Quaint

Да,это фанфикшн на фэндом Хроники Крыльев. Альтернативная вселенная. Ничего не поделаешь)Моя первая попытка написать нечто осмысленное. И, надеюсь, не зря.
Так же надеюсь, что для тех, кто с фэндомом не знаком, читать будет не менее занимательно.
К слову, сильно не ругайте, глава требует дороботок, а дороботки требуют вдохновения. Пока оное не войдет в силу, приходится довольствоваться тем, что уже получилось)

Аннотация: Говорят, то, что предначертанно, изменить уже нельзя. А что,если ты не вериш в судьбу?Ни в бога, ни в черта, ни в кочергу?Ты вериш лишь в собственный клинок и неизбежность, хотя всегда поступаеш так, как считаеш правильно. Что, когда в твою жизнь врывается сила, от которой тебя, мягко говоря, воротит, но ты прекрасно понимаеш: вдруг это и есть то, чего ты ждал многие годы?То, чего ты старательно избегал и жаждал отыскать одновременно? Теперь, возможно, мир станет твоим врагом, однако страха нет, ведь кто-то нуждается в твоей помощи. Кто-то, чья мощь превосходит силу многих демонов всместе взятых, и все же...чтобы защитить этого кого-то, кого даже на дух не переносиш,ты готов рискнуть.


Голосарий:
Слова потырены из эльфийского словарика. Смысл слегка изменен.
Наран астал - командующий сотней воинов, и более, до тысячи. Дословно: "наран" - сто, "астал" - доблесть. Поотдельности сохраняют смысл словосочетания "наран астал", как сокращение ,для удобства.
Лимбе - старший по званию. В сочетании с разными словами принимает несколько инной смысл (пример: лимбе астал - тысячник, командующий менее чем ста тысячью воинами). Дословно : "лимбе" - много.
Лимбе тау’р - генерал, командующий ста тысячным войском и более. Дословно: "таур" - могучий.
Укуэн - преступник, мусор, отброс общества. Дословно: "укуэн" - ничто.
Родон - бог.
Гарон - гсподин (уважительное).



Глава 1: Query



Пустота медленно и небрежно рассасывалась, позволяя сознанию покинуть вязкие воды сладостного забытия, вырваться наружу, вторгаясь в отчаянно сопротивляющийся пробуждению разум, ламая барьеры спасительной темноты, мягко окутывающей, позволяющей окунуться в ласково-обманчивый сон, отрешиться от мыслей, укрыться от обжигающей тянучей боли... Отступала, вынимая коготки, чей яд сковывал чувства, сжигал их, отключал желание бороться, позволяя лишь плавно тонуть, забывая о холоде, звенящей тишине, жажде...
Язык прошелся по нёбу неприятно царапая. Хотелось пить. Не хотелось открывать глаза. Да и зачем?Темнота ушла лишь внутри, снаружи же ее царсвту не было конца - затхлое помещение тюремной камеры, тянущее сыростью и плесенью.
Судя по жесткому каменному полу это оно и было.
Первые попытки пошевелиться вырвали громкий стон сквозь плотно стиснутые зубы - слабость и ломота, смешанные с той самой тянучей болью, режущей и безпощадной. Стоит успокоиться. Прислушаться к ощущениям - они расскажут все, что нужно знать. Вот так. Постепенно, неторопливо, привыкая к ноющему телу - избитому, по всей вероятности, с остервенением и вожделенным удовольствием, - но не сломанному, не покоренному. Глубоко вдохнуть; пусть тошнит от застоявшегося воздуха - легким нужна свобода, а желудок выдержит, выворачиваться все равно нечем. Вон как старается, урчит. Силой воли поднять руку, раскрытой ладонью провести по обнаженной груди - защитный доспех и к нему прилагающееся отсувствовал, не иначе похозяйничали те же, кто бил.
Липко. Свернувшаяся кровь вперемешку с потом размазана по коже. Из некоторых ран все еще сочится сукровица. Ссадин много, невероятно много, несколько порезов от мечей горят жутко, однако ему не впервой - выдерживал травмы пострашнее.
Слегка напрячься. Замечательно - кости, голова целы, внутренних повреждений нет; плохо старались ребятки.
С потрескавшихся губ слетел злорадный смешок: тело не подвело, безконечность раз доказывая приобретенную жизненным опытом выносливость. Да, больно, но боль проходит - надоедливое жалящее насекомое, которое возможно прихлопнуть слегка надавив пальцем.
И все же...Чертов обморок едва не пустил прахом годы тренировок. А ведь даже валяясь в полуотрубленном состоянии с обломком копья в боку у границ Лураны, он не здавался, не скулил забитым щенком, а имея при себе один единственный поломаный клинок уложил десяток, пытавшихся его добить противников. И выкарабкался. Устоял. Спустя сутки вновь вышел на поле боя вырезать врагов с еще более непоколебимой решимостью в рубиновом взгяде. Во взгляде хищника, как любили поименовать его укуэны. И не ошибались...
Крохотное усилие - шевельнуть ногами. Тоже целы. Что ж вы так, родимые?Аль не за душу мою старались?
Правой лодыжке что-то мешает. Согнуть в колене, подтянуть поближе, провести дрожащими в ознобе пальцами по чему-то твердому, гладкому. Стальной обручь!Значит на цепь посадили, сволочи!?
Разбитые губы непроизвольно растягиваются в кривой усмешке, быстро переростающей в безумный хохот - никто ведь не услышит.
Если догадка верна, его бросили в местную тюрягу на самый нижний уровень. Как преступника бросили, как собаку полудохлую!
Ну уж нет!
Смех прервался в злорадный оскал; несмотря на безвыходность ситуации, несмотря на унижение - он не умрет, и те, кто посмел обойтись с ним подобным образом, заплатят сполна. Ох, как заплатят!
Но сперва собраться. Обдумать. Вспомнить из-за чего он здесь...
Рестницы мгновенно распахнулись. Как и ожидал - темно, словно в могильнике. Теперь приподняться на локтях - ни звука больше, недопустимо! - отползти к ближайшей стенке, прислонившись спиной к неровной выщербленной поверхности. Хоть какая-то опора. Уже лутше, уже совсем хорошо!По крайней мере мыслил он трезво...
Стоп!
Курогане едва не подбросило. Сонм воспоминаний о недавних событиях обрушился снежной лавиной, сметая остатки сонливости. Пазл рассыпанной картинки уверенно обретал плоть, предоставляя хозяину осознать всю глупость нынешнего положения, заставляя кулаки сжиматься и розжиматься в приливе безсильной ярости...
Хотя, почему же безсильной?!
Какими бы толстыми ни казались здесь стены, каким бы недостижимым ни казался бы свет в конце тоннеля, он выбереться, и произошедшая вчерашним вечером нелепость останется для него невзрачным кошмарчиком, для виновных же в этом - страшнейшим кошмаром.
Улыбка тенью коснулась разбитых губ Курогане; вчера вечером - не иначе. Свежие раны свидетельствоовали, что прошло часа три с его злоключений. Значит время есть .
Вчера...


Когда страны на грани войны, а Империя вынуждена идти на поводу у соседних держав, переступая через убеждения и гордость, простым солдатам нет дела до междуусобиц и неподеленой власти. За изнурительными боями мало кто интересуется политикой и замыслами верхушки правления. Вступая в сражения по приказу, убивая по приказу, по приказу умирая - таков удел тех, кто взял оружие не для того чтобы защищать, а потому что так хотят другие.
Обучаемые воинскому ремеслу элитные войска стояли на страже Императора и государств-вассалов, не покидая пределов страны, пока не возникала острая необходимость. Как, например, в месяцы "белой охоты"; на юг с Яриссы, каменной пустыни, обходя озеро Райтэй, рвалась нечисть - напасть, оказавшаяся наемникам не по зубам.
А пока охранять границы от вторжений и подавлять растущее сопротивление приверженцев Идеи "Вечных Ливней" собирались в основном укуэны - отбросы, вроде бывших преступников и оправданных заключенных, сосланых в ряды солдат из-за нехватки людей, да и особого выбора тоже.
Чтобы выжить, им приходилось забывать о привычках при жизни вне закона, сорняками укоренившихся в каждом поголовно до вступления в армию. Приходилось учиться безприкословно подчинятся любым приказам лимбе, то бишь, старших по званию - тому, что спасало многих от гибели в первых же сражениях. Ведь умения и силы недостаточно, когда в игру вступает мощь, лежащая за пределами человеческого понимания. Мощь, для победы над которой недостаточно физической подготовки и стальной выдержки.
Ответственность за потери и за жизни подопечных тяжким бременем лежали на плечах командиров, ведь жизнь нельзя заменить, даже если это жизнь укуэна. Поэтому укуэнам волей-неволей приходилось исполнять требуемое.
В сражениях...
А после побед ли, поражений ли, когда отводилось время на отдых, включая выплачиваемое регулярно жалованье - что-что, а на это казна не скупилась, - подступали дни безделья, пъянства и морального разложения.
На северо-западной полосе Симфилии - восточного королевства, граничившего с Лураной, - щедро были раскиданы маленькие городки с отведенной територией для полигонов. Там-то всегда находилось место кабакам, тавернам и борделям с отменными шлюхами. Где уставшие и изголодавшиеся по ласке воины развлекались, прогуливая деньги до последней монеты, чтобы потом ни под звоны мечей, ни под крики раненых, ни на смертном одре не жалеть ни о чем. Ибо никогда не знаешь ждет ли тебя завтра повышение по службе, или нож под сердце...
Курогане ненавидел восток. А больше востока - все, что с ним связано. И тем не менее...Тем не менее позволял востоку держать себя.
Несмотря на юный возраст, он успел вырасти из обыкновенного рекрута до узнаваемого всеми наран астала по прозвищу Черный Демон - предводителя главной защищавшей северо-восточную часть Симфилии сотни лудших, вымуштрованых им же, бойцов, на треть состоящего из тех же укуэнов.
Они, укуэны, понимали - исход сражений зависит в основном от умения лидера держать порядок, вести в бой и выводить уцелевших...Именно благодаря Курогане потери за случившиеся за прошедший год четырнадцать сражений сводились к минимуму, а сама сотня добилась расположения правительства - многие из переживших этот год смело могли расчитывать на повышение и прибавку к жалованью. Смели надеяться избавиться от клейма укуэна.
Многих везунчиков перевели в легионы под управлением самого Императора.
Слава о Черном Демоне разлетелась за пределы воюющих стран и не мало княжеств мечтали бы заполучить его в союзники.
Неподкупность, прямолинейность, чесность в сочетании с невероятной силой, делали его героем, выступающим под стягом Красного Феникса, порой безумцем, превосходным стратегом и тактиком, а порой даже богом.
Как ни странно, ни повышение, ни предложения возглавить главные легионы в звании лимбе таура, генерала, не прельщали молодого воина. Он предпочитал оставаться на востоке у лесов Серай, сдерживать редкие нападения всяческой нечисти, нежели купаться в дарованых почестях и богатсве.
В те самые дни, когда солдаты пропадали по кабакам и борделям, он проводил за тренеровками или тихо ужинал в маленьких таверенках, никого к себе не подпуская. Хотя никто не знал наверняка, коротает ли он ночи один или же в объятиях распутной бабочки с улиц города; публичные дома с более изысканным обслуживанием были не каждому по карману. Довольствоваться засаленой бабенокой или истратить месячную зарплату на одну ночь с опытной дивой - выбор выбор соответствовал содержанию кошелька...
Но тем вечером, через неделю после крупной битвы с демонами дальнего востока, севернее к горам Кеккай, разделяющих Симфилию с загадочной Мифой, и за неделю перед броском к озеру Райтэй на встречу с гонцом от генерала Моно, Курогане распахнул двери одного из кабаков, где обычно собирались любители легких развлечений и выпивки. Никто бы не обратил внимания на еще одного случайного посетителя, однако юный астал в заседающую там толпу явно не вписывался. Оставалось бы только гадать, как такой человек вобще удостоил своим вниманием сие, пропахшее перегаром, заведеньице.
Игнорируя любопытные взгляды, он гордо прошевствовал к барной стойке, усевшись на стульчик почище - о влажной уборке здесь, видимо, не слышали, - и заказал вина позабористей. Гул царивший до его прихода как-то осел, спиной чувствовался немой вопрос, ответ на кой жаждал бы получить каждый из присувствующих: что доблесный наран астал забыл в эдакой, кишащей тараканами, забегаловке?
Еще бы!Высокий, статный, загорелый. Черные волосы, черный отполированый доспех, с серебрянной рукоятью мечь в черных же ножнах, и черный длинный плащ - демон и родон воплоти.
Аура упрямой решительности, холодной уверенности прокотились в атмосфере зловония и алкоголя освежающей волной, заставляя постояльцев тихонько втягивать головы в плечи, вздрогнуть как один от пробежавших по телу мурашек. Уткнуться в живописно украшеные окурками остатки трапез, забывая инной раз стряхнуть пепел с перекатываемых языками косяков, набитых скорее дурман-травой, чем табаком.
Оставаясь равнодушным к окружавшему его сборищу охмелевших, шушукающихся - нет, пъяных вдрызг, - завсегдатаев, Курогане неспешно потягивал вино, морщась от кисловатого привкуса. Либо перебродило, либо недобродило вовсе. Ничего; за годы службы он научился пить помои похуже, не брезгуя пригублять к сомнительного цвета настойкам, включая завареный на гнилом винограде эль.
Хозяин таверны, крепкий коренастый мужиченка, затравленно оглядываясь вытирал посуду давно нестираным полотенцем, имеющим сходство с половой тряпкой. Разбив четыре из десяти тарелок, то и дело косился на блиставший в скупом свете керосиновых ламп, как бы невзначай возложеный на грязную поверхность стола, меч. Притащившая заказ девчушка в длинном грязном переднике спряталась за дверью, ведущей на кухню. Рдея щеками, она с детским любопытством наблюдала за мечником, за что уже через минуту была наказана.
Рука хозяина, тяжелая, сухая "нежно" опустилась на взъерошеные нечесаные волосы, отвешивая душевный подзатыльник, после чего, та исчезла в темноте дверного проема смущенно хлопая рестницами.
Курогане успел заметить притворную покорность в поклоне ударившему ее человеку - такая не пропадет. С ее-то глазами!Золот и янтарь. В обиду себя не даст - численные подзатыльники не в счет - не позволит тронуть никому, кто не достоин. Если доживет, разумеется; война не совсем подходящее время для распускающегося в непогоду цветка. Любая незначительная буря сметет в два счета, сравняет с грязью, разметает тонкие лепесточки по острым камням, выжмет соки до капли...Курогане сделал очередной глоток; устоит ли?Дождется ли тепла весеннего ветра?
Нет, не то чтобы юноша беспокоился за ребенка, которого видел впервые, просто смотрела девчушка как-то не так. Не по детски, будто знала что-то неизвестное, но безконечно для него важное...
Услышав навязчивое шуршание, воин отвлекся от слепого созерцания пустеющего бокала. Прошептав "звиняйте, сир, прислуга в край распоясались", мужиченка разбил три стакана подряд, и, кликнув тощего официанта с напуганым лицом убирать осколки, поспешил в подвал, предположительно за дополнительной порцией напитков.
Управившись с работой, официант раскланялся, стрелой вылетев вслед за хозяином. Вероятно вернется он не ранее следующего вечера, да и то, если местом пропустить бокальчик отвратного пойла мечник изберет другую таверну.
Угрюмо втянув остатки алой жидкости, Курогане отвернулся к окну, поприветствовавшего хмурое отражение плетивом серой паутины.
Людишки в зале засуетились, заелозили, толкаясь локтями. Кое-кто, пошатываясь, попытался незаметно выползти на улицу, вяло переставляя ноги. Половина находящихся здесь входили под непосредственное командование Черного Демона, поэтому не ясно было пришел ли он следить за подчиненными, чтоб не хватанули лишка перед завтрашними тренеровками, или же просто занимался тем, чем занимался - пил.
- Решили наконец присоединится к всеобщей гулянке, гарон? - багряный взгляд скользнул на говорившего, подсевшего поближе солдата.
Курогане сдвинул брови, игнорируя явную колкость; словом "гарон" обращались к господину знатного рода, от князей до назгулов Императора, но никак не к человеку простого происхождения. Пусть и добившегося титула собственным трудом, не прибегая к взяткам и изощренным уловкам, на которые обычно идуть люди, дабы урвать кусочек посочнее.
Сказанное имело скрытый подтекст с открытой попыткой преднамеренного оскорбления в легкой форме; придраться к брошеной ехидно, двухсмысленной фразе, воин не мог. Однако слишком раскованное поведение подопечного насторжило.
- Правда, почтенный астал, - второй говоривший подсел с противоположной стороны заискивающе улыбаясь полным гнилых зубов ртом, - извольте составить вам компанию. Угостить от души, поплакаться в пору скорби...
- Повод? - Курогане колкость проигнорировал, как, впрочем, и навязчивое бормотание неразлучных собутыльников.
Ламми и Сагга. В ближнем бою от них толку, как от козла молока. Оба субтильные, низкорослые - такие ничего тяжелее полуметрового клинка в руках не удержат, не говоря уж об рыцарском панцыре. Однако для разведчиков, и наемных убийц подходили идеально, особенно с прилагающимся талантом стрельбы из арбалетов; сбить блоху с собачей холки на расстоянии ста метров ни для кого из них не составило бы труда. Вдобавок ловкостью и пронырливостю дали бы фору самым изворотливым гадюкам и крысам. Отсюда тщеславие, безмерная самоуверенность и далее по списку; только и жди отравы в суп или дротик в лоб в глухой подворотне.
Обычно парочка не подходила к Курогане ближе чем на розмах меча, а тут...
Молодой воин напрягся - изменение в поведении солдат, причем резкое изменение, ничему хорошему не предшевствовало, а истинкты подсказывали ждать неприяиностей.
Скептически хмыкнув, Курогане решил промолчать, да и неочем было говорить с типами, у которых на него имелся приличных размеров зуб. Юноша успел усвоить - мести от них просто за косой взгляд стоит ожидать прежде всего; четверо людей из загона уже умерли при загадочных обстоятельствах полугодом раньше. Однако, как говорится в народе - не пойман, не вор. Уличить их никому не удавалось, да никто особо не рвался - себе дороже. В отряде ребята сохраняли подчинение, поза ним вряд ли упстили бы шанс взятся за старое, радуясь абсолютной безнаказанности. А ведь мотивчик для мести - пускай весьма мелочный, - валялся в захлопнутом на петельку ларце третий год с их первого поступления на службу. Впрочем, для бывших уголовников со стажем припомнить "наболевшее" было бы легче пареной репы...
- Глушим горе по погибшим, гарон, - картинно захныкал Ламми - тот что слева, - утираясь длиннющим рукавом, - Ваку с Мошей давеча схоронили, еще ведь у крайнего подножия Кеккай-гор. Повезло бедолагам - частями в землю не закапывали, целехонькие. Покусаные, зато вполне опознаваемые.
- Ага, - подхватил тот что с лева, Сагга, - в битве то особо не расслабишся, девку не прижмешь, не согреешся мягким тельцем, винца не вкусиш - гарон у нас сторгий, поминки справить не допросишся, того и гляди вся сотня иссохнет к чертям, без выпивона -то. Вот, дай, думаем, подмажемся. Авось лидер-то и не спросит с нас за...
- Вы свое горе глушите больше, чем людей гибнет, - перебил Курогане, презрительно щурясь.
- Дык, пить - единственная отрада бедных укуэнов, слаще бабенки, - елейно заныл гнилозубый, и уже шепотом, - ...хотя, бабенки тоже неплохо. Умаяные походами солдитики только так с усталостью и пожизненной непрухой справляются. Войско для нас - мир, только мир кроха, где весьма крохотные потребности. Вам, сир, тоже не мешало бы...вон уже который день с мечем, сон не мил, ходите зверем на распутье. Так почему б и не утопить, ээээ, жадушку в сахарной медовушке. Пивка не испить?
- Маги, - последовал тихий ответ. - Вам ли не знать?Не зря же к броскам и битвам чище стеклышка.
- Нуууу... - протянул Ламми, придвигаясь ближе, - а сами-то пропустить мутного не гнушаетесь, или может гнушаетесь пропускать с нами?... - и тут же заткнулся, поняв, что палка перегибается, приближая возможную расправу.
- Я зашел выпить, - отрезал Курогане, медленно повернув голову.
Гнилозубый отшатнулся, зачем-то прикрывая распухшую физиономию руками. Сагга же исполнил неопределенный жест, потеребив мочку уха и мотнув головой, после чего тот выпрямился, бросив короткое "увлекся".
Дальше продолжать разговор не имело смысла, Ламми и Сагга замышляли недоброе - факт. А что замышляли, воина не касалось. Будет лишний повод сдать их палачам прямиком на эшафот. Поэтому стоило побыстрее допить и просто уйти - портить настроение перед предстоящим броском очень не хотелось.
Но не успел Курогане подняться, как вновь хлопнула дверь кабака и внутрь плавно проскользнул закутаный в мешковатый балахон незнакомец. Прошевствовав по прокуренному помещению, он уселся по соседству. Капюшен, скрывающий верхнюю часть лица незнакомец снимать не стал. Только белокурые пряди невероятно длинной челки выбивались наружу.
Сам не зная почему, воин откланяться передумал, изучающе уставившись на новоприбывшего. Который, в свою очередь, мило поприветствовав вернувшегося с солидным подносом хозяина таверны подпер подбородок кулачками, мурлыкая под нос затейливую мелодию. Что так привлекло его в вошедшем, юноша не понял, хотя тот, не взирая на довольно ветхого вида одеяние, так же как и сам Курогане, совершенно не вписывался в обстановку заведения. Однако отнюдь не ощущение тревоги тайком прокралось Черному Демону за воротник, настойчиво щекоча нервы. Что-то инное. Вот только что?
Воззрившись на сидящего неподалеку человека, астал на миг забыл об еще двух присувствующих здесь лицах. Затем, словно спохватившись, поднялся и расплатившись покинул помещение. Что произошло дальше помнилось с трудом; стоило двери захлопнуться за могучей спиной - реальность ушла, отделилась, игриво показав язычок. Мир померк, растекаясь лужей смешаной акварели; запомнились первые кварталлы, пройденные в полудрёме, а затем на глаза упала туманная пелена.
Смутно, сквозь непроницаемую завесу наваждения, ощущались грубые толчки, падение на землю. Потом Курогане услышал короткое движение, звук разрывающейся ткани, лязг стали у висков. Далее последовала шумная возня.
Одежду сдирали яростно, и били, били, били, зло матерясь. Ударов не жалели, били куда попадали. Сам же избиваемый боли почти не чувствовал, так, притупленное ощущения временного неудобства. Яростное пыхтение, прикосновение металла, там, где защитный доспех скреплялся с наплечниками - все, что сохранила память тела. Затем наступило то самое забытие...


- Черт! - несмотря на зверский холод камеры, кожа покрывалась испариной и юноше пришлось провести обеими ладонями по намокшим участкам, дабы хоть как то сбить отвращение от липкого пота.
- Опоили значит...
Ламми и Сагга. Они - нет сомнений. Значит не забыли. Отомстили.
Подонки. Глупцы.
Его непременно хватятся. Непременно...
Настолько ли они ополоумели, чтобы подставлять свои презренные шкуренки? Бред!Кишка тонка.
Здесь крылось нечто посеръезнее.
А еще странный белокурый незнакомец...
Курогане решил придумать наказание позже. Сейчас стоило найти выход из сложившейся ситуации желательно до рассвета, но не успел он проникнуться обнадеживающей мыслью, как почувствоал чужее присувствие.
Резко вздернув голову, едва не ударившись затылком о стенку, устремил взгляд в темноту и тот час зажмурился от яркой вспышки света.
- А ты очнулся гораздо раньше, чем я ожидал, - оповестил мягкий голос с нотками сдерживаемой улыбки. - Живой?
Привыкнув к свету, Курогане уставился на стоящего на расстоянии полуметра незнакомца.Того самого, из кабака - трудно было не узнать в трусливо отползающей от свечения темноте мешковатый балахон с капюшеном.
- Что за... - вырвалось, когда незнакомец приблизился, опустившись рядом на корточки и потянулся к зажатой обручем лодыжке.
Воин дернулся; этот тип не мог просто проникунуть сюда вот так - чугунная восьмисантиметровая дверь, комнатушка где-то не более пяти метров в радиусе. Что-что, а пробраться сюда незамеченым ни для стражи ни для самого Курогане он не мог. Даже если бы подкупил охрану, на что юноша весьма сомневался.
Вдобавок льющий из ниоткуда свет; мечник присмотрелся: на протянутой ладони незнакомец держал нечто, наподобие перламутровой сферы, с детскую головку размером. Очень напоминало лампы новой модели, с единственным отличием - сфера парила над раскрытой ладонью незнакомца, покачиваясь в такт бережным движениям тонких пальцев.
- Т-ты кто? - произнес воин, когда укозательный пальчик свободной руки прошелся по обручу. Сталь с лязганьем опала, освобождая лодыжку от неудобной ноши.
Человек улыбнылся. Теперь, привыкнув к странному свечению, юноша немного разглядетл пришедшего.
Откинутый за спину капюшен, светлые волосы, не настолько длинные чтобы спадать с плечь, но и не слишком короткие, перехватывались небрежно завязанной лентой в маленький хвост, четко вырисовываясь при слабом свете сферы. Кожа отдавала мраморной белизной, какой не встретиш ни у одной девушки. Ни единого изъяна. Казалось, если прикоснуться к щеке, почувствуешь насколько она нежна. Большие, темного цвета глаза, и широкая улыбка - не успокаивающая, а какая-то...задорная.
- Вот, Куро- сама, - вымолвил незнакомец разглядывая настороженного астала.
- К-как ты меня назвал? - только и выдохнул тот, растирая затекшие конечности.
- Куро-сама, - улыбка на бледном личике сделалась шире, - я отвечу на все вопросы, кои тебе наверняка нетерпится задать, только сначала давай-ка выберемся отсюда, а?
- Мне более интересно как ТЫ сюда попал, - зарычал Курогане разминая лодыжку, а затем поднимаясь в полный рост - благо потолки строились достаточно высокими.
Нежданная усмешка коснулась губ воина; стоявший перед ним был ниже на целую голову. Вдобавок, обладал худым телосложением, в пору музыкантам и придворным поэтам, а не людям, загадочным образом свободно проникающим в тюремные камеры.
- О! Это ты увидишь, - прищурился незнакомец, игнорируя насмешливый, блуждающий по его фигуре взгляд.
Держащая сферу рука легонько приподнялась, толкая источник свечения плыть по воздуху к потолку.
И вот тут в Курогане что-то сломалось.
- М-магик... - еле выдавил он из себя, - ты - магик...
Разум помутился, иммитируя окутавший его при избиении мрак.
Не осозновая собственных действий, Курогане, с неприсущей для его состояния быстротой, потянулся к чужей шее, сжимая в мертвом захвате поддатливое горло...


Камушек медленно затухал. Пареньку пришлось придвинуться ближе, чтобы хоть как-то различать буквы на пожелтевших страницах толстенной книги, возлежавшей на его же коленях. Теперь млечное сияние самодельного фонарика освещало лишь самого парнишку и всего несколько сантиметров в сторону поджатых ног, хотя перед этим заряжался двое суток напролет в лучах солнца и луны. Да и в руки не взять - как есть обожжет. Это полу все равно - каменный.
Хорошые штуки - артефакты, но и у них есть свои недостатки. Впрочем...Мальчик покосился на запасной вариант - две добротные свечи, оставленные про запас, на случай если втягивающей силы камушка не хватит. Потом его заспаный взгляз упал на стопки потрепаных книг, ожидающих своей очереди в углу коморки, и уже прочитанных, лежащих безпорядочной кучкой рядом же. Эх, привычка, но теперь недосып на будущее время ему обезпечен. Однако вместо мыслей о предстоящей тяжелой неделе вызвали лишь едва различимое хихиканье; ради этих сокровищ - книг, пожертвовать отдыхом и сном после изнурительных дней работы явно стоило.
Мальчишка вытянул ноги, подтягиваясь и сладко зевнул. До рассвета, и до того, как приступить к обязанностям прислуги оставалось четыре часа. Дабы не тратить времени даром, он сосредоточенно принялся записывать в видавшую виды тетрадку почерпнутое из глубин здоровенного тома, прикидывая, что не помешало бы поторопиться. Если его застукают не в постели, а крадущимся по коридору - суровых расспросов не избежать. Нет, проболтаться он не боялся, ни под свист розг, ни под свист хозяйской плетки, однако тогда проскальзывать в потайную комнату станет гораздо сложнее, да и протаскивать туда книги из запретной библиотечной зоны тоже. Поэтому приходилось тратится еще и на заметание следов: перекрыть оставшийся поток света в камушке, пробраться в хранилище, и распихать книги по списку - не дай Феникс ошибиться, поймут сразу же, а уж вычислить виновника не сотавит особого труда. В конце-концов из всей прислуги поместья кроме него, еще четверо владели письмом и умели читать. Только никакого интереса к книгам абсолютно не питали. А уж его-то хлебом ни корми - дай лишний раз пролистать самую что ни на есть завалящую книженку. И пускай потом грозятся палками - боль его не страшила. Ибо ради этого сокровища - хранилища с древнейшими рукописями, хронологиями, историей и якобы утеряными свитками магических знаний, он рискнул бросить уютную жизнь сына известного астролога, ухитрившись попасть-таки куда давно хотел. Цель оправдывала средства, ведь если поймают, раскроют - колесование с предварительным расчленением как минимум, были ему обезпечены.
Мальчик облегченно вздохнул; если его и впрям раскроют, за семью можно не опасаться. Он с самого начала просчитал все варианты, прежде чем збежать, оставив отца, мать и названную сестенку. Им ничего не угражало, стоило бы следователям узнать нужное имя. Безродный, приемыш - этим все сказано. Семья вне подозрений. Оставался лишь вопрос захотят ли его вобще убивать...Скрывать свою истинную сущность от приютивших его людей было трудно. Что уж говорить об императорских ищейках.
Но ничего...
Мальчик перелестнул последнюю страницу, довольно щурясь; еще несколько полок, и можно покинуть поместье при любой возможности, например за лень или не вовремя выполненное задание. Выбросят сами, ну может отвесят тех же палок на дорогу - терпимо.
А комнатка-то хорошая. Мальчик поднялся, проводя пальцами по влажным стенам. Хозяин замка ни сном ни духом о ее сущевствовании. Ни пара магов-прихлебал. Позорище!Эту то силу не учуять!
- Спасибо тебе, - легким шепотом с губ, - без тебя мне бы туго пришлось...
Быть застуканым в комнате малец не боялся и подавно - ухитрился расставить по всему замку защитные амулеты. И как удачно-то! Амулеты хозяина!Всего навсего договорившись со служащими сигнальным маячком вещами. Ведь вещи-то...у них тоже есть душа - предупредят, коль любопытный заявится. А комнатка выпустит, незаметно выпустит. Хорошая комнатка.
Мальчик сложил книги в припасенный заранее мешок - он никогда не набирал столько, сколько бы не смог унести или прочитать за ночь. Завернул тетрадку, чернило-перо в тряпку. В пол-силы надавил на вон тот кирпичик. Скрипящим шорохом отворилась сухая ложбинка, куда обычно и перекочевывали записываемые в тетрадь труды. И ведь придвинеш кирпичек обратно - засосется, розгладится, так что ни у кого не возникнет подозрений о тайнике.
Покончив с приготовлениями паренек опустился на корачки и подул на камешек. Вспыхнув коротким сапфировым блеском, камушек затух. Теперь не обожжет. Минута -другая, прежде чем втягивающее свет свойство иссякнет до очередной вылазки.
Поместив камешек на ладошке, мальчик взвалил мешок за плечи, на прощанье коснувшись лбом о холодные камни.
- Не плачь, - сказал он оглядываясь в пустоту, - я тебя выпущу, потом. Обещаю.
Противоположная стенка безшумно отъехала, освобождая достаточно места для того, чтобы он мог протиснуться со своей ношей.
- Не за что... - прошелестело в спину, и плечей мальчика коснулось теплое дыхание...


- Похоже ты не жалуешь наше племя, - прохрипел незнакомец, когда Курогане, поняв, что чуть не придушил потенциального спасителя, разжал стальную хватку. На белой коже тот час проступили фиолетовые пятна - знак того, что действовать Курогане был настроен серъезно.
Но не похоже было, что под словом "наше", незнакомец подразумевал именно себя.
Мечник отступил на шаг, пряча руки за спину, дабы в порыве праведной злобы не завершить начатое, отметив про себя еще один вопрос, касательно личности сего субъекта: "Почему он не пытался защититься?"
Воину хватало ума понять таящуюся в магике силу - физическую, не врожденную магию, которую юноша чуял, как собака зарытую кость.
Стоявший перед ним человек был не просто силен, он мог бы посостязаться с Курогане в умении владеть боевыми искуствами. О да!Таких Черный Демон ощущал нутром...
- Фай Д. Флоурайт, мое имя... - пропел белокурый, приподнимая воротник повыше - прикрыть лиловые разводы. - Остальные вопросы подождут, а сейчас пора покинуть сию, хм, уютную обитель...
Курогане явственно различил сарказм в голосе мага, кривясь от накатившей повторной волны тошноты; фальш и ложь он ненавидел, пожалуй, больше чем восток.
С последними словами маг полез куда-то в бок, и Курогане заметил под полами плаща довольно пузатенькую,перекинутую через левое плече сумку.
- Ты что задумал? - Вытаращился он на извлекаемые на свет божий, ну ладно - на тьму тюряги, несколько предметов, расставляемых ловкими движениями вокруг ранее сковывающего лодыжку обруча.
- Собираюсь разыграть твое убийство при неизвестных обстоятельствах, - жизнерадостно сообщил незнакомец, откупоривая маленькую бутыль и разбрызгивая вокруг ободка густую смолянистую жидкость.
- Ч-чего!? - возмутился Курогане, тэмпами улитки проникаясь в смысл произнесенного.
Жидкость с шипением сползла на цепь, громко пузырясь.
- А неужели ты думал что тебя искать станут? - осведомился юноша усердно посыпая вокруг "пляшущей" жижи каким-то не менее подозрительным порошечком. - Отделавшие тебя ребята славно постарались. Принимавший приволоченное ими, избитое до неузноваемости тело тюремщик принял за пойманого вражеского лазутчика, из коего выбили всю требующуюся информацию, и в коем более не нуждались. Кошелек с золотишком укрепил его мнение.
- Тебе-то откуда известно...? - кулаки за спиной мечника сжались; нечто мерзкое подползало к внутренностям, шелковой паутиной вплетаясь в легкие. Курогане вновь затошнило.
- Я же сказал - вопросы потом. - Маг опустил в образовавшуюся смесь ранее парящий под потолком шарик, спикировавший по монавению руки в нужном направлении. Смесь затрешала, подобно разгоравшемуся костру. - Ну вот, - довольный работой произнес он поворачиваясь к следившему за его пассами воину, теперь уносим ноги.
Не дав мечнику опомнится, незнакомец сделал шаг на встречу, ухватил за смуглое плече, резко рванув на себя и одновременно провел укозательным пальцем по воздуху.
Впервые в жизни сбитый с толку, Курогане вынужденно выбросил навстречу магу покоившиеся за спиной руки в поисках опоры, так как израненое тело, помнившее остервенелые удары слушалось с неохотой.
Когда секундой позже под ногами запылала золотом шестилучевая звезда, последовал следующий толчек и тонкая фигура мага плотно вжалась в его собственную, крепко держа за плечи...
Второй раз за сутки мир для Черного Демона поблек, стремительно уволакивая куда-то во тьму...


Оловянная фигурка боевого коня покатилась под стол, жалобно звякая. Следуя ее примеру, с тем же звяканьем присоединилась фигурка воина в латных доспехах, а затем снова и снова на пол методично, с одним и тем же промежутком времени сыпались остальные фигурки. Последней к общей кучке спикировала фигурка в форме распахнувшей крылья птицы, немногим больше по размерам тех, что уже покоились на полу.
Чьи-то пальцы пробежались в непонятном ритме по опустевшему столу с возлежащей на нем пестрой картой, исчерченной полосками трех цветов: красного, синего и зеленого. Выстукивая веселую мелодию, человек склонился над поверхностью стола, уставившись невидящим взглядом в одну точку, что-то тихо бормоча. Затем, будто спохватившись, нагнулся, загребая в кулак рассыпанные "игрушки", общей кучей вываливая в центр карты. Минуту подумав, он принялся раскладывать их по-новой, выставив ширококрылую птицу на пересечении трех разноцветных линий, а вокруг, на равных точках выстроил четыре: воина, вытаскивающего мечь из ножен, мага, в жуткой длинной хламиде с посохом. Вставшего на дыбы щенка, прижимающего к груди книгу и фигурку нападающего демона.
Последнюю человек покрутил перед глазами подольше, как бы раздумывая куда же возложить. Поколебавшись, он водрузил ее за спиной у птицы на сантиметр дальше остальных, потом наклонился, низко-низко, так, что длинные волосы разметались бархатным полотном по краю стола, подул на воина и мага, стоящих ближе друг к другу чем остальные. Фигурки покачнулись, но выстояли. Человек довольно кивнул, выпрямился. Правая рука скользнула по карте, смахивая остальные фигурки обратно на пол, потянулась к огромной свече, стоящей тут же с боку. Внешняя сторона ладони легко прошлась по апельсиновому язычку, практически не касаясь и огонек, точно живой, взвился грациозной змейкой, освещая помещение военного шатра оранжевым взблеском.
- Ты вернулся за ним...