Оловянный солдатик

Я живу в одном холодном сером городе. Раньше и не замечала, что он такой. До этого лета. Недавно меня перестали спрашивать, почему я не улыбаюсь. Наверное, привыкли. Прошло уже полгода с тех пор, как он уехал. Тот, о ком я мечтала даже тогда, когда он уже был рядом и сжимал мою руку в своей, тот, с кем мы пели акапельно Розенбаума и читали друг другу стихи. Стихи... Настоящие, серьезные и забавные, дразнилки и поэмы. Он уехал навсегда. Мы это чувствовали оба, но все же клялись обязательно встретиться. Не получается! Всегда не получается. У него – приехать. У меня – быть счастливой. Воспоминания греют меня, когда его имя кто-то произносит вслух. Когда сидя за тетрадкой, я не вижу написанных только что строк, то обязательно вижу его. Время лечит... Кого? Найдите этого человека и перелейте мне его кровь, желательно всю.

Вот и сегодня день. Такой же, как все, ничем не примечательный. А день ли это? Темновато для дня. Ночь черным по серому. Мрак. Люди что-то все суетятся, бегают. У них есть дела. Хорошее слово «дела». Можно, например, скрываться дома в такую же темень, а другим говорить: «Извини, дела!» Лечь в койку, закурить так медленно, неспешно выпуская дымок, и немножко обижаться на других за то, что у них-то настоящие дела! А ты не настоящий, точнее не настоящая, вся.

А можно что-то сломать в себе и куда-то пойти. К друзьям. Они ждут всегда, думают, куда я исчезла следом за своей улыбкой. И я пошла. Шла долго, вдыхая вязкий морозный воздух. Мои шаги не совпадали с ритмом сердца. Чем ближе я подходила к центру культуры, тем чаще становился мой пульс. Взгляд остановился на маленькой фигурке, лежавшей на снегу. Оловянный солдатик. Старый-старый, таких уже не выпускают. Я подняла его, отряхнула от снега, разглядела личико. Он смотрел зло, сдвинув брови. Не хотелось его бросать, и, положив бедолагу в карман, я отправилась дальше. Как я и думала, меня ждали эти стены, гул собравшихся на третьем этаже пенсионеров, снующие всюду дети и суета, суета, суета. Хотелось спрятаться, закрыться от яркого света, поэтому я зашла в галерею на четвертом этаже и, не торопясь, направилась к мягким креслам. В дверном проеме мелькнули знакомые артисты. Хотя они не часто бывают здесь, я не вздрогнула. Среди них уже нет его. Он далеко, играет в другом театре, гуляет по другим улицам. Не со мной. Что-то защекотало внутри, превратилось в боль слева. Стоя посреди галереи и глядя прямо перед собой, я снова понимала, что не убегу от себя, и всюду – в каждом лице, в каждом слове, в новостях, в газете, в кино – буду искать его. Я вспомнила особенно отчетливо наши встречи, его улыбку, подробно, до черточки. Закрыв глаза и боясь сдвинуться с места, я впадала в какой-то транс, сходила с ума, не желая возвращаться к реальности. За моей спиной открылась дверь.

- Удивительно! Поздравлял центр занятости населения с юбилеем, лучше творческой работы не сыскать!

- А ты думал в родном городе обретешь полную свободу от подобного г…? Нет уж! Назвался груздем...

Я шлепнулась в кресло. Не может быть! Вот он, идет, приближается! Так не бывает, не бывает, не бывает... Стоп. Это бред, нет, сон! Точно. Разве бы он подошел ко мне медленно, молча. Разве выключили бы звук по всему центру... Или я оглохла от счастья, и онемела. Он обнял меня, а я расцеловала его ладонь. Не помню, куда делся Сергей, пришедший с ним, как мы оказались на первом этаже. Мы бежали к гардеробу сквозь толпу пенсионеров. Рука в руке, сжатой до боли.

Вряд ли я забуду теперь незнакомую квартиру со странными синими обоями, желтые разводы на потолке (там много курили) и его – такого нового, но прежнего.

- Ты ждала меня?

- Уже нет.

- Ждала. А помнишь, как мы таскались по проспекту?

- Помню. Всё помню.

- А кошка – помнишь, ревновала? Кошка же! А тоже женщина! Я усну, ладно? Голова разболелась.

- Помню. Всё помню.

И он уснул. Я посмотрела на него. Очень внимательно, чтобы запомнить всё до миллиметра. Оделась, подошла к зеркалу – и очень удивилась! Вот она какая – моя улыбка, что ж, мне идет. На улице уже была слякоть. Странно. Я шла, блаженно улыбаясь. Руки замерзли, пришлось греть в карманах. В одном из них оказался оловянный солдатик.

- Лети в лужу, ты мне больше не друг!

Как легко! Я отпустила себя на свободу. Солдатик в луже стал огромным, сел и помахал мне рукой. Значит все-таки сон. Жестоко. Зато легко. Легко.