Раскулачивание в Зауралье.

Моя родная земля - политый кровью и слезами моих предков Мишкинский район Курганской области... Не писатьи не говорить об этом для меня невозможно.

Раскулачивание
в Мишкинском районе Челябинского
округа Уральской области
с 1929 по 1933 гг.


Как писал Александр Солженицын, в начале революции 1917 года кулаком называли бесчестного сельского переторговщика, не живущего своим трудом и наживающегося на сельской бедноте. Но к 1930 году кулаками стали называть вообще всех крепких крестьян, ведущих разумно свое хозяйство. Такой крестьянин, естественно, не собирался вступать в колхоз, где было объединено беднейшее население, зачастую не самое трудолюбивое.

12 лет прошло с того самого Декрета о земле, без которого революция не могла бы победить. Доверчивое крестьянство было попросту одурачено предприимчивыми революционерами-террористами. Со второй половины 1929 года начались аресты так называемых кулаков. Кулаки - это в большинстве своём трудолюбивая и упорная часть крестьян-мужиков, чей хлеб Россия ела до 1928 года. В каждом селении имелись свои местные неудачники, недовольные достатком соседей, а также приезжие после революции городские люди. Именно они бросились искоренять кулачество, как класс. Были и доносы, и наветы.

По этому самому навету была выброшена на улицу из собственного дома в поселке Мишкино Челябинского округа семья нашего прадеда Аникина Федора Ивановича. Процветание наушничества и клеветы - особенность того времени. Все самое плохое, что было в человеке, стало проявляться в 30-х годах ХХ столетия особенно ярко. Это стало порождением советской власти. Лучших хлеборобов стали хватать вместе с семьями и безо всякого имущества, почти голыми - выбрасывать в северное безлюдье, в тундру и тайгу.

Требовалось освободить деревню и от тех крестьян, кто не хотел идти в колхоз, отстаивал свое мнение на собраниях и говорил о несправедливостях открыто, тем самым обличая руководство в его недостатках.
Для построения социализма требовалось наглухо выбить у крестьянина частный интерес. Сделать это было непросто, так как многовековой уклад землевладельца и пахаря сидел в нем крепко.

Как писал Александр Базаров, к 1929 году мужика обирали под корень. Брали всё, что хоть в какой-то мере удовлетворяло ненасытный государственный рот. Никто не прокомментировал драмы, разворачивающейся в каждом дворе. Озлобленные выселенные хозяева не только словом, но и делом оскорбляли активистов-большевиков. Очень часто оказывалось прямое сопротивление, которое жестоко подавлялось Советами.

Политическая статья 58-10 карала за контрреволюционную пропаганду, гарантировала срок заключения не ниже 6 месяцев.

С особым азартом трясли духовенство. По социальному положению оно было приравнено к кулакам. Но в сообщениях ГПУ констатируется тот факт, что "гонения на попов укрепляют в народе веру". Огненные сполохи антирелигиозного шабаша метались над страной. Взрывали церкви, снимали кресты, сбрасывали колокола.

Весь 1929 год зауральская деревня находилась практически в условиях борьбы с государством.

При проверке Мишкинского районного суда оказалось, что за период с 1 января по 1 октября 1929 года проходило 119 дел по статье 107 УК. Более тысячи осуждённых только по одной статье.

Народный судья и секретарь работали последние 2 месяца без отдыха с 8-9 часов утра до 2-3-х часов ночи. Во время заседаний, язык у нарсудьи заплетался, а граждане в зале засыпали. И всё же, остаток дел на 1 января 1930 года в Мишкинском нарсуде составил 215, то есть полуторамесячную норму.

Основательный грабёж деревни начался "демократическим" налогом самообложения и займами, выпущенными по "требованию рабочего класса и трудового крестьянства". (См. приложение 3).

Апофеозом предколхозной жестокости явилось применение внесудебных репрессий ОГПУ. Из секретного циркуляра НАРКОМЮСТА ? 22/СС от 5 октября1929 года: "Усилить меры репрессии в отношении кулаков и других контрреволюционных элементов, ведущих борьбу против мероприятий Советской власти вплоть до расстрела".

Дело было поставлено по-сталински основательно и секретно. "Какая нужда у правительства, - подозрительно засомневался зауральский крестьянин, - гнать мужика в колхоз. Дать бы лучше возможность объединиться свободно мужикам человек по пять. Снабдили бы машинами и тогда бы мужики обрабатывали землю лучше, чем колхозы".

Раскулачивание крестьянства - жуткая страница нашей истории. При раскулачивании зажиточных крестьян, растаскивали имущество не только рядовые колхозники, но и члены сельсоветов, члены ВЛКСМ.
Холодеет душа от чтения газет переломного года: "Открыть ураганный огонь по левым загибщикам и правым слюнтяям, мешающим социалистической реконструкции сельского хозяйства" и т.д. и т.п.

Были - свидетельствуют документы - люди, для которых совесть всегда оставалась выше суровых обстоятельств. Но большинство партийного аппарата пребывало в состоянии тихой подлости в отношении к мужику, стремилось обмануть историю навсегда.

Местные революционеры уразумели, что загнать соотечественников в колхоз можно только застращав и запугав.

Практика коллективизации в Челябинском округе отличалась жестокостью. Специальным постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 22 июля 1929 года, этот округ был назначен опытно-показательным.

Зимой 1930 года Уральская область превратилась в разорённый улей. Население двинулось в города и отдалённые уголки России. Имущество распродавалось за бесценок, скот пошёл под нож. Горем захлебнулась зауральская деревня. Советская власть гнала мужика, вчерашнего кормильца России, прямо в петлю.

Деревенская экономика Урала и страны в целом, полетела в пропасть. В зауральской деревне свирепствовало узаконенное беззаконие и насилие, выдаваемые за классовую борьбу и революционное обновление жизни.

Раскулаченные семьи России и других округов и районов Уральской области гнали через Тюмень на север. По состоянию на 5 марта 1930 года через город Челябинск было пропущено 16 эшелонов, в коих числилось 8000 подвод, 4424 семьи, 22107 человек. Были часты случаи в дороге, когда раскулаченные предлагали малознакомым людям на сожительство своих малолетних дочерей, лишь бы спасти детей от смерти в зимней тундре....

Местные власти, измученные двумя годами борьбы с собственным народом, сводили с деревней последние счёты. При не очень придирчивой проверке оказалось, что около четверти запланированных к выселению дворов не являются кулацкими хозяйствами. Многие являлись просто-напросто бедняцкими.

Север Урала и нынешняя Тюменская область стали самым подходящим местом для идейного перевоспитания широких кулацких масс.

На Урале зарегистрировали 40 тысяч таких семей. История Общероссийской Крестьянской Ссылки когда-нибудь будет написана. Вспомнятся и дорожные муки прародителей. А пока короткая информация из первых рук: "Нас везут по 45 человек в теплушке. На воздух не выпускают, воды не хватает. Снегу даже не выпросишь. За что нас бросили в этот тёмный и смрадный вагон, который хуже тюрьмы?... Грудные дети, старики, все вместе. Негде сесть и лечь". Эта записка была найдена на путях кондуктором на станции Зуевка 5 марта 1930 года. (См. приложение 4).

В реестре отправленных в ссылку душ из Юргамыша в Надеждинск можно прочитать: "Вагонов в железнодорожном в составе 7, человек 237, переданных по акту. Из них 110 человек младше 10 лет".

Перелистывая статистику тех лет, можно смело сказать, что советское государство объявило необъявленную войну женщинам, старикам и детям и узаконило в правах крестьянское рабство, отменённое в России в 1861 году.

На станциях погрузки совработники распознавали трудоспособных и отбирали лучших колхозников, точно так же, как и во время войны это делалось гитлеровцами в концлагерях.

Перегон крестьян по маршруту Тюмень-Тобольск во время зимнего периода задерживался, поэтому кулацкий элемент временно расселяли в семьях простых крестьян. Вокруг таких селений, естественно, усиливались милицейские корпусы, снабжавшиеся дополнительно оружием.

Сейчас, бродя по тихим аудиториям Тобольской семинарии, трудно себе представить ту бессовестную жуть, которая творилась в этих святых стенах весной тридцатого года. Сотни голодных обмороженных людей, нары в три яруса, костры из икон, простуженный плач детей России.

Некоторые партии каторжан привозили прямо в заснеженный лес, приказывали самоустраиваться...

В Тобольском округе была эпидемия тифа, заканчивалась первая зима ссылки. От голода и тифа вымирали целые посёлки.

Безответные дети и старики перешли на подножный таёжный корм.

История крестьянской ссылки, как и история ГуЛАГа и всех партийно-государственных преступлений перед народом, закрыта саваном секретности, да и не востребована по причине нашей душевной анемии. Ужасы, пережитые покорными и безграмотными деревенскими каторжанами, независимо от того, чахли последние лесозаготовках или в рудниках, известны только Богу...

Вал детской беспризорности захлестнул Урал. Сиротством и нищенством расцвела колхозная деревня. Количество временных детских изоляторов учёту не поддавалось.

Солженицын Александр Исаевич в своём "Архипелаге ГуЛАГе" писал: "Пролился этот поток, всосался в вечную мерзлоту, и даже самые горячие умы о нём почти не вспомнят. Как если бы русскую совесть он даже и не поранил. А между тем, не было у Сталина (и у нас с вами) преступления тяжелей".

Директива Уральской Облпрокуратуры от 23 мая 1933 года свидетельствует, что ссылать людей не перестали. Волокиту с фальшивыми документами и протоколами деревенских собраний выбросили на свалку. Всё стала решать "тройка". Отныне стали ссылать для исправления и непокорных колхозников.

"В колхозе хлеба не заработаешь...", - говорили коммунары, наученные распределительным опытом. Бесхозность и государственный грабёж не давали жить собственным трудом. В колхозах пока можно было только воровать.

К середине 1932 года Совдепия загнала мужика в угол, обложила со всех сторон. Вышел он к вещему камню, от которого разбегались три смертельные дороженьки:

1. Бежать из колхоза.
2. Бежать из деревни.
3. Оставаться на родной земле, но, по необходимости, воровать.

И наконец, правительством СССР, был принят документ, известный мировой общественности, как "Закон о пяти колосках". Заглянем в его рафинированную жуть:

"ЦИК и СНК СССР считают, что общественная собственность (государственная, колхозная, кооперативная) является основой советского строя, она священна и неприкосновенна, и люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы, как враги народа... Применять в качестве меры судебной репрессии за хищение, воровство колхозного и кооперативного имущества высшую меру социальной защиты - расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах, лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией всего имущества.

Не применять амнистии к преступникам, осуждённым по делам о хищении колхозного и кооперативного имущества.

Калинин, Молотов, Енукидзе".

Булыжник вновь был адресован деревне. Надо было сделать невозможной деревенскую жизнь вне колхозов. Дожимали крестьян терпеливо и методично. Государство организовало так свою работу, что люди вынуждены были доносить друг на друга, но "деревенская простодырость и частые пьянки на ограниченном пространстве не располагают к секретной государственной деятельности".

- Разве это оперативная работа! - Ругал начальник областной начальника Мишкинского, - всего два осведомителя на колхоз! (См. приложение 1).

Истины ради, стоит заметить, что стукачество не ремесло, а благоприобретённая черта характера русского человека.

Школьникам внушалось: " Пионер! Береги каждый колосок!" Приветствовалось то, что дети выслеживали своих родных, знакомых и соседей, подбирающих колоски на общественном поле. Юное стукачество поощряли, лучших премировали поездкой в Артек!

В государственном киноархиве России в городе Красногорске был найден очень интересный документ: фильм об одной из таких реальных героинь - пионерке Оле. Фамилию называть не стоит. Она сдала ОГПУ своих родителей, которых по "Закону о пяти колосках" расстреляли. Олю увезли в город, где показывали на торжественных линейках, дарили ей цветы под пионерские салюты.

Позже, скинули девочку в детский дом, где ей в одиночку предстояло осознать весь ужас содеянного. К таким детям относятся и легендарный Павлик Морозов и Коля Мяготин. В СССР они служили образцами для подрастающего поколения. Не собственный подлый рассудок руководил ими, а чужая направляющая рука.

1 августа 1934 года в городе Челябинске был проведён слёт пионеров-дозорников. Областные журналисты-лакеи принялись раздувать душещипательные рассказы о пионерке Дусе Аксёновой, которая не испугалась угроз кулачки. На слёт собрали более 200 "героев". Примером для подражания юным пионерам служила и Тоня Чистова из Нязепетровска.

"Советская власть, - пели в души малолеток, - дала вам счастливое детство!" А детские колонии плодили преступников. Судьбами детей легко играли.

Фальшивой героикой подростков закрыли гнуснейшие преступления взрослых - преступления перед детством. Вопрос об изуродованном детстве и каких-то компенсациях за всё содеянное теперь кажется совершенно неуместным.

Читателю может показаться тенденциозным подбор следственных дел. Они взяты подряд из тех материалов, которые хранятся в Уральских архивах.

Одной из первых жертв была деревня, а в ней крестьянская старость. В 1932 году страна катилась в бездну. Колхозников ещё как-то авансировали, а весь несоциалистический элемент просто списали со счетов бытия. Старики, в силу необходимости, как говорят у нас, стали красть. В деревне Скоблино Юргамышского района на колхозном поле орудовала "Кулацкая банда".

Поймали одного из преступников - Петра Махнина. При нём было ведро проса. От него вышли на остальных. На скамью подсудимых сели: Дудина Вера 45-ти лет, Репнина Татьяна 56-ти лет, Дудина Прасковья 70-ти лет, Дудин Леонтий 77 лет и Петр Махнин 80-ти лет. 12 декабря 1932 года "преступницы" были подвергнуты лишению свободы на 10 лет каждая с конфискацией имущества. Мужики умерли до суда в камере Курганского исправдома.

Вот так расстрелами да социалистическими концлагерями вбивали в нас чувство общенародной собственности...

Короткая память... Сиволапая жизнь! Природа, и та забывает про годы лихие. И только вблизи, когда притронешься к полусгнившим и тёплым срубам развалин на родном пепелище, осознаешь - это было почти вчера. Жуть прошлого перестаёт быть абстрактным историческим фактом и в душе поднимается обыкновенная человеческая боль.

Удивляет отношение русских к своим же землякам, соотечественникам, соседям. Равнодушие и жестокость стало нормой...

И всё же, мы внуки и правнуки России и это вселяет надежду. В нас гены великого народа, живая, не выпадающая из памяти связь поколений. Даже в глубокой старости следует торопиться оживить древо собственного рода.

Непредсказуема наша судьба. Мы, россияне, как бы спешим из ничто в никуда. Без благодарности пращурам, без надежды на светлую память потомков. Свидетельством тому заросшие могилы, неприбранные с войны останки отцов, развязные наши дети.

Трагедию тридцатых годов мы пережили... Сумеем ли извлечь опыт или опять всё повторим сначала?
_____________________
Уважаемые читатели, я очень сократила свою статью, так как специфика этого сайта не предполагает углубленного знания истории. Поверьте, что на самом деле дело обстояло в сотни и тысячи раз хуже...