Мой Настёнок, мой Бог, мой ребёнок

***
Дочке
Здравствуй, мой нежный родной комочек!
Слабенький мой, беззащитный мой.
Чудо свершилось — у меня есть дочка.
И — хочется в Киев, как будто домой.
Здравствуй, бессмертье моё дорогое!
Здравствуй, мой тёплый конец пустоты!
Трудно понять мне, жизни изгою,
Кто же родился —
Я или ты.
ІІІ-1991. Городня

Дочка
Заслыша ключ в замке, бежать
К двери и прыгать,
Визжа, и встречу предвкушать,
И носом тыкать
В карман, пытаясь распознать
Гостинчик скромный,
Шептать: “Любу...”, щеку прижав
К моей ладони.
Потом — с три короба наврать,
Кусая сливу...
Как мало надо человечку,
Чтоб быть счастливым...
24/VII-1995. Киев

Одуванчик
Дочке Насте
Слезинкой солнечной у ног,
Родной земли едва касаясь,
Живой мелькает огонёк,
В глазах прозрачных отражаясь.
А раскачал его апрель
И робко вплёл в улыбку мая,
Как добродушный толстый шмель.
Не надо рвать его, родная.
Тихонько тронь его щекой
И отойди себе в сторонку,
Он — не игрушка,
Он живой,
Он брызнет луч тебе вдогонку,
Весны прохладный ветерок
И запаха густые капли.
И этот маленький мирок
С тобой останется.
Не так ли?
9-10/V-1994. Киев

***
Мой Настёнок, мой Бог, мой ребёнок,
Моё ласковое существо,
Ты уже проросла из пелёнок,
Вышла в мир, постигая его.
Я не нужен уже, моя дочка,
Но во имя спасенья души
Напиши мне
Хотя бы две строчки,
Хоть с ошибками, но напиши.
30/IV-2001. Городня

Насте
Вспоминаю, как сон, что приснился вчера,
А бессонница шьёт под глазами мешки —
Мы гуляем с тобой над заливом Днепра,
И ты собираешь камешки...
Боль уже не остра,
И не очень-то боль —
Полуболь-полубыль,
Полупамять.
Ты позволь мне любить
И писать
мне позволь.
И позволь мне тебя не оставить.
30/IX-2001. Городня

***
Ласковая осень, как ребёнок,
Тянет ручки листьев к небесам.
Ты меня забыла, мой Настёнок?
Как ты там?
Помнишь? —
Мы с тобой любили осень,
Мы в неё вступали, как в музей,
И вплетали в русенькие косы
Желтизну задумчивых аллей.
Ты не знаешь, что это такое,
И не понимай пока ещё:
Видно, я оставлю вас в покое,
Как просила мама горячо,
И не потревожу твою веру,
От себя собой же заслоня.
Только всё-таки — contra spemspero —
Ты поймёшь меня когда-нибудь.
9/Х-2001. Городня

* * *
Насті
Тепла пам’ять — на смак солона —
Непомітно тече з очей.
Як ти там живеш, моя доне?
Вже й забула мене, агей.
Не дивись на те, що позаду.
Хочеш — жди, не хочеш — не жди.
Жовта віхола листопаду
Засипа мене назавжди.
21/VII-04

***
Тихо кружились снежинки...
Был вечер...
Почти год назад...
Мы подтверждать своё звание шефов
Пришли в интернат.
Что-то несли и о чём-то болтали.
Похрустывал лёд.
Кто-то ворчал, мол, опять оторвали
От дел и забот.
В каждом гудело неслышное вече
Личных страстей...
Вдруг из столовой нам вышла навстречу
Группа детей.
Девочка в новом казённом пальтишке
Спросила, как тень:
“Дядю, а вы мэнэ любитэ?” —
Тихо.
Будто во мне.
Был тот вопрос, как зима, бесконечен,
Словно укор
Нам, развесёлым, довольным, беспечным —
Жжёт до сих пор.
Ждали ответа снежинки и дети,
И фонаря отраженье в воде,
Я же стоял и не знал, что ответить,
Как на суде.
То ли тоска, то ли скрытая жалость —
Другим не видна —
Глухо внутри застонала и сжалась
Чья-то вина.
И на минутку привиделось счастье,
Снега белей,
Что от меня ни в одном интернате
Нету детей.
1986. Городня