Темной ночью, темной ночью...

Восприятие проблемы зависит от расстояния, с которого на нее смотришь. Если под микроскопом - то, ой…, а если с высоты птичьего полета – то, как бы и пустяк. Лариса Петровна, пышная брюнетка, уборку начала с кухни, а закончила детской. Дети, ее милые птенчики, выросли и выпорхнули из гнезда. Теперь комната - рабочий кабинет, здесь ее компьютер, книжный шкаф и любимый фикус, но все равно она называет эту комнату детской.

Упал семейный альбом, рассыпались фотографии. Лариса Петровна присела на диван. На черно-белом фото веселая компания у деревянного дома: Гена – брат первого мужа, свекровь, сноха Роза, сестры Розы…. Миша, первый муж Ларисы Петровны на этой фотографии еще совсем молодой, присел, лихо выкинул ногу, словно танцует. И она, тогда еще Лорка, худенькая и хрупкая, стоит с Митенькой на руках.

На лице Розы улыбка, а ведь весь вечер она смахивала слезы, так как провожали в армию ее сына. Сколько лет прошло с того дня? Страшно подумать. А помнится. Только уже не сжимается от боли сердце, а снисходительно-печальная улыбка растягивает губы.

«Как с годами меняется восприятие событий?», - отметила Лариса Петровна. Тот день был крахом ее семейной жизни. Проводы племянника. Ей - двадцать шесть, а Мише - тридцать один. Малютку Митю оставить было не с кем. Решили, что будут гулять с ним на улице по очереди, чтобы каждый с гостями пообщался и за столом посидел.

Платье в горошек с белым бантом и черные волосы по плечам. Белобрысый Миша в белых брюках и майке. «Черное и белое. Противоположности притягиваются»,- пошутил кто-то из гостей. Миша сел за стол первым, а Лариса гуляла на улице с малышом.

Майский день, солнце, запах сирени и нежность зелени. Танцевать планировали во дворе, благо, дом в пригороде. Столы через зал и гости плотненько теснятся на досках, уложенных на табуретки. Лора с надеждой поглядывала на дверь, она с колясочкой на улице уже полтора часа. Уже подсасывает под ложечкой, а Миша все не выходит.
Хозяева приглашали кушать, наливать, и снова, кушать. Похоже, о Лоре забыли. «Сколько можно есть? – подумала Лора. - Вообще, сколько может съесть человек в гостях, когда подкладывают на тарелку и подливают в рюмку?».

Наконец, вышли две сестры Розы: «Иди, посиди рядом с мужем, покушай, мы с Митей погуляем». Лора вскочила: «Я быстренько», и нырнула в дом. Гости потеснились, освободив место рядом с Мишей. Неожиданно Миша скривил губы: «Чего пришла? Ты же не пьешь!», и отвернулся.

«Давай выпьем, Алинка, - уговаривал он, соседку, упитанную коренастую племянницу Розы. – Мы с тобой дальние родственники. Давай за солдата!». Алинка румянилась то ли от смущения, то ли от вина, а Миша нависал над ней коршуном, обнимал за плечи.

Лоре стало неудобно, она положила себе салат. Сидящая напротив пара дальних родственников, уставилась на нее пьяным взглядом . Ей протянули наполненный бокал: «За солдата!». Лора вежливо его пригубила. «До дна!», - запротестовали дальние родственники. Лора взглянула на Мишу, ища поддержку. Зачем ей пить, ведь она с ребенком? Но Миша уже гладил волосы на затылке Алинки. Стало вдвойне неудобно. «Одну минутку», - Алинка выбралась из-за стола, вышла на кухню.

«Чего ты вскочила? – спросила Роза.- Посиди за столом!». «Там Миша к Алинке подкатывает. Мне неудобно стало», - голос Ларисы предательски дрогнул. «Кинь ты? Не нужна она Мише, да и он ей не нужен, - успокоила Роза. - Ты такая ревнивая? Тут же все свои!». «Ревную, не ревную, а перед людьми стыдно!», - огрызнулась Лора и, взяв бутерброд, ушла на улицу. Было обидно, неприятно, стыдно. Чем она хуже этой Алинки? Да ее еще и ревнивой назвали.

Уехать бы ей тогда домой с ребенком, и все бы обошлось. Но наметился дождь. А через полчаса ветер уже рвал деревья, а ливень гнул травы. Остались ночевать, и не только они, никто не хотел в ливень уезжать. Лоре с Мишей постелили на кровати в детской, рядом Митя в колясочке, и Алинке в той же комнате на диване.

Митенька спал, а Алинка с Ларисой, закрыв двери, разговаривали. Миша еще сидел с мужчинами за столом. Алинке очень нравилась Лора, она рассказала, как они всей деревней восхищались ее красотой. «У нас таких красавиц еще не было, - говорила Алинка. – Одни твои косы чего стоят? Ахнули, когда Мишка тебя привез. Повезло Мишке!». Наговорившись, уснули.

Лора подхватилась от плача Митеньки. Схватила его на руки. На диване была какая-то суета. «Чего ты лезешь, вот жена рядом!», - вскрикнула Алинка. Суть сразу не дошла. Главное поскорее успокоить ребенка, в доме спят люди. «Тише вы! – на автомате шикнула она на источник шума, не оборачиваясь, - ребенка разбудили!».

И только после того, как Миша вскочил с дивана и выбежал за дверь, а Митенька успокоился, до нее дошла суть происходящего. Она укачала сына и легла. Зачем спросонья скандалить, не разобравшись? Людей будить? Миша пришел через час, лег рядом, попытался ее обнять. Она злобно оттолкнула его, и через несколько минут он засопел.

Лора лежала тихо-тихо, ее дыхания не было слышно, смотрела в темноту. Было слышно, как дышит Алинка. «Тоже не спит, подумала Лора. - Что же у них произошло? Не зря Миша за ней весь вечер ухаживал». Вздремнула под утро, приснился, какой-то хаос. Сначала увидела Митеньку, он ехал на велосипедике.

«Уже научился ездить!», - обрадовалась она, вдруг увидела на его пути вырытую траншею и бросилась наперерез. Но Митя повернул, и выехал через окно. Она в ужасе бросилась к окну, и увидела, что Митя с велосипедом копошится за слоном. Слон лежал прямо под окном, а на слоне сидела обезьяна.

А потом обезьяна превратилась во льва. Лев повернул голову и посмотрел на Лору. Она бросилась закрывать дверь, но вспомнила, что за слоном Митя и, схватив кастрюлю и черпак, стала стучать, отвлекать внимание льва от Мити. Звала на помощь Мишу, но его не было. Лора проснулась с головной болью. Алинка уже не спала, а Миши похмелялся на кухне.

Алинка заговорила первой: «Не думала, что Миша окажется таким козлом! Он ведь так тобой хвастал!». «Не парься, - сказала Лора. – Твоей вины нет. Натура у него такая». Зашли Роза и Гена: «Что у вас за шум ночью был?». «Мишка ко мне под одеяло полез? - лицо Алинки покрыли красные пятна. При этих слова, как из-под земли в дверном проеме вырос Миша: «Дура! Я кровати перепутал!». Все на него просто уставились. Лора молча колыхала коляску.

«Как же ты кровати перепутал, если ты меня по имени называл?», - урезонила его пунцовая, как флаг, Алинка. Тот, кто вчера объяснялся ей в любви, обозвал ее прилюдно дурой, а еще ей было обидно за Лору. «И ты дура, и ты дура, - нагло глядя на женщин, сказал Миша. – Выдумали «абы-што», и сами верите. Просто перепутал кровати!». Он исчез так же быстро, как и появился.

Лиза, поджав губы, молчала, она не стала омрачать людям праздник, ведь Роза и Гена всегда была к ней добры. Любить не заставишь. Есть, как есть. На следующей неделе она подала на развод. Как не уговаривал ее муж, как не клялся в любви, она не поверила. Убеждала и просила подумать и Роза, говорила, что у мужчин бывает затмение.

Когда они вышли из здания суда, Миша со злостью сказал Лоре: «Нашла, за что разводиться! Подумаешь, мужик захотел за толстую попу подержаться! Поживешь одна, образумишься».