Жестокая

Когда мне было двадцать два года, я познакомилась с Антоном. Между нами проскочила искра. Мы влюбились друг в друга. Хотя я была ещё не готова к серьёзным отношениям, а он только что расстался с девушкой, с которой провстречался девять лет.

Мы отлично понимали друг друга, нам было интересно разговаривать, интересно молчать. Мы просто любили быть вместе. Он был романтиком. Каждый месяц отмечал день нашего знакомства: придумывал что-нибудь интересное, оформлял красивую открытку и делал оригинальный подарок. Антон писал мне стихи, засыпал красивыми SMS, часто дарил цветы. А я была такая, какая я есть. (Однажды, мне сказали, что я – большая загадка, отгадать которую за один год совершенно невозможно. А сама считаю, что я просто странная, или лучше – отстранённая!)

Через год Антон познакомил меня со своей семьёй, стал говорить о свадьбе. Я испугалась. Во-первых, я не чувствовала, что это мой мужчина. Во-вторых, считала, что мне рано замуж, так как я ещё не достигла того, чего хотела. В-третьих, с нашим вместе взятым материальным достатком (точнее, полным недостатком) нечего было даже заикаться о семье. Поэтому я старалась переводить разговоры о свадьбе на другие темы.

Видимо, на нервной почве у меня начались проблемы со здоровьем. Пришлось обратиться к врачу. К гинекологу. Была двухнедельная задержка и ужасные боли. Гинеколог (потом выяснила, что это была сестра, принимавшая пациентов, пока врач в отпуске) долго меня осматривала, потом написала мне направление на анализы с диагнозом «подозрение на беременность». Я вышла из поликлиники сама не своя. Ребёнок вообще никак не входил в мои планы. Я решила позвонить Антону, но ничего ему не говорить, а просто услышать его.
– Привет. А я только что собирался тебе звонить, – услышала я в трубке. – Я решил сказать тебе прямо: мы не можем больше быть вместе, у меня есть другая, уже две недели. Думаю, что я её люблю…
Я сбросила звонок. Села на бордюр и разревелась. Родители меня убьют, но сначала заново прочитают все лекции, которые я не усвоила в детстве. И что я буду делать с ребёнком? Прожить вдвоём на мои 3700 на съёмной квартире – самоубийство. Выплакав всю жидкость, я встала и пошла домой. В голове была только одна мысль: аборт!

Но придя домой, обнаружила радостную весть, которая означала, что я не беременна. Бросила направление в прихожке у телефона и забыла о нём. На следующий день пришёл Антон, чтобы забрать свои вещи. Я лежала под одеялом, ожидая, когда начнётся действие обезболивающего укола. Вещи ему отдавала моя сестра, с которой мы снимали квартиру. Антон увидел направление с моим именем, лежащее у телефона, прочитал диагноз, поинтересовался, где я. Сестра пропустила его в комнату.
– Ты болеешь? – спросил Антон.
– Живот, – корчась от боли, прошипела я. – Уйди, пожалуйста.
Он ушёл. Но, видимо, произвёл дома кое-какие расчёты и вычисления, после чего позвонил мне с вопросом:
– Почему ты мне ничего не сказала?
– О чём? – я серьёзно понятия не имела, что имеется ввиду.
– Не о чём, а о ком?
– В отличие от тебя, у меня никого нет, – ехидно ответила я.
– Я знаю, что это мой ребёнок.
– Какой ребёнок?
– Которого ты носишь.
Я даже поперхнулась. Уставилась на сестру огромными глазами. А он продолжал:
– Ты не должна скрывать от меня моего ребёнка!
– Нет никакого ребёнка! – Я уже кричала на Антона.
– Есть. Я всё знаю, видел, ты не должна скрывать!
– Говорю тебе, что нет!!

Но Антон явно не желал меня слушать и твердил своё. Я больше не могла доказывать обратное.
– Ну, хорошо. И что ты от меня хочешь?
– Знать, почему ты скрыла от меня беременность.
– А что ты хотел? Ты говоришь мне, что мы расстаёмся, у тебя другая, а я тебе новость: я беременна! Так что ли?
– Наверное…
– И что? Ты бы бросил ту другую и остался со мной?
– Наверное, да.
– Получается, ты вернулся бы только из-за ребёнка?
– Да.
– Ну уж дудки! Убирайся ко всем чертям вместе со своей новой пассией, а меня не трогай!

Убрался. Но периодически звонил моей сестре, справлялся о моём здоровье. Она ему честно отвечала.

Прошло восемь с половиной месяцев (это мы потом посчитали). Я занималась работой, карьерой, личной жизнью и, как обычно, с приходом весны угодила в больницу (у меня случился острый приступ аллергии, начинался отёк). В это время Антон звонит моей сестре, спрашивает обо мне, а та отвечает:
– Нет её, в больницу только что на скорой увезли.
– Рожать?
– Ага! – засмеялась сестра. – Сына. Антоном решили назвать.

С тех пор прошло четыре года. И каждый год 22го апреля Антон звонит мне, чтоб поздравить сына С Днём Рождения. Просит меня о встрече, хочет видеться с ребёнком, предлагает материальную помощь. Сестре звонит. Первое время я всё же пыталась его вразумить. Не верит. Говорит, что я специально скрываю от него сына, мщу ему за измену. А сестра развлекается: рассказывает ему, какой Тоша хорошенький, умненький. А вот он первое слово «папа» сказал. А вот первый шаг сделал, улыбнулся… Я ругаю её, а она отвечает:
– Так ему, кобелю, и надо! Пусть тоже помучается!
Объясняю, что это жестоко.
Может, я как-то неправильно поступила? Может, нужно было другими способами или словами ему правду вдолбить? Он же, правда, мучается. А я, выходит, мучаю. Почему он никак не может мне поверить? Неужели моей сестре верит больше? И как ей объяснить, что я не мучаюсь его изменой. Мне до него и дела то нет. Только жалость осталась…

А накануне моей свадьбы сестра ему сказала:
– Да забудь ты уже о них! Она замуж выходит. Да и Тошка уже его папой называет. Родишь себе ещё…