Пепел. рассказ

Почему нам частенько не хочется вспоминать о прожитом? Не о хорошем, нет. Его мы помним, а иногда и забываем, но вот плохое,- иногда настолько четко въедается в нашу память, настолько прочно, как будто собирается поселиться в ней навечно. Зачем оно, это плохое? Зачем бередит остатки нашего я? Ведь изменить того, что было, никому не под силу? Ни тебе, ни мне, ни кому бы то ни было еще.
Бремя…да, именно бремя накладывают на нас допущенные нами же ошибки,- тяжкое и неудобоносимое, как наполненный доверху голышами рюкзак, который предстоит тащить в гору. И ведь не отвертишься от него, от груза этого, -не отмашешься.
-Неси,- приказывает жизнь,-и не ной. Это твое бремя, тебе идти с ним весь твой оставшийся путь

-Ну, и хрен с ним, с этим бременем,- сказал себе однажды преуспевающий молодой человек и подналег на спиртное. И жить как-то стало веселее и даже интереснее. Ни тебе ненужных мыслей, ни угрызений совести,- одна сплошная круговерть из развлечений.
Бывали, правда, приступы так называемого просветления, но они почти сразу же заливались новой порцией алкоголя, отходя на задний план, и жизнь снова расцветала буйными красками и катилась ему навстречу, пусть немного и накренившись, -зато не путалась под ногами, есть не просила и не клянчила денежку.

А что еще нужно? Живи и радуйся.
-Ты спиваешься, дорогой,- сказала как-то смущенно ярко-накрашенная женщина Игнату,- тому самому преуспевающему молодому человеку, лет так двадцати восьми с небольшим.- Мне детей рожать надо, а не на твое пьяное рыло смотреть. Знаешь, мой глубокоуважаемый папаша, ну, тот который самым первым был у моей мамки, именно от этого дела и помер и мне совсем не улыбается рассиживаться тут с тобой и портить свою молодость.

Говорившая, -Светлана, была на порядок старше Игната, но это не мешало ей всегда и при любых обстоятельствах называть себя именно девушкой, а не иначе.
Слово «женщина» она категорически не понимала и жутко обижалась, когда кто-то из близких или не очень близких знакомых намекал на ее возраст.
-Не хочешь сидеть и ждать,- икнув, произнес Игнат, почесывая живот,- хиляй отсюда подобру-поздорову! Помочь вещички собрать?- он широко ухмыльнулся и внимательнейшим образом посмотрел на обидчиво поджатые губы собеседницы, которая прекрасно знала, что ничего, из находящегося в квартире «пьяного разгильдяя», ей не принадлежало.

Да-да, ровным счетом, -ничего. Случается и подобное. Это ведь только в фильмах бывает так, что сгрудившиеся за кухонным столом дамочки оживленно рассуждают над заморочками своих хахалей.
Мол, взял зубочистку и вышел вон за дверь, только мы его и видели.
Не-е-ет…В жизни все по-другому. На самом деле это они, безденежные, нищие, но жутко жадные бабы, на которых без слез смотреть невозможно, жалко скулят под дверью, мол, пусти, погибаем, обогрей, накорми и спать уложи.

После ухода расплакавшейся Светланы, Игнат долгое время лежал ничком на постели, вспоминая зачем-то то, как однажды, во время своего возвращения со службы, он голодал, сидя в вагоне, насквозь пропахшем едой. Толстые тетки , неповоротливые, как тюленихи, долго и обстоятельно уплетали припасенную ими для путешествия снедь. Чего только у них не было: и свежие овощи(и это в январе месяце), и колбасные круги, и котлеты, и тушеная индейка, и даже икра. А у него,- хоть и рослого, но голодного, как дворовый пес, солдата- только чай, да и тот без сахара.

Сидел Игнат, потягивал кипяток из стеклянной емкости, постукивающей о железный подстаканник, и изучал проходивших по перрону людей.
Глядя на выстроившихся в ряд старух, держащих в руках связки рыбы, он решился на опасную авантюру.
«От бабок не убудет,»-подумал служивый, спрыгивая со ступеньки вагона и озираясь по сторонам.- «Стрельну у них рыбку, да поем, сил уж нет терпеть!»