Сколько боли стоит любовь (продолжение)

Мысли в голове у Димы перемешались. Полное отсутствие понимания происходящего доводило его до безумия. Никогда ещё он не был так потерян, убит, раздавлен, сметён с лица земли.

Его любовь к Насте мешала сосредоточиться. Не давая покоя, это сильное чувство прорывалось сквозь кожу, вздымало грудь, давило стопудовым грузом на сердце, причиняя страшную боль, от которой не было никакого спасения. Первый раз в жизни ему захотелось напиться до чёртиков. Дима поднялся и зашагал в сторону бара.

Он был уверен, что только там он найдёт спасение и заглушит, раздирающую душу, боль.Бар был пуст. Начало недели. Люди, пожалуй, ещё не отдохнули от выходных. Дима даже обрадовался, что посидит в одиночестве. Ему не хотелось никого видеть. К столику подошла официантка.

Вежливо спросив, будет ли одинокий посетитель делать заказ, она миловидно улыбнулась и достала из кармана накрахмаленного фартучка блокнотик и ручку. Взглянув отсутствующим взглядом на девушку, Дима спросил:

- Что есть для души? Милая девушка, сотворите чудо: хочу красиво напиться и умереть.

- Не рановато ли в таком возрасте? – Девушка с недоумением посмотрела на посетителя,- надеюсь, это милая шутка? Мне, знаете ли, неприятности ни к чему, молодой человек.

- Да не волнуйтесь вы так. Это действительно шутка, но первая часть пламенной речи остаётся в силе. Давайте бутылочку хорошего крепкого напитка.

- Закусывать будете?

- О, нет, вот, это совсем ни к чему. Разве что лимончик порежьте, пожалуйста.

Девушка не заставила себя долго ждать. Она принесла бутылку коньяку и блюдце с ,нарезанными дольками лимона.

- Приятного аппетита, - пошутила официантка, - может, кофе?

- Спасибо. Кофе потом, всё потом, спасибо.

До кофе дело не дошло. Желая опьянеть, как можно скорее, Дима опрокидывал стопку за стопкой. Нужного результата не было. Его голова была трезва.

Более того, мозг начинал отчаянно сопротивляться всему тому, что , на данный момент, происходило с ним: и этому пустому залу, и, одиноко стоящей, на столе полупустой бутылке. Дима понял, что мысли его, наконец – то, приходят в сознание.

- Зачем я здесь? С Настей что-то случилось, а я бездействую, заливая горе коньяком? Нужно что-то делать, нужно искать её, нужно, в конце-то концов, понять, что произошло.

Дима подскочил из-за стола. Он подошёл к девушке – официантке, скучавшей за соседним столиком. Рассчитавшись, Дима поблагодарил её и, уже было, направился к выходу, когда девушка, вдруг, участливо спросила:

- Что, не помогло?

Дима вернулся, подошёл ближе к девушке и сказал:

- Милая девушка, вам доводилось в своей жизни когда – либо встречать таких глупцов? Вижу, не приходилось.

Вам сегодня исключительно повезло. Смотрите и запоминайте: вот такие они – слабые, жалкие, никчемные, выбитые из седла и, думающие, что пара, тройка рюмок горячительного напитка избавят их от ответственности за происходящее. Смотрите и запоминайте, - и уже подходя к выходу, Дима оглянулся и сказал:

- И детям, внукам своим расскажите.

Он махнул девушке рукой и вышел. Нет, он не вышел, он побежал. Уже на улице он остановился и стал отчаянно думать: с чего начать, что делать, где искать Настю с Димкой?

И тут, вдруг, Дима вспомнил о соседке Насти, которая рассказывала ему о какой-то Рите – подруге детства Насти.

Дима посмотрел на часы. Время десятый час. Не слишком поздно для визита к пожилой женщине? Дождаться утра? Нет, он не сможет заснуть, если сегодня же не поговорит с Настиной соседкой.

Дима решительной походкой пошёл в сторону Настиного дома. Ему несказанно повезло. Уже подходя к самому подъезду, он увидел ту самую женщину – соседку Насти. Она сидела на скамеечке со старушкой, которая, судя по всему, была намного старше её. Дима подошёл и пожелал обеим доброго вечера. Обе женщины пригляделись к подошедшему парню.

- А, это вы, молодой человек? Ничего нового не могу пока сказать. Вот соседке нехорошо стало, так я её на воздух вытащила посидеть. Сидим вот и дышим кислородом. А вам, как я понимаю, не до сна? Меня Анной Васильевной зовут, сынок. А тебя как звать, величать? Дима представился.

- Анна Васильевна, а можно поговорить с вами? Очень нужно.

Женщина понимающе посмотрела на него и сказала:

- Помог бы ты мне, мил человек, вот эту девицу-красавицу наверх проводить , - Анна Васильевна, улыбаясь, указала на старушку, сидящую рядом, - она ведь еле ноги передвигает. А там и поговорим. Чего же не поговорить?

Дима помог обеим женщинам подняться со скамейки, подав обе руки. Потом они с Анной Васильевной взяли с обеих сторон старушку под руки и, не спеша, проводили её до дверей квартиры. Анна Васильевна, выйдя от соседки , ещё долго сокрушалась:

- Четверых детей наша Шурочка воспитала, на ноги поставила, все выучились, грамотными стали. А вот разлетелись, кто куда, по белу свету, и о матери подумать некому. Не нужна мать стала.

Не дозовёшься в гнездо родительское залететь. А она совсем плоха. Видать, на выданье уже. Звоню и сыновьям, и дочери, что так, мол, и так, мать совсем одна уже не может. Уход ей, мол, нужен. Где там!

Один сын в Сибири живёт, два других на археологии своей помешаны. Всё в разных концах света копают что-то. А дочь – Ленка в Питере живёт. У той дело своё. Тоже, вроде как деловая. Вот, в основном, с ней связь и держу. Она мне всё:

- Анна Васильевна, миленькая, вы уж там присмотрите за мамой, отблагодарю вас.

- Она и благодарит. Ничего не могу сказать - и деньги шлёт, и подарки привозит, когда приезжает. Да только не нужны мне её деньги и подарки. Шурку мне жалко. Вожусь я с ней из сострадания, а не из благодарности. А со мной что случись? Кому она нужна станет? Эх, жизнь…

Анна Васильевна и Дима вышли на улицу и сели на ту же лавочку возле дома. Дима начал сразу с расспросов о Рите- подруге Насти.

- Да что же я тебе могу сказать-то, мил человек, о Рите этой? Ну, знаю, что в Медовом живёт. Слыхал о таком? Знаешь, почему медовым называют? Там, чуть ли не в каждой второй семье , пасеки.

Мёдом в том селе промышляют. Я сама прежде ездила туда за мёдом. Там выбор, ох, какой великий! На любой вкус. Вот и Риткин муж этим делом промышляет, а сама она на рынке торгует.

Домик у них там неплохой, Настя сказывала. Детей им своих Господь не дал, так они девчушку усыновили в том самом детском доме, где Настя с Ритой росли. Так и живут себе, неплохо, вроде, живут.

А ты, никак, ехать собрался? Вижу: неугомонный ты. Но, коль, сердце не спокойно, коль Настя для тебя не звон пустой, то и поезжай. Я так думаю, что некуда ей больше податься, кроме, как к Ритке.

А найти ты её там без особого труда сможешь. Там народ друг друга поимённо знает. Село небольшое. Спросишь Риту, которая прихрамывает. Тебе каждый и подскажет. Ехать недалёко.

Я автобусом часа полтора , помню, добиралась. А ты, поди, на машине поедешь? И вот ещё что: ты в голову – то ничего лишнего не бери, сынок. Настя девушка серьёзная. Просто так с места не сорвётся.

Я вот что думаю: может у Риты в семье что случилось? С ней ли самой, с девчушкой, с мужем ли. Все ведь живые люди, никто от беды не застрахован. Ну, уехала на эмоциях, и позвонить тебе не могла.

А ты уж, бог весть о чём думаешь. Странно только, что и со мной говорить не стала. Очень расстроенная была. Ну, да ты поезжай, поезжай, сынок. Там она. Где ей быть?

Дима, вдруг, выслушав эту мудрую и очень добрую женщину, подумал о том, что Анна Васильевна, может быть, и права. Возможно, правда, что – то случилось у подруги? Почему он сразу не придал этому значения?

Ведь Анна Васильевна говорила ему, что никого кроме Риты у Насти нет. Дима даже воспрял духом. Теперь он просто злился на себя самого, мысленно обзывал себя последними словами и, в конце- то концов, озвучил свои мысли Анне Васильевне:

- Спасибо вам, Анна Васильевна. Глупец я последний! Я ведь действительно, чего только себе не насочинял. Очень люблю Настю, к Димке привязался. Страшно стало, что всё это потерять могу. Мы ведь только счастьем своим делиться друг с другом стали. Глупец я, глупец последний.

С этими словами, Дима обнял Анну Васильевну, которая даже всплакнула, видя, как парень искренне переживает за своё счастье.

- А ты, сынок, запомни: не всегда, то правильно, что чувствуешь. Ко всему тому, что чувствуешь полезно свой ум приложить. По молодости мы все горячие, жизнью богатые. Богатства свои направо и налево в долг раздаём.

А как подходим к зрелому возрасту, так идём долги собирать. А отдавать-то, как правило, никто не хочет. И так обидно становится, очень обидно. Обида добро видеть мешает, сынок. А ты старайся суметь обойти эту обиду. Тогда и сам добр будешь, и добро человека, рядом с тобой живущего , разглядишь.

Дима слушал эту женщину и поражался её мудрости. Как верно она всё сказала: старайся уметь обойти обиду, тогда и сам добр будешь, и добро разглядишь. Диме стало стыдно за свои мысли, за утраченную, пусть даже на время, веру в Настю, которая не давала ему повода так думать о ней.

- Анна Васильевна, спасибо вам за всё. Я подумаю обо всём, что вы сказали. Спасибо. Я надеюсь, что всё с Настей хорошо. Увидимся. До свидания.

Дима ещё раз обнял эту добрую женщину и, уходя в темноту двора, оглянулся и помахал ей рукой.

- Счастливого тебе пути, сынок, - в темноту, вдогонку уходившему Диме произнесла Анна Васильевна и перекрестила его, как мать, провожавшая сына на фронт, - дай вам Бог, сынок, дай Бог…

(Продолжение следует)