Минное поле доктора Ивановой

Всем медикам, сражающимся с Ковид-19, посвящается…

(рассказ основан на реальных событиях)

Она снова спешит к больным…
За те полтора года, что длится пандемия, она совершает ежедневный, не известно какой по счёту, утренний обход. Таких обходов, сродни подвигу, могло быть и больше, если бы эта чума не пробила её средства защиты и не приковала доктора Иванову к кровати почти на месяц.
Тогда, кажется, в её организме не осталось ни одной здоровой клетки! Она выгорела изнутри, словно электрическая лампочка, почернела лицом, подурнела, сбросив при этом семь с лишним килограмм.

- Не выживу, - отрешённо думалось ей в полубреду.
Да, она – врач со стажем, и видела смерть такое количество раз, сколько веток на берёзе, растущей под её окном. А может быть, даже больше.
- Нет, не выкарабкаюсь, - вздыхала она смиренно, и только небольшая горечь плескалась на дне воспалённой души.
Она несколько лет живёт одна, поэтому все заботы о болящей, взвалила на свои плечи племянница. Через день привозила и оставляла у порога сумку с продуктами и необходимыми лекарствами…

Когда ты спасаешь жизни других – это одно. Когда твоя собственная жизнь висит на волоске – это совсем другое!
- Господи, если я смогу ещё кому-то помочь, сохрани мне жизнь. А если ТАМ я нужнее… Что ж, я готова.
Однажды ей стало совсем худо, и она мысленно попрощалась с теми, кто был особенно дорог – с дочерью, живущей от неё за несколько тысяч километров, с племянницей, с преданными подругами… И вдруг, на двенадцатый или тринадцатый (сбилась со счёта) день она почувствовала облегчение и слабую надежду на выздоровление. Стало легче дышать, захотелось чего-то перекусить. Захотелось открыть окно и вдохнуть холодный осенний воздух.
Она так и сделала. Воздух бесцеремонно ворвался в её лёгкие, наполнил кислородом, словно сдувшийся воздушный шарик.
- Значит, я здесь ещё нужна, - она слабо улыбнулась и прикрыла окно.

Вкус к пище, равно как и к жизни, пришёл далеко не сразу. Сначала ей было всё равно, что кушать – пригоревшую кашу или просроченный йогурт. Ни вкуса, ни запаха она не чувствовала.
Она не узнавала себя в зеркале! За эти недели она превратилась в дряхлую старуху. От малейшего напряжения – поговорить по телефону или разогреть еду – она покрывалась противным липким потом с головы до ног.
Она знала, вирус ещё сидит в организме. Он был гораздо коварнее своих собратьев в десятки, а может быть в сотни раз. Самое трудное – это сражаться с невидимым, и потому очень опасным врагом!

Едва оправившись от болезни, она сразу вышла на работу. Вернее, на передовую необъявленной войны с Ковид-19.
Перчатки, халат, дезинфекция… Десятки, сотни больных… Нескончаемый поток тех, кто хочет жить! Каждого из них кто-то ждёт дома, о каждом кто-то молится, надеется и верит.
Она – боец огромной, многомиллионной армии медиков, сражающихся с этой чумой планетарного масштаба! Осознаёт ли она это? Она просто хорошо делает свою работу.

Вчера она не выдержала – расплакалась, как девчонка. Закрылась в своём кабинете, отключила телефон. Так больше не может продолжаться! У неё нет сил. Совсем нет… Свою соседку, что живёт в доме напротив, она спасти не смогла. Как не смогла спасти и одноклассницу, с которой иногда, по праздникам, созванивались, чтобы поздравить друг друга…
Она устало стянула с головы накрахмаленный чепчик, ей смертельно хотелось спать. В дверь настойчиво постучали – раз, второй… Она не открыла. Скорее всего, привезли новую партию больных.
Вдруг страшно захотелось выпить. Трясущейся рукой плеснула в мензурку разведённый спирт. На войне – как на войне. Голова стала ясной, руки перестали дрожать. Она взглянула на себя в зеркало, повернула ключ в дверях:
- Иду!
Таких, как она, врачей от Бога, большинство в её больнице. И в стране в целом.
Такие, как она, во время Великой Отечественной войны, рискуя собственной жизнью, выносили раненых с поля боя, оперировали в сложнейших условиях бомбёжек и артобстрелов. Такие, как она…

- Слышала, Президент медикам хорошую надбавку к зарплате обещал, за ковидных больных?
- Слыхала. А условий для больных как не было, так и нет! Безобразие.
- Ты вакцину делала?
- Не-ет.
- Вот и я не буду.
Она делает вид, что не слышит разговор женщин в очереди, но предательские слёзы обиды выступают на глаза. Разве она ради денег?

Сколько времени продлится эта беспощадная война, никто не знает. Но в одном она уверена наверняка – никогда не покинет поле боя! Никогда не предаст своих больных и коллег. Единственное, с чем она не смогла смириться за это время – с человеческой глупостью. Дураков, как говорится, не сеют и не пашут, они сами родятся.
После перенесённого Ковида у неё стало побаливать сердце.
- Надо как-нибудь сделать кардиограмму, всего-то – подняться на второй этаж поликлиники.
Подумала – и тут же забыла. Не до этого сейчас…

Внезапно, как надоедливая муха, в кармане зажужжал мобильный телефон. Звонила дальняя родственница из Тюмени.
- Ириш, ты что посоветуешь, вакцинироваться или нет? Говорят, население какой-то дрянью травят или чипируют? Я толком не поняла.
- И то, и другое, тёть Наташ.
- Чаво?
Ей вдруг стало стыдно за свои слова.
- В моём отделении сейчас лежит пациентка с пятьюдесятью процентами повреждения лёгких. Поверь мне, как врачу: если бы не вакцина, пациентка не выкарабкалась бы.
- Поняла, Ирочка, спасибо тебе!

Спустя час она вернётся в пустую квартиру, отварит магазинных пельменей и, едва пригубив чай, без сил рухнет в кровать.
Сон навалится на неё тяжёлой, бетонной плитой. Этой ночью ей приснится зелёное минное поле. Продвигаясь вперёд маленькими шагами и холодея от ужаса, она наощупь, медленно, но верно, пойдёт к своей цели.
А цель у неё одна: если есть хотя бы один шанс спасти чью-то жизнь, она будет сражаться до конца.