Существование (начало моей жизни) для Марфуши

Этот неоконченный рассказ я, написанный в далеком 90 году, я все таки решила выставить специально для пользователя Марфуша. Дорогая, Марфуша, как-то вы упомянули, что во многих своих рассказах я жертва, и что вам хочется плакать от этого. И я пыталась объяснить, что так в моей жизни в действительности и было. И вот я решила показать Вам начало моей жизни. Что Вы скажете об этом? Это абсолютно реальный рассказ, написанной в несколько экспрессивной, немного озлобленной манере. Это был мой маленький всплеск, поскольку мне злиться нельзя.
 
Итак:
 
СУЩЕСТВОВАНИЕ
 
Мне шел двадцать четвертый год, когда все это произошло. Я уже окончательно потеряла веру, во что бы то ни было, и убедилась, что ничего на свете доброго и справедливого не существует. Но все по порядку. Я родилась в пору, когда на небосводе торчали три необычного цвета планеты: меланхоличный и угрюмый Сатурн, холерик Юпитер и гордое, царственное солнце. В последствии они неплохо потрудились над моим характером. С самого появления на этот свет, мне ужасно “везло”, если отталкиваться от слова “ужасно”. Для начала меня хорошенько придушило пуповиной, и врачи с трудом откачали. Помню (странно, но действительно помню), как очнулась оттого, что меня держала за ноги, шлепали по заднице. Врачи, видимо так перетрудились, что, положив меня голую на цинковый стол, пошли попить чайку. Думаю, что именно они и начертили мне линию судьбы: быть всегда битой, замершей, голодной и одинокой. Мои несчастья не заставили себя долго ждать. С периодичностью в пол года я умирала и снова рождалась. А между этими периодическими моментами я болела букетом из легких заболеваний. Врачи, разумеется, не мало приложили для этого усилий. Сначала меня убили в восемь месяцев, вколов не тот укол, отправив меня к Отцу небесному на несколько часов – клиническая смерть называется. А потом тоже самое повторили в год и 8 месяцев. Спасибо, что хоть откачивать умудрялись. После таких манипуляций, у меня пропали все вены на руках и ногах. И капельницы тогда втыкали в голову. Они думали, что маленькому ребенку не больно, и он этого не запомнит. Так вот это очень больно! Я готова была пообкусать все пальцы с перстнями, которыми вертели у меня перед носом, чтобы отвлечь. Но я терпела, и только вылуплялась своими иссяня – черными глазами на эти самые перстни. А дальше все было хуже и хуже. В конце концов, меня выписали домой умирать. Мне было четыре года, когда врачи сказали матери: “Готовьтесь к худшему: сердце или почки откажут”. Но мама вовсе не собиралась следовать их совету. Она стала молиться Богу, ездить к разным знахарям, собирать травы. И, в общем, к шести годам я, наконец, первый раз попробовала суп и хлеб. Дело в том, что раньше я питалась, практически одним Святым Духом, какой-то жидкой кашей на воде. Остальное было мне строго запрещено. За все это я мамуленьке ой, как благодарна. Правда, в последствии все болезни думаю, были от нервов (только чьих?). Как я уже говорила, линию судьбы мне вырезала та акушерка, которая отшлепала меня по попке, и положила умирать на холодный стол. Да, я забыла сказать, именно в четыре года чудесным образом изменилась моя внешность. Черный шелк волос и иссиня-черные глаза в один миг преобразились. Глаза стали небесно голубыми, а волосы – белыми, мягкими и волнистыми. И вот именно тогда, когда я стала похожа на божий одуванчик, мои несчастья полились совсем из другого крана. Сколько себя помню, меня все время били. При чем били не дети, а взрослые. Сверстники только лишь издевались. Моей любимой книжкой стала “сказка о гадком утенке”… Не скажу, чтобы мама не любила меня, совсем наоборот, она очень любила и продолжала усиленно лечить. Правда в борьбе за мое здоровье она потеряла все свои нервы. А еще я забыла упомянуть, что в четыре года от нас ушел отец, так что эта цифра стала переломным моментом и в последующей жизни. Но все по порядку. Мама так старалась сделать из меня совершенство, что чуть не превратила в изгоя. Где- то до шести лет моим любимым местом обитания был большой, круглый , деревянный стол, накрытый старинной скатертью с бахромой. Скатерть доставала до пола и поэтому там очень удобно было уединяться. Я сидела под столом, пела песенки и играла вырезанными из картона бременскими музыкантами. Примерно в этом же возрасте я впервые задумалась о Вселенной. Меня стали мучить проблемы Мироздания (Ха!). Каждый вечер, ложась спать, и глядя в потолок, я думала: « Кто мы такие?” (мы, то есть люди). Сначала я решила, что нас смотрят по телевизору (или что-то в этом роде) мудрые великие существа. Они забавляются, смотря, как мы живем, и иногда переключают каналы, тогда “недосмотренные ” люди начинают жить плохо и умирают. Не много позже у меня родилась другая идея. Вселенная – это огромный великан. Галактики – это его внутренние органы. Планеты вокруг звезд – клетки, из которых состоят органы. Всякие там леса, реки, горы – это микробы, молекулы. Люди – это атомы, наполняющие молекулы. И есть много подобных великанов. Откуда я имела подобные знания в столь юном возрасте остается загадкой. Помню то, что люди произошли от обезьяны? – узнала только в десять лет. Это были первые шашки к моему необыкновенному будущему.
В семь лет как я и положено, пошла в первый класс, и сразу же полюбилась учительнице, что она била по моей голове указкой, ей, видите ли, не нравилось, как я на нее смотрю. А еще ее любимым развлечением было отправлять меня умываться с мылом по несколько раз на дню. Она решила, что мои длинные черные ресницы либо приклеены, либо накрашены. Она даже жаловалась моей матери. Звали ее Светлана Семеновна. Она оказалась исторической личностью. И хотя ее в скоре уволили из-за какого-то скандала, она успела поселить в нас зло и ненависть. “Б” класс был самый завистливый и недружный. Разумеется и я была не лучшим учеником в классе и училась довольно посредственно. Одноклассники меня
недолюбливали и постоянно обзывались. Правда клички никто так придумать и не решился. Я была одна из тех, комму за шиворот запихивали снег, смеялись вслед, кого постоянно подставляли и делали разные пакости. Но я на людях никогда не плакала и не смущалась. Мое лицо всегда было каменное, не проницаемое, гордое – благодаря солнцу. И только приходя домой я давала волю слезам. Забиваясь в уголок, и рыдая как вдова на похоронах, я предавалась меланхолии, а это уже от Сатурна. Но следующий день со страхом и ненавистью, приходя в школу, на первом же уроке я напрочь забывала о причиненной мне боли и начинала радоваться жизни. Смеялась, рассказывала веселые истории и любила-любила все и вся! Юпитер – хорошая работа. В восемь лет попадаю в детский санаторий, у меня начались сильные головные боли, кое-кто очень любил меня таскать за волосы, а также бить скакалкой до красных полос. Правда, после этого были слезные извинения, да что толку, на физкультуре в раздевалку с трудом приходилось врать о том, что это такое. Да и болели они жутко. Кстати – маленькое отступление – врать я научилась в совершенстве, уж очень боялась, что меня изобьют по поводу тройки в четверти. И хотя я понимала, что за вранье получу еще больше, в большинстве случаев врала очень удачно и наказания удавалось избежать. В дальнейшем, я была все-таки так запугана, что на малейшее резкое движение поднимала скрещенные руки и вдавливала голову в плечи, безумными глазами вылуплялась на человека. Если это происходило при бабушке (кстати,
невероятной лицемерке), то ее коронной фразой была: «Ну что ты, внученька, можно подумать я тебя бью!” Однажды она избила меня за то, что я уснула, перебирая черешню, отделяя хвостики от ягодок. Мне было 5 лет! Но это отступление. В детском санатории я познакомилась с одной “добродушной ” тетенькой. Из-за головных болей у меня была бессонница. Я не могла спать до тех пор, пока не свалит усталость, когда дети уже сопели в своих кроватках, я сидела на корточках возле приоткрытой двери в коридоре: свет никогда не включали. В моих руках был карандаш и листок бумаги. Воображение подсказывало, какую картину нарисовать. Я рисовала до тех пор, пока карандаш не вываливался из рук, и я не заваливалась на бок. От удара я просыпалась и как лунатик укладывалась в свою постельку. За этим снотворным и застала меня ночная дежурная, и сразу же отдубасила кулачком. Ее лечение мне не помогло, и я приняла таблетку. В следующий раз мне досталось ремнем. Хорошо досталось. По началу было очень трудно сосредотачиваться сразу на двух вещах: рисовать и прислушиваться к звукам. Нянька все время появлялась неожиданно. Со временем я приспособилась и к этому. Ко дню отъезда я выучила еще один урок: “будь внимательной и осторожной”. Я изучила какие именно звуки люди производят при приближении, все остальное напрочь отметала. В девять лет я попадаю в больницу для нервно - больных детей или психбольница. Так вот, там, не лежало ни одного психа. Заикание, псориаз, головные боли – там даже не было отстающих детей. Все были спокойны, как слоны. Никаких ненужных эмоций, истерик все в норме. Зато обращались с нами как с заключенными. С периодичностью раз в неделю нам обрезали ногти на руках и на ногах – до крови, и ни каких пластырей, йода или зеленки. Просто чик, чик, чик – три раза щелкнет ножницами, чтобы по быстрее контейнер прошел – гуляй дальше и не смей даже пикнуть от боли. Ведь тебе такую процедуру пропишут, что выйдешь из этой больницы настоящим идиотом. А еще раз в день после полдника нас выводили гулять… в клетку пять – на - пять. С тех пор я ногти стригла и обрабатывала строго сама. О том, чтобы посетить какой-нибудь педикюрный или маникюрный салон не может быть и речи. Асфальтированный квадрат. На нем стоит одна лавочка для “надсмотрщиков”. Прогулка длится пол часа. Дети должны были спокойно играть. За нарушение – случайный выкрик или неудачный прыжок – строго наказывались: на всю ночь ставили в коридор босиком и не позволяли сходить в туалет, после этого у многих начался энурез – недержание мочи. Самое интересное, что рядом был взрослый корпус, и лечилась там богатая и знатная публика. Ни одного сумасшедшего. Взрослые могли спокойно гулять на обширном поле травы возле корпусов и смотреть на умалишенных детишек в клетке. Моей маме пришлось приложить весь свой обширный опыт по защите прав, что бы меня выпускали с ней на один час посидеть на той прекрасной, зеленой поляне....
И это ещё только начало.
А вы говорите, что в тех рассказах я была жертва..