Бэсси

Ее зовут Буся
рассказ

Она настороженно подошла ко мне, аккуратно положила на колени мячик и села рядом. В ее взгляде можно было прочитать: «Кончай ты щелкать этой дурацкой клавиатурой. Пойдем, поиграем!»
- Нет, - отвечаю я ей, - вот напечатаю рассказ про тебя, тогда и поиграем.
Она чуть шевелит хвостом, клонит голову то налево, то направо, а в глазах чертенята: «Ну пошли! Поиграем маленько - ну совсем чуть-чуть!»
- Нет! - говорю еще строже. - Не мешай.
Она виновато опускает голову, ложится рядом и тяжело вздыхает.
Она - это Буся, а если официально - Бесси. Рыже-черное мохнатое, забавное чудо. Немецкая овчарка, четырнадцати месяцев отроду.
Уютно устроив между лап морду, Буся чуть прикрывает веки и внимательно ловит каждое мое движение. Стоит мне сделать паузу и оторваться от монитора, она тут же широко распахивает глаза, в которых, кроме отражения настольной лампы, я вижу нетерпение и надежду.

Раньше у нас была собака - звали ее Чаппи. Я принес ее детям, но дети, как известно вырастают и покидают родительский дом. Так получилось и с нашими ‒ они разъехались: сын ‒ в Новосибирск, дочь ‒ во Владивосток. Чаппи осталась с нами и стала нашим ребенком. Стала каждодневной заботой и тревогой, радостью, а может быть даже и счастьем. Она прожила с нами тринадцать лет, по человеческим меркам срок значительный, но заболела и умерла. Нашему горю казалось не было предела. Это была даже не тоска, а затянувшаяся депрессия. Смерть Чаппи выбила нас из привычной жизненной колеи. Не надо было торопиться домой или вскакивать рано утром с постели, чтобы прогулять лохматого ребенка.
Для себя я решил - собаки у нас больше не будет никогда. Еще раз пережить смерть любимого существа? Врагу не пожелаю!
Жена видела, как я тосковал.

И вот однажды, она мне говорит, будто невзначай:
- У моей сотрудницы сука должна ощениться.
Молчу. Вздыхаю.
В следующий раз Таня говорит:
- У Оксаны Белла ощенилась. Пять кобельков принесла и одну девочку.
Чтобы поддержать беседу я делаю вид, что заинтересовался. Но мысленно себе говорю: «Лучше Чапы ‒ собаки больше не будет».
Еще через некоторое время жена принесла фотографии щенка. Он был маленький. Даже Оксанин палец попавший в объектив, казался пальцем Гулливера. На фотографии была та самая «девочка», единственная особь женского пола в помете кобелей.
- Ты посмотри, какая хорошенькая! - говорит мне жена. – Ма-а-аленькая…
- Забавный щенок, - отвечаю, разглядывая фотографии, - надо бы живьем посмотреть?
Жена идею не поддерживает и переходит на другую тему нашего застольного вечернего разговора.
Проходит неделя. Спрашиваю у жены:
- Щенка-то?... Когда поедем смотреть?.. – и осекаюсь.
До меня вдруг доходит ‒ потихоньку, полегоньку, помаленьку Татьяна подогревала мой интерес к этому щенку. И судя по всему добилась своего. Я уже хотел, чтобы это маленькое чудо на фотографии стало моей собакой.

Начало апреля. Грязно и слякотно. Мы едем по разбитой за зиму дороге за город. Мы едем на смотрины.
На лай собак выходит хозяйка ‒ Танина сотрудница и ее дочка ‒ девочка лет десяти. Увидев нас, Оксана посылает девочку за щенком, а мы разглядываем родителей нашего будущего щенка. Это две немецкие овчарки. Крепкие, рослые. Черно-рыжего окраса. Белла - мать щенка яростно рвется с цепи. Зубы в оскале, как кремлевские стены. Рекс на заднем дворе выглядит более спокойным. Он коротко взлаивает, больше для порядка. Служба, есть служба, хоть и собачья.
Девочка выносит щенка. Он маленький – похожий на черную меховую рукавицу. Белла ненадолго замолкает и снова продолжает исступленно лаять. Теперь в ее лае нет злобы, скорее беспокойство.
Беру щенка в руки. Подношу ближе к лицу. И он, вернее она, начинает неистово лизать мое лицо горячим языком. Она пахнет пылью и молоком. Она пахнет ребенком.
Разглядываю щенка. Собака и собака, только маленькая. А вот глаза, глаза! Они похожие на ягоду голубицу. Немножко бестолковые, как у всех новорожденных. Я внимательно смотрю в их глубину и чувствую, что тону, тону в этих темных с голубой поволокой глазах
У нее глаза, как бусинки, - я протягиваю щенка жене, - ребенком пахнет. (продолжение следует)