Музыкальный феномен (рассказ из книги "Воспоминания о детстве"

Армяне всегда славились своими застольями. Щедрый стол с вкуснейшими шашлыками, кябабом и салатами, с разнообразными блюдами, рецепты, которых передавались от поколения к поколению, а о разнообразии напитков, соков и вин мне и не надо говорить. Но ни один «кеф» (так в моём детстве назывались застолья) не мог быть без сопровождения. Музыкального, многоголосого восходившего к музыке, которая всегда живет в сердце народном. Народные песни знали все и не стыдно было за столом спеть «Оровел» или «Ой, назани!», подражали любимым исполнителям и певицам Рубену Матевосяну, Офелии Амбарцумян, Нар Ованисян, Ованес Бадалян, Белла Дарбинян и Флора Мартиросян. Всех, конечно, я не перечислю. Но точно знаю, что они все были любимы и пели голосом народа, душой народа.
В нашей семье тоже была такая традиция – у моей мамы и её подружек были специальные песенники-блокнотики, куда выписывались слова из самых популярных песен. У моей мамы было красивое колоратурное сопрано, а у папы - густой бас. Редко кто фальшивил за столом. Считалось дурным тоном не умея петь, выводить рулады «козлитоном или рёвом». Пели практически все, и кстати, музыкальным слухом в нашей семье обладали все три поколения от дедушки и бабушки до внуков. Правда, у бабушки и дедушки музыкальные предпочтения рознились, ибо бабушка пела революционные песни и русские, а дедушка любил слушать по радио старинные народные армянские песни. Чего стоили бабушкины «Крутится, вертится шар голубой..» или «Наш паровоз вперед лети в коммуне остановка!»
Я же, а что я?! Так как я принадлежала к советскому поколению, то я любила практически любые песни. Так как с голубого экрана и из радио неслись и зарубежные ритмы эстрады, и советские песни. А моя младшая тётушка вообще была горячей поклонницей «Битлз», «Ди Пёрпл», «Джанис Джамплинг» и т.д. Сколько помню себя в детстве я постоянно что-то напевала. Более всего, выделяла я Майю Кристалинскую и нежную и неповторимую Анну Герман. Так или иначе, музыка в моей жизни присутствовала всегда. Но на изломе шестидесятых стало очень модным получать музыкальное образование. Тогда же появился первый детский музыкальный коллектив – «Мзиури» который был как грохот среди ясного неба. А песенка «Зачем?» в исполнении Ирмы Сохадзе была пусковым механизмом наших музыкальных фантазий об успехе на телевидении или на сцене, как минимум, Большого театра оперы и балета! Наши детские мечты, касающиеся музыки и эстрады рисовали нас участниками этого или подобного ему ансамбля. А так как целью нашего детства было завещанное Лениным «учиться, учиться и ещё раз учиться», наши родители решили дать нам и музыкальное образование. Мы тоже не отставали в своих настырных просьбах, ибо мечты о сцене так и преследовали нас. На родительском совете, во дворе, на скамейке под сенью вязов было принято решение - обязательно принять участие в экзаменах в музыкальную школу. Благо самая лучшая в городе музыкальная школа имени А. А. Спендиарова находилась рядом с нашим домом. Я и моя подружка Нонка активно готовились к этому экзамену и поэтому много сидели перед экраном телевизоров, всячески подражая знаменитым исполнителям. И вот, в августе месяце, наши мамы нарядив нас в самые лучшие летние сарафанчики, отправились с нами в эту школу. Придя к школе, мы были поражены тем, каким же количеством детей и их родителей заполнен вход в школу. Казалось, что половина Еревана решила получить образование именно в этой школе. Было много детей, которые изнывали в очереди от жары и ныли, выпрашивая у родителей то палочку эскимо, то стакан вишнёвой газировки. Увидев такое положение вещей, администрация школы решила пойти на хитрость и вызывала детей просто по районам города. Нам повезло мы жили тут же в центре города, и это определило нас в очереди. Нас вызвали раньше всех. Меня в числе первых, а Нонку – Макаронку в конце списка (в соответствии с фамилиями). Нужно ли говорить, что мы обе прошли отбор на «ура», и каждая в свою очередь всю дорогу тарахтели о том, как проходило это событие. Утром следующего дня должны были объявить о результатах. Наших родителей ждали утром к десяти часам. Мы же раздувшиеся от важности весь вечер гоняли с друзьями мяч в «город-за-город» и выиграли аж три партии у мальчишек. Поздним вечером после зова Штирлица(кличка её бабушки): Нонна, тун ари! (Нонна, иди домой), мы обе предвкушая радостные известия отправились на «бочок». Ах, если бы мы обе знали какие изменения нас ждут завтра!
Утро было обычным, жарким, и слегка туманным. Лето морило, и осень совсем ещё не вступила в свои права. Шли последние дошкольные деньки и мы, конечно, старались проводить побольше времени за играми во дворе. Тем более, что на нашу улицу привезли огромные бетонные трубы – кольца, и мы узнали, что рядом с нами будет строиться метро! Тут наше любопытство требовало удовлетворения, и мы сразу же после завтра вышли их обследовать и обсудить, куда же их будут закапывать. Наши же мамы должны были уже быть на объявлении результатов. Ближе к полудню, когда мы обследовали все бетонные кольца, лежавшие просто на тротуаре нашей узенькой улочки, и желудок настойчиво напоминал, что пора бы и перекусить, мы дружно решили сделать перерыв в наших обследованиях, и поинтересоваться тем, что же сказали нашим родителям. Еда входила в обязательную программу визита домой.
Дверь громко хлопнула за моей спиной – в доме был вечный сквозняк, и я вбежала на кухню, на ходу сбрасывая сандалии. Мама сидела на стуле, обхватив себя руками и разговаривала с папой, который, кстати заехал на обед.
- Нет ты представляешь, они сказали, что у Ирочки абсолютный слух. Но вместо класса фортепьяно настаивают на скрипке.
- Ну, Амалик, это же хорошо, что у нашей дочи абсолютный слух! Чем ты не довольна?
- А чем я могу быть довольна? Даже мои доводы о том, что у нас есть прекрасный инструмент в полном порядке, и тётушка, которая имеет музыкальное образование, на них не возымели никакого воздействия!
- Амалик, при чём тут инструмент? При чём тут кто-то ещё?
- Ну ты как хочешь считай! Но я найду и школу и буду настаивать на пианино!
Тут наступила моя очередь и я заревела в голос размазывая сопли и слезы по лицу:
-Я хочу только пианино! Зачем мне скрипка? Никто не любит играть на скрипке!
Чем я хуже остальных? (под остальными я подразумевала даже Вана Клиберна!)
Мой рёв так смягчил сердце отца, что, не будучи приверженцем скрипок априори, он с мамой битых полчаса успокаивали меня и обещали, что я обязательно буду учиться игре на фортепьяно. День прошел в сплошных душевных мучениях. Причиной этого был звонок Нонки, которая с гордостью мне заявила:
- Киса (моя кличка), поздравь меня! Я ученица музыкальной школы, скоро начнутся занятия, и я обязательно научусь играть на рояле!
-На дудке научись играть сначала! –обозленно ляпнула я и несколько дней в сердцах не звонила ей. Да и вечером во дворе старалась с ней не пересекаться. Мне было обидно, что я с абсолютным слухом не была принята на класс фортепьяно, а вот что касается Макаронки, кто знает какой у неё слух!
Прошло дня три. Как-то мама, придя на обед (она часто это делала, так, как их «Армкоммун проект» был в соседнем дворе), меня одела в мое любимое платье в мелкий горошек с плиссировкой и мы отправились на «прослушивание». Музыкальная школа, куда меня привела мама, находилась в Ереванском Доме Офицеров. Он был не далеко от Главной Площади. Дошли мы всего за десять минут.
Прослушивание было коротким и состоялось в небольшом актовом зале. Я получила «пять» по всем критериям отбора. Желающих поступить в школу было около десяти человек и прослушивание закончилось быстро. Стоит ли говорить, что большая часть из прослушиваемых в тот день детей поступила, и весьма довольные ушли домой. Не прошли испытания только два-три очень бесталанных претендента, «петушиное» пение которых было слышно даже из-за плотно закрытых дверей. Нам же после объявления отметок сказали, что нужно прийти через неделю и узнать своих учителей.
Припрыгивая от восторга и удовлетворения своих амбиций, я возвращалась домой мимо огромного серого здания Главпочтамта, затем мимо здания, с балкона которого Арам Манукян провозгласил независимость Армении и зачитал Декларацию независимости. Именно с этого здания, длинного и черного начиналась моя любимая улица, улица моего детства, - улица Алавердяна. Почти последующих шесть лет я буду ходить эти маршрутом и обучаться музыке, грамоте, игре на фортепьяно.
Если бы я знала, в каком достопримечательном месте всё это будет происходить! Вот по этой простой причине я немного расскажу о Доме Офицеров города Еревана, который вплоть до 2000 годов находился под защитой государства. Но, к сожалению, сегодня на месте этого исторического здания возвышается некая Плаза, понастроенная вместо исторического объекта, который ушел в вечность. Когда-то это был лицей, затем здание было выкуплено купцом Хандамировым, затем в помещении производился сладкий газированный напиток «ласто» и наконец в этом здании знаменитый Есаи Джанполадян - филантроп и миллионер устроил клуб, а затем и знаменитый театр «Гранд Иллюзион». Это был практически первый театр в Эриванской губернии, посещаемый практически всей местной интеллигенцией. Здесь прошли выступления хора Комитаса и была показана первая постановка оперы «Ануш» Тиграняна. К тому времени когда я поступила в музыкальную школу Дома офицеров в ней сохранилось много интересного с тех ещё времён. Дом офицеров имел три входа: два фасадных и один с обратной стороны в летний кинотеатр. Внутри здания располагались многочисленные отдельные помещения, кинотеатр, концертный зал, зал для хорового пения и академический зал, в котором проходили экзамены и музыкальные конкурсы. Первый вход вел в одноэтажное здание одним сплошным длинным коридором, который дважды в начале и конце разветвлялся, в самом начале и конце. В начале он соединялся с актовым и концертным залом, в конце вёл к летнему кинотеатру и танцплощадке. Пол в начале у порога был выложен черно-белыми керамическими плитками, которые после небольшого порожка переходили в деревянный крашеный масляной краской пол, застланный ковровыми дорожками. На стенах длинного прохода весели портреты военных весьма внушительных размеров. В обрамлении тяжелых барочных позолоченных рамах красовались бравые победители и борцы прошлых пламенных военных лет. Я была маленькой девочкой и много раз разглядывала эти портреты, но, к сожалению, ни лиц, ни имен и фамилий я не помню. Разве что улыбающееся лицо маршала Баграмяна И.Х. и официальный портрет адмирала Исакова И.С.
Коридор разветвлялся на несколько небольших коридорчиков, которые заканчивались белыми деревянными дверями. В конце одного из них и находился класс, в котором меня музыкальным тонкостям обучала моя учительница. Ах, что за чудо-место был мой класс. Это было просторное помещение, в котором стояли круглые столы, покрытые плюшевыми бардовыми скатертями. Правая стена этого помещения была общей с концертным залом и, если в нём шла репетиция, то, конечно, слышно было абсолютно всё! На каждом столике стоял аквариум с золотыми рыбками, вода в этих аквариумах менялась не часто и была не очень прозрачной. Посередине этого помещения стоял покрытый зелёным сукном большой стол (меня всегда мучали подозрения о его происхождении - не из игорного ли дома он?). По субботам за этим столом проводились долгие занятия по кройке и шитью и в эти дни помещение бывало набито девушками разного возраста, которые обучались по выкройкам из журнала «Работница» мастерству создания нижней и верхней одежды. Старые плюшевые драпировки украшали стены и прикрывали окна. По этой причине в этой комнате царил полумрак по вечерам, несмотря на большие люстры, свисающие с потолка. И только у фронтальной стены стояло старое-старое пианино с канделябрами и жёлтой клавиатурой. У пианино стояли два обшарпанных стула предназначенных учителю и ученице(ку). Инструмент стоял у большого окна, которое как бы открывало дорогу музыке в большой мир и продувалось во все времена года. Так что, иной раз в зимнее время можно было капитально подмерзнуть, несмотря на наличие горячих радиаторов центрального отопления. Вот в таком месте и происходило моё обучение премудростям классической музыки и формированию навыка игры на фортепьяно.
Но это лишь половина помещений, в которых размещалась музыкальная школа. Со стороны улицы был ещё и второй вход, который совсем был не похож на первый. Здесь двери с железной ковкой открывались в небольшой полутемный проход и вели к ярко освещённой деревянной лестнице. Она вела на второй этаж, где и находились большие помещения для общих занятий по сольфеджио, музлитературе. Здесь же находились административные кабинеты завуча и директора. В кабинете директора и происходил тот самый музыкальный конкурс. Кабинет - это весьма условное название, по той причине, что в большом зале посередине стоял старый рояль с настоящими костяными клавишами (по крайней мере, так мы, ученики, думали) потолок украшала богатая лепнина с головами чудовищ, а паркет был затёрт и нещадно скрипел. Вдоль стены слева стояло несколько старых столов с зеленым сукном. За этим и столами заседала вся педагогическая музыкальная братия, которая строго оценивала умения учащихся.
Музыкальный конкурс на исполнение произведений Иоганна Себастьяна Баха, Глюка Кристофа Виллибальда, Генделя Георга Фридриха и т.д. Вы, наверное, понимаете, что их музыкальные произведения обладали своеобразным звучанием и полифонией, и, естественно, были достаточно сложны в исполнении. Предварительно преподаватели музыки выбрали количество музыкальных произведений и, конечно, все они должны были продемонстрировать другим участникам конкурса мастерство преподавания и владения инструментом их учеником. Вышеуказанные композиторы не относились к разряду мною любимых, но я добросовестно разобрала эти произведения, и даже быстро запомнила некоторые пассажи и музыкальные фразы. Но в силу своего максимализма отрабатывать тщательнее не стала. Эка невидаль нудные фуги и марши! Два месяца отведенные на подготовку к данному конкурсу я удачно занималась поглощением произведений Гайдна и Грига, к которым была крайне неравнодушна. Дни пролетели очень быстро и настал день Х.
Конкурс начинался в 10 часов утра и предполагалось, что он займет всего 2-2,5 часа по времени. Победитель конкурса освобождался от заключительного годового экзамена.
Взволнованные родители и шумные ученики заполнили узкий коридорчик. Участников вызывали поименно. К слову, ни один конкурсант не вышел из аудитории с высоко поднятой головой. Программа действительно была очень сложной, да и многие просто психологически не выдерживали напряжения и постоянных нравоучений и наставлений родителей. Прошло уже почти два часа, а меня не приглашали в зал. И я даже размечталась, что мой педагог вычеркнул мою фамилию из списка конкурсантов. Напрасные надежды. Самых способных участников придерживали к концу конкурса. Громогласно прозвучали мои имя и фамилия. Мои надежды рухнули, но максимализм, самоуверенность позволили мне войти в большую белую дверь без особых колебаний и дрожи. Она тихонько ржаво-петельно взвизгнула и бухнула окончательным решением входа на мою Голгофу.
Строгое жюри оценивающим взглядом проводило меня к роялю, а мой любимый преподаватель сольфеджио, Каграманян Григорий Михайлович, даже подбадривающе кивнул мне головой. Знал бы он кого поддерживает.
- Итак, ученица пятого класса Воскерчян Ирен, педагог Мурадян Людмила Арутюновна представляет на конкурс произведения И.С. Баха –Двухголосная инвенция ля минор №2, Гендель.Г., Сарабанда с вариациями ре минор и что-то ещё.
Я прошла к роялю, сделала маленький книксен и уверенно уселась за клавиатуру. Начало инвенции было ободряющим, но потихоньку я стала понимать, что ноты мною как - то позабылись, и так как я привыкла бороться до конца и «сохранять лицо», я, вперев наивный взгляд в потолок, полностью доверилась своим пальцам и звучанию музыки в моей голове. Мои глаза вполне себе натурально видели, как надуваются губы гипсовых путти, а змеи на головах алебастровых горгон начали извиваться и шипеть. Глубоко уверенная в том, что учителя не заметили моих музыкальных фантазий, я, как можно гармонично закончила произведение и картинно откинулась на спинку полированного стула. Затем произнесла томным (на мой взгляд) и загадочным голосом:
- Срабанда № 2 Гендель Г., исполняет ученица пятого класса.
Бухнув обеими руками по бело-черной клавиатуре, я полностью отдалась гармонии собственного сочинения. Минут пять я терзала абсолютный слух своих учителей. И точно так же картинно, как и в первый раз оборвала музыку, продемонстрировав свою одержимость серьёзной музыкой. Валькирии взметнулись к потолку и пробили брешь в месте хрустальной люстры, змеи так громко зашипели и дёрнулись с голов Медуз, что просто отвалились, путти заметались по потолку.
-Вон, вон отсюда недоделанная изобретательница! Срабанду она играет, вонн! -загрохотал бас Григория Михайловича, а его палец вытянутый в мою сторону дрожал от негодования и даже в трех местах прогнулся.
Я выскочила из кабинета и забилась на старое угловое деревянное сиденье. Убежать куда-нибудь я не могла, весь коридор был забит конкурсантами и их родителями. И я изо всех сил старалась и виду не подавать о своём крахе. Прошло ещё некоторое время и всех пригласили в помещение для оглашения «приговора». Для меня это был в действительности приговор, а не результаты конкурса, - ибо все моя детская душа ушла дальше пяток после моего исполнения произведений великих классиков. Лицо моё было бардовым от стыда, но я отчаянно держалась за свои два больших банта на косичках. Я не помню, кто стал победителем конкурса, но очень хорошо и по сей день помню вердикт, который озвучил мой любимы преподаватель сольфеджио. Бас Григорий Михайловича выносил вердикт, тишина в аудитории была паталогической.
- Уважаемые родители и педагоги, жюри сочло правильным вынести определение в отношении ученицы 5 класса Воскерчян Ирен. За отвратительное и искаженное произведений И. С. Баха и Г. Генделя комиссия выставляет её двойку за их незнание, но считает своим долгом указать ей на прекрасное знание и понимание гармонии в музыке. Поэтому обязывает её пересдать конкурсные произведения в качестве дополнения к годовому экзамену. А также добавить своё личное произведение, написанное в стиле серьёзной композиции и продемонстрировать его нам на заключительном выступлении. Да, Ирочка, надеюсь, что это будет гармоничная пьеса, а не какая-то срабанда!
Оставшиеся три месяца до окончания года я старательно по 5 часов занималась музыкой. Даже к удивлению моих родителей, я сама после школы садилась за гнусаво звучащий старенький «Красный Октябрь». Я учила и учила, и каждый пассаж отрабатывала до блеска. А затем, когда зацвели белые акации, на «отлично» сдала годовой экзамен. И к слову, на нём я сыграла своё первое и последнее музыкальное произведение – «Соната для старой шарманки». Напоследок бас Григория Михайловича ласково сказал:
- Теперь ты знаешь, как нелегко писать музыку, а тем более «срабанды»! Поздравляю тебя, ты умеешь исправлять свои ошибки. Терпение и труд все горести перетрут. Не учиться классике и презирать прекрасную сложную музыку одновременно с этим обладать абсолютным слухом музыкальной гармонией и способностями композиции, сочинения музыки – это музыкальный феномен. Он крайне редок. Тебе выбирать по какому пути ты пойдёшь. А годовая оценка по сольфеджио у тебя на «отлично»!
Ах, добрый и талантливый Григорий Михайлович, дальше моя жизнь, жизнь советского подростка, сделала столько кульбитов и преподнесла мне столько открытий, что я действительно выбрала свой путь. Правда, совсем не путь музыкального феномена. Но до сих пор я очень хорошо помню и понимаю, как можно человека одновременно и хорошенько отругать, и подтолкнуть его к новым вершинам и достижениям.