ИВАН АНДРЕЕВИЧ КРЫЛОВ. (1769 – 1844)

Жанр и традиция. Басня – наиболее традиционный жанр, сохранивший свою основу до нашего времени, – от Эзопа до Михалкова. На протяжении своей многовековой истории басня менялась, приобретала новые черты и свойства. От античной аллегории она прошла путь до реалистической сатиры.
Басня – прежде всего иносказание, двуплановое повествование, из сюжета которого всегда вытекает моральное поучение.
 
Басня – «строгий» жанр, в котором дидактическое задание является основополагающим структурным началом. Какое бы художественное наполнение ни имели бы сцены и картины, изображенные Крыловым, его басни всегда сохраняют поучительный «каркас», моральное назидание. Это и создаёт «двуплановость», которая позволяет воспринимать басенные образы как непосредственно в их реальном плане, так и просвечивающую за ними мораль.
 
Книга мудрости самого народа. Своё обращение к басенному жанру Крылов объяснял тем, что «этот род понятен каждому: его читают и слуги и дети». Эта доходчивость басни, возможность обратиться с ней к широкому кругу читателей были для Крылова немаловажным обстоятельством.
Крылов писал свои басни скупо: по несколько басен в год, тщательно отделывая каждую из них. «Я до тех пор читал мои новые стихи, – говорил Крылов, – пока некоторые из них мне не причитаются, то есть перестанут нравиться: тогда их поправляю или вовсе переменяю».
 
Мировоззрение писателя. Крылов-баснописец во многом оставался на позициях просветительства XVIII века, сохранив взгляды и представления, которые сложились у него ещё в молодости, в период его журнальной деятельности. Он разделял близкое всем просветителям XVIII века учение о внесословной ценности человека, о всесилии разума, о благодетельном воздействии просвещения и воспитания на улучшение и переустройство общества.
 
Народность. Белинский увидел в баснях Крылова новое, народное начало, противостоящее дворянской литературе «карамзинского» периода: «К этому периоду принадлежит Крылов, который один мог бы быть представителем целого периода литературы. Он создал национальную русскую басню и тем первый внёс в литературу русский элемент народности». Народность, которая, по словам Белинского, явилась «главным и преобладающим элементом» творчества Крылова, прежде всего сказалась в демократическом характере его мировосприятия.
 
Народная мудрость басен Крылова заключается в самом отношении к явлениям действительности, которое сложилось в сознании народных масс.
Крыловские басни и российская действительность. В баснях Крылова дана широкая социальная картина России начала XIX века. Перед нами проходит вся Россия – от царя до крестьянина. Различные сословия, профессии, звания, характеры получили реальное, типическое отображение в его баснях. «Всюду у него Русь и пахнет Русью», – писал о крыловских баснях Гоголь.
 
Крыловские басни – это картина нравов, комедия социальных пороков русской действительности той эпохи, сатирическая панорама доре¬форменной Руси. Пронесённое Крыловым через всю жизнь с молодых лет увлечение идеями просветительства сказалось в его баснях в том чётком делении на богатых и знатных, приносящих лишь вред народу, – и честных, скромных тружеников, которое знаменовало демократическую направленность его басен.
 
Вельможи, чиновники всех рангов, подчас даже сам царь выступают в его баснях как жестокие, вероломные угнетатели народа, заботящиеся лишь о собственном благополучии и наживе. Все эти Львы, Волки, Медведи, Лисицы в его баснях лицемерны, несправедливы.
Через все басни Крылова проходит основная антитеза: алчным хищникам, грабителям, притеснителям народа противопоставлен простой труженик с его подлинной человечностью, патриотизмом, свободолюбием, здоровым моральным чувством, трудолюбием.
 
Исчерпывающе эта мысль выражена в басне «Листы и Корни» (1811). Похвальбе праздных «Листов», в кроне дерева привлекающие своей пышностью, Крылов противопоставляет спокойное достоинство его могучих корней, которые питают дерево подземными соками, незаметно трудятся для того, чтобы ветви и листья могли радовать своей красотой:
Мы корни дерева, на коем вы цветете.
Красуйтесь в добрый час!
Да только помните ту разницу меж нас,
Что с новою весной лист новый народится,
А если корень иссушится, –
Не станет дерева, ни вас.
Итак, народ – это корни, глубокие истоки жизни нации, питающие её. Крылов выступает как писатель-демократ, осуждая и осмеивая в обществе то, что достойно осмеяния с точки зрения народных интересов. За этим стоит глубокой осознание высокой миссии писателя-гражданина, которое основано на вере в естественное равенство, в справедливость и закон.
 
Особый смысл вкладывает Крылов в образ Пчелы, давно ставшей символом трудолюбия. Так, в предисловии к басне «Орёл и Пчела» (1813) Крылов пишет:
Счастлив, кто на чреде трудится знаменитой:
Ему и то уж силы придаёт,
Что подвигов его свидетель целый свет.
Но сколь и тот почтен, кто, в низости сокрытый,
За все труды, за весь потерянный покой
Ни славою, ни почестьми не льстится
И мыслью оживлен одной:
Что к пользе общей он трудится.
Демократической тенденцией проникнута басня «Крестьянин и Работник» (1815). Это басня о великодушии и геройстве работника-батрака и корысти и неблагодарности богатея. На Мужика напал медведь, который подмял его под себя, и уже «конец приходит старику». Однако Батрак не испугался:
Отнёс полчерепа медведю топором
И брюхо проколол ему железной вилой.
Медведь взревел и замертво упал;
Медведь мой издыхает.
Прошла беда. Крестьянин встал.
И он же Батрака ругает.
Опешил бедный мой Степан.
«Помилуй, – говорит, – за что?» – «За что, болван!
Чему обрадовался сдуру?
Знай колет: всю испортил шкуру!»
 
Это басня прежде всего о людской неблагодарности. Но посмотрите, как она жизненна: неблагодарность и алчность старика-крестьянина тут выглядит не только общечеловеческим недостатком, но и чертой социальной, жадностью и черствостью собственника.
 
Вера в разум и жизнеутверждающую силу русского народа, прежде всего крестьянства, определяла демократический характер творчества великого баснописца, его подлинно патриотический характер, который с особой силой проявился в обстановке Отечественной войны 1812 года. В это время он создаёт цикл публицистически острых басен, непосредственно откликающихся на события войны.
 
По басням Крылова можно проследить основные события войны. Так. Крылов пишет свою знаменитую басню «Кот и Повар» (1812), которая образно изобразила бесполезные переговоры с Наполеоном, постепенно прибиравшего к своим рукам всю Европу. Басня «Раздел» (1812) предостерегала против обнаружившихся разногласий в русском командовании. «Волк на псарне» (1812) – написана в кульминационный момент войны. «Обоз» (1812) – басня, оправдывающим мудрую стратегию Кутузова, подвергавшуюся критике. Басня «Щука и Кот» (1813) едко высмеивала адмирала Чичагова, упустившего арьергард французской армии, отступавшей через Березину.
В баснях Крылова об Отечественной войне легко угадывается личность Кутузова, воплотившая народно- патриотический подъём всего русского общества.
 
В «Вороне и Курице» (1812) Крылов гневно обличает тех, кто свои корыстные личные интересы ставил выше любви к родине, думая «ужиться» «с гостьми» – врагами:
А ведь Ворон ни жарят, ни варят:
Так мне с гостьми не мудрено ужиться,
А может быть, ещё удастся поживиться
Сырком, иль косточкой, иль чем-нибудь...
В басне «Раздел» баснописец осуждает эгоизм и равнодушие перед лицом опасности для родины. «Честные торгаши», спорящие из-за раздела барышей в то время, когда пожар охватил весь дом, сами гибнут в огне. Заботе о личной выгоде Крылов противопоставляет готовность народа дружно встретить общую беду, пожертвовать всем для отчизны:
 
В делах, которые гораздо поважней,
Нередко оттого погибель всем бывает,
Что чем бы общую беду встречать дружней,
Всяк споры затевает
О выгоде своей.
 
Патриотическим пафосом выделяется одна из лучших басен Крылова – «Волк на псарне» (1812). Баснописец выразил в ней и народную трагедию в самые напряженные дни войны, и затруднительное положение Наполеона, в котором тот очутился после Бородинского сражения, и волю русского народа к победе. Конкретный исторический факт – посылка Наполеоном французского посла Лористона к Кутузову с мирными предложениями и решительное их отклонение последним – нашёл в басне алле¬горическое, но яркое выражение и истолкование.
 
Начало басни рисует смятение, тревогу при появлении врага и вместе с тем готовность и решимость к отпору:
Поднялся вдруг весь псарный двор.
Почуя серого так близко забияку,
Псы залились в хлевах и рвутся вон на драку,
Псари кричат: «Ахти, ребята, вор!»
И вмиг ворота на запор;
В минуту псарня стала адом.
Бегут: иной с дубьем,
Иной с ружьем.
«Огня! – кричат. – Огня!»...
 
Волк не рассчитывал на отпор и именно поэтому попадает в западню. Энергичная интонация начала басни сменяется медленным и разоблачительно подробным описанием:
Мой Волк сидит, прижавшись в угол задом,
Зубами щелкая и ощетиня шерсть,
Глазами, кажется, хотел бы всех он съесть;
Но видя то, что тут не перед стадом
И что приходит наконец
Ему расчесться за овец, –
Пустился мой хитрец
В переговоры.
 
Этому щёлкающему зубами, ощетинившемуся хищнику, вынужденному просить «мировую», уже не до драки – ему лишь бы спасти свою шкуру. Поэтому он принимает униженный и вместе с тем фамильярный тон, заискивая перед окружающей его толпой псарей: «Друзья! К чему весь этот шум?»
 
Полной противоположностью хитрому и злобному Волку; вынужденному лгать, является образ Ловчего – с его спокойной, серьёзной уве¬ренностью, крестьянской мудростью. Это и портретный облик Кутузова, и вместе с тем воплощение русского народа. Поэтому слова Ловчего звучат мудрым народным приговором:
«Ты сер, а я, приятель, сед,
И волчью вашу я давно натуру знаю;
А потому обычай мой:
С волками иначе не делать мировой,
Как снявши шкуру с них долой».
 
Характерно, что Крылов, не изменяя себе и избранному им жанру, сумел передать высокий патриотический накал, охвативший русское общество, отнюдь не прибегая к одической торжественности, а находя новые возможности и краски в бытовой живописи басенного рассказа.
 
Национальный характер басен И. Крылова. Большая часть басен Крылова, и притом лучших, написана не на традиционные басенные сюжеты, а на темы, непосредственно взятые из русской жизни. В этих баснях с особой силой проявился самобытный и глубоко национальный талант Крылова, Такие басни, как «Огородник и Философ» (1811), «Собачья дружба» «Тришкин кафтан» (1815), «Синица» (1811), «Демьянова уха» (1813), «Волк на псарне» (1812) и многие другие, совершенно оригинальны, национально самобытны. Многие из басен связаны с пословицами и поговорками.
 
Пословица стала не только источником для многих басен Крылова, но и тем структурным началом, в котором в потенции заключен басенный сюжет. Старинная пословица – «Ходила Синица море зажигать, – море не зажгла, а славы много наделала» – становится у Крылова живописным рассказом.
 
В басне «Синица» Крылов подвергает осмеянию легковесных и праздных бездельников:
И даже, говорят, на слух молвы крылатой
Охотники таскаться по пирам
Из первых с ложками явились к берегам
Чтоб похлебать ухи такой богатой,
Какой-де откупщик и самый тороватый
Не давывал секретарям.
Ирония становится сатирической. В сущности, всё это описание – отступление от основной темы, но, упоминая об обедах, даваемых богатыми откупщиками секретарям тех учреждений, в которых решались их дела, прихлебателям, готовым пойти в любое место, чтобы за чужой счёт поесть и попить, Крылов обогащает свою басню множеством бытовых подробностей, благодаря которым самая мораль басни становится не абстрактным поучением, а вырастает как реалистически жизненный итог. А как ядовита насмешка над охотниками таскаться по пирам, которые явились к берегу моря в ожидании ухи – с ложками!
 
Народ в баснях. Бесправие народа – одна из основных тем Крылова. Мыслью и чувством Крылов на стороне слабых, на стороне народа. В басне «Волк и Ягнёнок» Крылов осуждает циничное и наглое «право» сильного, основанное на волчьем законе современного общества: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».
 
Крылов понимал губительность для крестьян произвола помещиков. В одной из своих лучших басен – «Лещи» (1830) он высмеял простодушие и недалёкость тех, кто наивно думал, что помещики действительно заботятся о своих крепостных. Когда «боярин» в пруд с проточной ключевой водой, в котором водились Лещи, велел «напустить с полсотни щук», то его приятель испуганно восклицает:
 
«...Помилуй, что ты затеваешь?
Какого ждать от щук добра:
Ведь не останется Лещей здесь ни пера,
Иль жадности ты щук не знаешь?»
Барин же, прекрасно понимая смысл своего распоряжения, спокойно отвечает:
«Не трать своих речей, –
Боярин отвечал с улыбкой, – всё знаю:
Да только ведать я желаю,
С чего ты взял, что я охотник до Лещей?»
 
Крылов здесь не произносит грозных филиппик, его оружие – ирония, его средство – сатира, «эзоповский язык»: делайте выводы сами!
 
Слон «на воеводстве» в одноименной басне (180, казалось бы, исполнен самых лучших намерений, но тем не менее он позволяет Волкам безнаказанно грабить беззащитных Овец и под видом «легонького оброка» сдирать с них шкуры «к зиме на тулупы». Это типический образ «либерального» бюрократа, на словах выступающего за «справедливость» и законность, а на деде прикрывающего хищничество и грабеж. Или Медведь в басне «Медведь у Пчёл» (1816), в котором легко узнать хапугу-чиновника, беззастенчиво грабящего «вверенное» ему народное достояние, спокойно и безнаказанно «отсиживается» в своей берлоге, поедая награбленный мед.
 
Презрение к «чину», к глупым вельможам, полагающим свои достоинства и права в чинах, незаслуженно ими полученных, с особой ядовитостью сказалось в басне «Осёл» (1830). Эзоповский язык не смягчает, а ещё больше сгущает краски. Новый чин приносит глупому Ослу только беды, потому что он не может уже по-прежнему безобразничать, не привлекая к себе всеобщего внимание. Нравоучение, завершающее басню, подчеркивает остроту смысла:
 
И у людей в чинах
С плутами та ж беда: пока чин мал и беден,
То плут не так ещё приметен;
Но важный чин на плуте как звонок:
Звук от него и громок и далёк.
 
Злой сатирой на царский суд, обличающей круговую поруку и судебное крючкотворство, является басня Щука» (1830). Рассказ в ней ведётся от имени баснописца. Вся история судебного процесса и приговора – едкая пародия на тогдашнее судопроизводство: подсудимую Щуку «на суд в большой лохани принесли». С уничтожающей иронией описываются сами судьи:
На ближнем их лугу пасли;
Однако ж имена в архиве их остались:
То были два Осла,
Две Клячи старые да два иль три Козла.
 
Уже из этого перечня видно, что судьи не отличались остротой ума и заседали в суде лишь для проформы, тогда как фактически всеми делами заправляла хищница Лиса:
Для должного ж в порядке дел надзора
Им придана была Лиса за Прокурора.
Лиса-прокурор получала взятки от Щуки («Щука Ласаньке снабжала рыбный стол») и поэтому придумала уловку, как спасти Щуку от наказа¬ния.
Комизм здесь усилен тем, что звериные персонажи басни действуют и разговаривают как подлинные судейские чиновники. Преступления Щуки настолько бесспорны, что «пришлось писать указ»:
Чтоб виноватую предать позорной казни,
И, в страх другим, повесить на суку.
Хитрая речь Лисы рассчитана на заведомо глупых и потерявших от старости разум «судей». В своей речи Лиса пользуется трафаретными формулами судебного красноречия:
«Почтенные судьи! – Лиса тут приступила. –
Повесить мало: я б ей казнь определила,
Какой не видано у нас здесь на веку:
Чтоб было впредь плутам и страшно и опасно –
Так утопить её в реке». – «Прекрасно!» –
Кричат судьи. На том решили все согласно,
И Щуку бросили – в реку!
 
Басня «Осёл и Соловей» – едкое осмеяние самоуверенного и вместе с тем невежественного сановника, уверенного в том, что он-то и есть тонкий ценитель искусства. Претензии Осла судить и рядить об искусстве оскорбительны для подлинного и вдохновенного артиста:
Скончал певец. Осел, уставясь в землю лбом,
«Изрядно, – говорит, – сказать неложно,
Тебя без скуки слушать можно;
А жаль, что незнаком
Ты с нашим петухом:
Ещё б ты боле навострился,
Когда бы у него немножко поучился».
 
Однако Осёл здесь разоблачает сам себя, высказывая мнение, которое свидетельствует об его вульгарном вкусе и невежестве.
 
Басня «Квартет» приобрела широкое сатирическое наполнение: стала осмеянием любой бюрократической затеи, любых незадачливых попыток организации дела, без учёта реальных возможностей. Смешна комичная самоуверенность Мартышки, убеждённой, что она в состоянии создать квартет из зверей, никогда никакого отношения к музыке не имевших. Все они очень серьёзно взялись за дело, вовсе не представляя себе, что для игры на музыкальном инструменте мало одного желания, но нужно ещё и уменье. Мартышка же уверена, что вся беда в том, что исполнители не так сидят:
«Стоп, братцы, стой! – кричит Мартышка. – Погодите!
Как музыке идти? Ведь вы но так сидите.
Ты с басом, Мишенька, садись против альта;
Я, прима, сяду против вторы;
Тогда пойдет уж музыка не та:
У нас запляшут лес и горы!»
 
В басне «Две собаки» (1824) разыгрывается сценка-диалог между дворовым псом Барбосом, честно несущим, несмотря на лишения, свои сторожевую службу, и изнеженным барским любимцем Жужу. В честном труженике Барбосе и избалованном подхалиме Жужу легко узнаются людские характеры. В диалоге звучат два голоса – простой, откровенный рассказ Барбоса и хвастливый, изнеженный голосок Жужу, развязно и самодовольно повествующего о своих успехах:
 
«Ну что, Жужутка, как живёшь,
С тех пор как господа тебя в хоромы взяли?
Ведь помнишь: на дворе мы часто голодали.
Какую службу ты несёшь?»
Жужу, разоткровенничавшись, отвечает:
«Чем служишь! Вот прекрасно! –
С насмешкой отвечал Жужу. –
На задних лапках я хожу».
 
Здесь предельно выразительно показан подхалим, лодырь и бездель¬ник, который благодаря своему угодничеству перед сильными мира сего попадает «в случай», тогда как честный труженик обречен на голод и хо¬лод. Поэтому тот вывод, который даётся от имени автора:
Как счастье многие находят
Лишь тем, что хорошо на задних лапках ходят! –
почти излишен. Характеры говорят сами за себя.
 
Открытием Крылова в басенном жанре и было это создание характеров. В этом отношении он также шёл от драматургии, комедии. «На театре должно нравоучение извлекаться из действия»,– подчёркивал Крылов. Этот же принцип он применил и по отношению к басне.
 
Драматизм басни Крылова, её «сценичность» особенно наглядны в басне «Демьянова уха», часто представляемой «в лицах». Басня прямо начинается с диалога, с «действия», в котором раскрываются характеры персонажей, настолько жизненные, что перед читателем не возникает никакого вопроса о морали, дидактическом поучении:
«Соседушка, мой свет!
Пожалуйста, покушай».
«Соседушка, я сыт по горло». – «Нужды нет,
Ещё тарелочку; послушай:
Ушица, ей-же-ей, на славу сварена!»
 
Мы словно нечаянно ворвались в чужой спор. Сват Демьян угощает с необыкновенной широтой и радушием соседа Фоку «на славу» сваренной ухой. Эта сценка выхвачена из жизни: и не в меру гостеприимный и настойчивый Демьян, и послушный Фока, опасающийся обидеть хозяина и через силу съедающий «три тарелки». Как тонко и психологически точно нарисованы характеры персонажей: безвольного Фоки и настойчивого, напористого Демьяна. В начале басни Демьян выглядит просто радушным хозяином, хлебосолом, широкой натурой, любящей показать свою торова¬тость. Но уже после третьей тарелки, когда в ответ на жалобное замечание Фоки: «Я три тарелки съел», Демьян ласково замечает: «И, полно, что за счеты: лишь стало бы охоты...» – он становится деспотом и мучителем. Фока не в силах отказать хозяину, он пересиливает себя, боясь показаться невежливым и неблагодарным, хотя уха стала для него настоящим мучением:
 
А с Фоки уж давно катился градом пот.
Однако же ещё тарелку он берёт...
Этот забавный поединок между Демьяном и Фокой кончается бего¬вом последнего, так и не выдержавшего хлебосольства Демьяна.
 
Язык и стиль басен И. А. Крылова. Стих басен Крылова – это стих разговорный, интонационный, в котором разговорная интонация звучит особенно естественно и определяет ритмический рисунок стиха. Этот рисунок у Крылова выразителен и наглядно живописует смысл рассказываемого. Вот как описывает действия Медведя Крылов в басне «Пустынник и Медведь»:
Вот Мишенька, не говоря ни слова,
Увесистый булыжник в лапы сгрёб,
Присел на корточки, не переводит духу,
Сам думает: «Молчи ж, уж я тебя воструху!»
И, у друга на лбу подкарауля муху,
Что силы есть – хвать друга камнем в лоб!
 
В своих баснях Крылов достигает виртуозной фонетической вырази¬тельности. Как наглядно передаёт стих: «Ворона каркнула во всё воронье горло», – карканье самодовольной Вороны звуками в–р–к.
Крылов в течение всей своей жизни пристально и любовно изучал народную речь, прекрасно чувствовал богатство её оттенков. Точное значение слов, ясность делают язык басен Крылова полновесным, доходчивым, безупречным.
 
В басне «Демьянова уха» неистощимое обилие ласкательных и уменьшительных суффиксов, придают речи действующих лиц неповторимый национальный колорит.
 
Язык и стиль басен Крылова меняются в зависимости от темы басни, от социальной и бытовой сферы, ею изображаемой. Басни персонажи которых являются крестьяне или животные («Демьянова уха», «Два Мужика», «Крестьянин и Собака», «Осёл и Мужик», «Пастух», «Волк и Пастухи», «Волк и Кот» и мн. др.), написаны сочным, народным языком, с обилием крестьянской фразеологии, словарем и суффиксами (ласкательными, уменьшительными), характерными для народной речи. Следует сказать, что именно эти басни в первую очередь и являются подлинными шедеврами Крылова.
 
В баснях о животных просторечие принимает характер народного сказа. Так, в басне «Лиса», написанной на тему сказки «Лиса и Волк», сохраняется лексика и интонация сказки: «Но – кончик хвостика Лисица замочила, // ко льду он примёрз». В басне нет стилизации, но она полна образов и слов, передающих сказочный народный колорит: «А хвост такой пушистый, раскидистый и золотистый», «Вот ждет пождет, а хвост лишь боле примерзает», «Тут без хвоста домой моя пустилась дура» и т. д.
 
Есть басни, выдержанные в профессионально-сословном «ключе», язык которых передаёт специфически профессиональную среду. Так, например, такие басни, как «Купец», «Мешок», «Откупщик и Сапожник», насыщены купеческой, торговой фразеологией и терминами:
«Поди-ка, брат Андрей!
Куда ты там запал? Поди сюда скорей
Да подивуйся дяде!
Торгуй по-моему, так будешь не в накладе, –
Так в лавке говорил племяннику Купец.–
Ты знаешь, польского сукна конец,
Который у меня так долго залежался...»
 
В басне «Крестьянин и Овца» или «Щука», действие которых передаёт обстановку судебной процедуры, Крылов обращается к приказному языку, пародирует казённое велеречие и официальные речевые штампы. Особенно показателен в этом отношении в басне «Крестьянин и Овца» «приговор» судьи Лисы, пародирующий стиль канцелярских бумаг:
 
И приговор Лисы вот, от слова до слова:
«Не принимать никак резонов от Овцы:
Понеже хоронить концы
Все плуты, ведомо, искусны;
По справке ж явствует, что в сказанную ночь
Овца от кур не отлучалась прочь,
А куры очень вкусны,
И случай был удобен ей, –
То я сужу по совести моей:
Нельзя, чтоб утерпела
И кур она не съела;
И вследствие того казнить Овцу
И мясо в суд отдать, а шкуру взять истцу».
 
Крыловские басни сопровождают нас в жизни и поныне, не старея, не теряя своей сатирической остроты, применяясь к новым обличья тех люд¬ских слабостей и недостатков, которые в своё время прозорливо высмеи¬вал Крылов. Его крылатые строки давно вошли в нашу речь, сохранили всё своё значение красочных, народных формул, помогают кратко и ясно выразить мысль.
Басни Крылова навсегда остались великой «книгой мудрости самого народа».
По Н. Степанову