Речной народец на Иловле

начало здесь: http://www.myjulia.ru/post/104665/

Когда, наконец, мы доплыли до Михайловки, нам пришлось на некоторое время остановится, что бы обнести байдарки через мост и заодно навестить местный магазин. Наше появление, разумеется, вызвало интерес местного населения, старый рыбак пришел в ужас, когда узнал откуда мы идем. "Там пройти невозможно"! - утверждал он. Теперь возможно - флегматично ответил Паша. (Разумеется, ведь ему с другом пришлось пилить все завалы по пути).

Так что места были вполне дикие, но отнюдь не лишенные жизни. Большая заслуга в непроходимости ряда участков на Иловле принадлежит бобрам. Эти милые зверьки, символ трудолюбия, вызывали через неделю путешествия у нас просто зубовный скрежет. Кто постарше, еще помнят, как на нашей советской родине били в набат, что этот архитектор животного мира находится на грани своего уничтожения. В результате бобриные шкурки были просто запрещены к приему, а поскольку мясо у бобров невкусное, то промысловую ценность они потеряли. За прошедшие годы они настолько расплодились, что стали "самостийными" владыками наших малых рек.

Тем не менее увидеть бобра не просто. Зверек очень осторожен и судя по всему ведет ночной образ жизни. Но пару раз мне удалось их увидеть. Всякий раз это было очень быстро и неожиданно. Первый раз я заметила в нескольких метрах от берега плывущую маленькую собачку, едва я успела удивиться, и подумать о помощи несчастному животному, как "собачка" деловито нырнула. До меня только спустя минуту дошло, что это и был бобр. Второй раз зверек при нашем приближении спрыгнул в воду с поваленного дерева, я даже не успела подумать о фотоаппарате. Оба раза это были животные размером с некрупную кошку, а значит это были еще очень юные и любопыиные бобры. Взрослое животное ведь не менее метра в длину.

Как-то нам пришлось сделать незапланированную остановку, поскольку у ватерфлая из-за жары отошла заплатка и он просто начал тонуть. Нам предстояло сохнуть, клеиться и снова сохнуть, потому мы с сыном отправились на прогулку. Оказывается мы вторглись в настоящую бобриную вотчину. Несколько крупных осин были основательно подгрызены, а некоторые и свалены.

От этих деревьев были проложены тропинки в разные стороны.

Первая тропинка привела нас к уютной заводи, прикрытой со всех сторон камышом и чаканом, а сверху нависшим деревом. Очевидно под берегом у них были норы.

Вторая тропинка нас привела на "лесозаготовку".

Поразило искусство, с которым бобры создавали убежища из деревьев, как рассчитывали направление, куда ронять деревья, кое где, создавая своеобразные "лесенки", что бы было удобнее перелезать через крупные стволы. на "рабочую площадку" выходил тоннель, прикрытый ветками, другой конец тоннеля уходил в воду, а напротив, в другом берегу Иловли, у самой поверхности воды, виднелись многочисленные норы. Мы насчитали пять входов, а потом запутались.

Угодья оказались достаточно обширной поляной на излучине, возле воды росли осины, поляна была ограничена молодым лесом, за которым начинался уже частый пойменный лес, тянущийся вдоль большей части берегов Иловли.

Мы с удовольствием пофотографировали бобриную вотчину и удалились. Потом еще на байдарках прошли близ берега, что бы поснимать их норы.
Однако наши стоянки довольно часто оказывались в пределах таких вотчин к бобриному возмущению. По ночам они бродили вокруг палаток, хрустя валежником, и громко лупили хвостом по воде, подавая знаки тревоги своим сородичам. Вот дом одного такого хозяина, не дававшего спать нам ночью.