Жил-был художник один

Илья в детстве на вопрос о том, кем он хочет стать, всегда отвечал одинаково: музыкантом и скульптором.

В пять лет он сам отправился в музыкальную школу, которая находилась в соседнем доме. Он открыл тяжелую дверь и обратился к вахтеру: «Тетя, я хочу играть на пианино. Я музыку люблю сильно!» Тетя, оказалась бывшим преподавателем этой же музыкальной школы, а теперь пенсионерка, охраняющая этот храм музыки, взяла его за руку и повела в класс познакомить с талантливой девушкой-педагогом, бывшей ее выпускницей. Та, в свою очередь, поговорив с малышом пять минут, тут же бросила все и пошла знакомиться с родителями мальчика.

Вопрос с музыкой был решен. Илья стал лучшим и необычайно талантливым мальчиком. Уже к третьему классу учебы в музыкальной школе в их квартире появился рояль. Илья часами просиживал со своим другом, сочинял нежные, не по-детски серьезные и грустные мелодии.

Страсть же стать Микеланджело пришла к нему и захватила его целиком чуть позже. Надо отдать должное родителям, которые беспрекословно выполняли все просьбы сына, снабжая на последние деньги его глиной, какими-то скребками, лопатками. Все это стоило недешево, но они понимали, что увлечения Ильи – это не баловство мальчишки, а требования его души. А душа его была яркой и трепетной. Вот юноша, видя которого, никто и не поставит под сомнение наличие у человека души.

Естественным желанием Ильи после окончания средне-образовательной школы было освоить любимую профессию и подтвердить дипломом свой талант. Вот только какой? Музыканта или скульптора?

Он, воспользовавшись разными датами вступительных экзаменов, подал документы в театрально-художественный институт сразу на оба отделения. Первым испытанием была скульптура. И он, естественно, поступил. Его работы, представленные на суд экзаменационной комиссии, вызвали просто безмолвный и даже в какой-то степени завистливый шок у корифеев – экзаменаторов.

Родители отговаривать Илью не стали, понимая всю бесполезность своих советов – все равно их сын, выросший свободолюбивым и совершенно самостоятельным человеком, сделает по-своему. Он решил, что будет носить длинные волосы – он их и носил с пятого класса. Родителей вызывали к директору школы, требуя немедленно сделать «нормальную» стрижку. И мама отстаивала желания своего пацана, доказывая этой милой пожилой и всего боящейся даме-директору, что она скорее переведет сына в другую школу (только вот в какую же?), чем сделает что-то насильно, против его воли. Она говорила, что, если ее мальчик почти ежедневно просыпается на час раньше других для того, чтобы помыть голову и привести ее в порядок, то он имеет право на свое, вполне адекватное мнение. Вопрос со школьной формой решался тоже множественными вызовами родителей в школу. И опять они отстояли волю своего «свободного художника».

Вот и теперь, родители просто объясняли сыну, что приветствуют его выбор, но только хотят сказать, что разочарование может стать потом горьким. Как прожить в наше советское время на зарплату скульптора или музыканта.

Илья окончил институт, получил распределение, стал работать скульптором и художником-оформителем во дворце искусств. Два года он писал какие-то афиши, лепил бюсты Владимира Ильича и Железного Феликса. И, в конце концов, поняв, что родительское мнение себя подтверждает, написал заявление на увольнение. Сидеть на шее у мамы с папой было не в его манере, потому он устроился работать дворником сразу в три ЖЭС и поступил без особых проблем на юридический.

Надо сказать, что за что бы наш художник не брался, все у него всегда получалось лучше, чем у других. Дворником он был таким, что жители дворов от него были в восторге. К тому времени, когда первые проснувшиеся выходили из своих подъездов, двор был по-праздничному чист, кусты, декоративно и необычно подстриженные Ильей, отдавали прохладой – их только что полил из шланга молодой дворник.

Я говорю это для того, чтобы предвосхитить то, о чем пойдет речь далее.
Илья стал не просто юристом. Через пару лет после окончания юрфака, о нем знала вся Москва. Такого адвоката встретишь не часто. Прокуроры, зная кто будет защитником, заранее заказывали похоронный марш своей подготовленной речи. Если Илья сидит по левую сторону от обвиняемого, значит, обвиняемый из здания суда выйдет самостоятельно, без сопровождения.

Через несколько лет Илья жил уже в собственной шикарной квартире в том же дворе, где когда-то работал дворником. Надо ли Вам говорить, что он был здесь человеком уважаемым, еще издалека завидев которого, сосед начинал склонять голову для кивка-приветствия.

Илья, вопреки расхожему мнению, что все художники слегка «завернутые» и замкнутые в своем мирке, был человеком очень общительным. Кроме того, что у него постоянно были в гостях клиенты, помощники в его адвокатской практике, просители-ходоки, он никогда не страдал от отсутствия друзей. Их, конечно, было не великое множество, но они были. Некоторые становились его друзьями после того, как наш адвокат снял с них наручники, доказав вполне заслуженное право на свободную счастливую жизнь.

Возвращаю Вас к нашим баранам. Не мог же художник перестать быть художником! Еще бы! На свое безумное увлечение времени у него всегда хватало – он просто не спал по ночам. Да, он адвокат, он известен, он богат. И это хорошо! Прекрасно! Теперь у него одну из комнат занимает шикарный белый рояль, и он творит, творит, творит… Все его мелодии не похожи ни на одну, ранее слышанную! Только вот мешает эта попса – постоянно в голове песня, случайте услышанная по телевизору «Ты – единственная моя, с ветром обрученная…»

Он даже понимает, почему именно эти слова из чужой песни его преследуют – в другой своей комнате-мастерской почти уже завершена скульптура «Единственная». Это и есть его любимая женщина. Он ее сам для себя рождает. Прекраснее он не видел никого. И он ЕЕ найдет! Обязательно! Она где-то рядом! Вот он завершит ее изваяние, и она войдет в его дом! Она стоит в гордой, но скромной позе, рукой поправляет шикарные пушистые и длинные волосы. А ветерок раздувает ее волосы, обнажая голую спинку. Грудь ее, несмотря на то, что пока не ожила, чувствует его прикосновения, она трепетно дышит! Боже! Моя любимая, моя единственная! Ты у меня одна!

Времени у него хватает на все, он – молодец. Еще бы кто-то помог в квартире хоть чуть-чуть порядок поддерживать…. Как-то, в беседе с другом, он проговорился, что не прочь бы завести домработницу. Чрез неделю уже в дверь его квартиры звонила женщина лет сорока, чуть моложе его. Так как пришла она по рекомендации того самого друга, Илья особо и не пытал ее допросами о ее умениях и порядочности. Друг рассказал, что она приехала из какого-то северного небольшого города с целью, в общем-то, обычной – заработать денег. Она ушла от своего супруга, крупного чиновника местной администрации. А тот, умник, забрал судом у нее пятилетнюю дочурку Алису. Все попытки вернуть судом дочь увенчались, само собой, провалом. И Настя, будучи женщиной неглупой, а вполне даже образованной (она преподавала русский язык и литературу в школе), поняла, что не имея возможности даже встречаться с девочкой, она скоро просто умрет от тоски и разрушит себя как личность. Деньги ей нужны на хорошего адвоката, и она их заработает.

Друг предупредил Илью сразу, что девушке объяснено – единственная польза от помощи Ильи – это получать довольно приличную зарплату за добросовестный труд домработницы. Как адвокат Илья здесь участвовать не будет. Он слишком загружен работой здесь, да и процессы берет самые сложные не потому, что может круто на них «подняться», а скорее из интереса. Ему всегда хочется быть лучшим, настоящим мастером того, за что взялся он. А что развод? Это не так уж сложно. Он будет щедро платить ей, она избавит его от бытовых проблем, и все у нее устроится.

Илья, как всегда перед сном, зашел сказать «спокойной ночи!» своей «единственной». Погладил нежно ее руку, провел аккуратно по еще незавершенной прическе, чуть подправил пару деталей скребочком на бедре… Божественна!

Сегодня был первый серьезный экзамен для Анастасии – Илья принимал гостей по случаю своего дня рождения. Насти практически никто и не заметил, так красиво она сервировала стол, организовала спокойное течение торжества, при этом оставшись практически незамеченной. Друг Макар пришел с новой знакомой, предварительно позвонив Илье и попросив в конце вечера дать свое заключение относительно его избранницы. Так ли она хороша, или ему, как и всем влюбленным, это кажется. Илья сказал при прощании в коридоре, что избранница Макара, Алина, безумно хороша, подумав при этом, что лучше его «единственной» все же девушки не найти. Закрыв за гостями дверь, он произнес вслух: «Моя лучше!»

У него, конечно, были редкие встречи с девушками. Доходило иногда и до встреч при свечах. Но каждый раз, проснувшись поутру, и зайдя в свою комнату-студию, он испытывал смущение перед статуей – он ей изменил. И тут же понимал, что это его свидание с реальной девушкой было первым и последним. Он будет искать ЕЕ!

Тот день задался хлопотным с самого раннего утра. Наконец-то он поддался уговорам друзей и продал эту свою квартиру на окраине Москвы. Сегодня вот произведет погрузочно-разгрузочные работы, и к вечеру будет уже ужинать в новом уютном доме на окраине столицы. А вековые сосны и красавец клен будут заглядывать в окна, вдохновляя его на новое творчество. А Настя приготовит шашлыки. И он никого звать на этот первый ужин не станет. Разве, что свою «единственную», наконец полностью доведенную до логического конца, установит в каминном зале, огромные окна-витрины которого выходят в его двор, поросший лесными деревьями.

Илья вызвал две грузовые машины, нанял «дорогих» грузчиков. Первая машина с мебелью и домашней утварью уже отъехала от подъезда. Настя, уставшая от этой круговерти, еле стояла на ногах. Она протирала «единственную», приговаривая ласково: «Королева в восхищении!»

«Да, похоже результат и ей понравился», - подумал довольно Илья. Настя и сама похожа была на безмолвную статую – ни капли макияжа, вечно убранные в пучок волосы, вечная ласковая улыбка на губах. Только он и видел грусть в этой улыбке. Он-то знал, где на самом деле летают ее мысли. Иногда даже он слышал, как она тихо плакала… «Скучает, понятное дело», - тоже почему-то грустно думал он.

Переноску рояля Илья контролировал сам. На это ушло больше часа. Но, совершенно успокоенный, аккуратным обращением с дорогой вещью грузчиков, Илья стал оборачивать свою «единственную» пухлой пергаментной бумагой, приговаривая: «Ничего, ничего, милая… скоро будем дома».

Ему стало плохо, просто ему стало плохо…. Он сегодня только и узнал, в какой части груди сердце его расположено! Он услышал грохот, безумный крик Насти и мат грузчиков…. Слышал, как «единственная» жалобным перестукиванием обломков своего нежного тела катится по лестничному маршу вниз…

Его никто не успокаивал. Это было бесполезно. Жизнь его остановилась. Настя тихо плакала в своей комнате…. Боялась показаться на глаза… Он не спал всю ночь. Настя тоже, он это чувствовал. Утром они столкнулись у ванной комнаты. Настя, не причесанная в такую рань, вышла и тут же прикрыла мохнатым полотенцем свое заплаканное лицо. «Доброе утро, Илья Святославович!», - сказала она так, будто была виновата.

Он не ответил. Проходя мимо ее комнаты, почему-то заглянул в приоткрывшуюся дверь. Анастасия стояла у распахнутого окна, в которое просилась, чтоб ее утешить, ветка клена. Волосы раздувал ветер. «Один в один – «Единственная!» - мысль кувалдой дала по голове Илье: «Смотри, вот она!»

Илья незаметно и совершенно тихо подошел к Насте, положил руки на вздрагивающие плечи девушки и сказал: «Если решение суда у тебя с собой, пошли, я почитаю. И завтра купи билеты, собери вещи в поездку. Поехали, дочку домой заберем. С нами ей будет лучше!»