам не мешает. За последующие 5 минут при помощи десятка экспрессивных жестов, богатой мимики и слова «go» я узнаю, что Тула (полное имя – Фортула) – уроженка Афин. На Крит, в такой же маленький и игрушечный, как она сама, городок Ретимно переехала лет 5–6 назад. «Ecology», – кивок головой и два поднятых вверх больших пальца. У Тулы в Ретимно, как вы догадались, – своя книжная лавка. Работает до девяти. Но сегодня она закрывается раньше – идёт к стоматологу: «У-у-у», – кисть руки касается левой щеки, глаза становятся грустными. А вообще Ретимно – это «О-о-о».

«О-о-о» – по-другому и не скажешь. Узкие улочки, крошечные таверны, худые облезлые средиземноморские коты. И свобода. Да, наверное, свобода. В каком-то западном, пока недоступном для нас понимании этого слова.

Престарелая по нашим меркам Тула – адепт этой свободы. Старый семидесятилетний Яргос – жрец. Найти его несложно: шатаясь по центру Ретимно, вы обнаружите открытую синюю дверь. В проёме увидите старика, одетого в белый халат и белую пилотку. Он склонится над каким-то огромным кругом и будет над ним копошиться секунд 30. Потом снимет с круга что-то отдалённо напоминающее моток тонкого кабеля. На этом этапе ваш любопытный взгляд, скорее всего, перехватит старая Екатерина, жена Яргоса, и пригласит зайти. Английского они не знают, но это никоим образом не помешает. По жестам и вырезкам из газет вы поймёте, что Яргос вот уже 55 лет лепит пахлаву. Раскатывает тесто на огромных
столах, крутит из него соломку, замешивает медовую начинку.
Яргос и Тула – свободны той специфической свободой, которой лишены мы. Свободой прожить счастливую жизнь маленького человека. Кому-то эта привилегия может показаться сомнительной, ведь сталь, как известно, закаляется только в битвах. Но именно эта свобода маленького человека в большом государстве – продукт тысячелетнего развития западной цивилизации. Для нас же, жителей посттоталитарного пространства, с выживанием, по сути, несовместим ни один вектор, кроме дарвинистского, – всеми силами наверх, к вершине пищевой цепочки. Кто-нибудь пытался подсчитать, сколько гениальных библиотекарей погибло в выпускниках модных специальностей престижных украинских вузов?

Родное отечество отсекает для нас любую альтернативу – наша украинская Тула обязательно столкнётся с наездом налоговой, старик Яргос провалится в Аид украинского соцобеспечения. Или их на переходе собьёт пьяный милиционер, или расстреляет пьяный судья.

Нет, я не хочу сказать, что в Греции непьющие судьи и исключительно вежливые полицейские. Наоборот, экономическая депрессия и низкие показатели в коррупционных рейтингах свидетельствуют о том, что Греция – пограничная страна, которую многие европейцы не воспринимают как Европу. Тем показательнее выглядит сравнение с нами: две пограничных страны, а какая огромная разница.

Есть, правда, одно «но» – получить подобную страну маленькие люди могут только за счёт больших поступков.

«Корреспондент»