НИКОЛАЙ УГОДНИК УЖЕ ПРИГОТОВИЛ МНЕ МЕСТО

Как-то раз встретил возле дома тётю Веру, соседку из последнего подъезда. Она гуляла со своим пудельком Мишкой. Пёс очень старый: шерсть поседела, глаза ослепли, передвигается медленно.

– Сколько Мише лет? – поинтересовалася я.
– По собачьим меркам он долгожитель, – сказала соседка, – ему исполнился двадцать один год. Некоторые советуют Мишку усыпить. А я отвечаю, что никогда этого не сделаю. Пусть живёт, сколько ему отпущено. Как это было с моей родной бабушкой.
– А что, тёть Вер, – не удержалася я от нового вопроса, – ваша бабушка много лет на свете прожила?
– Таких долгожителей, как она, ещё поискать. Немного найдётся людей, кому судьба отмерила топтать землю целых сто пять лет.

Наверное, у меня от удивления даже глаза округлились. Тётя Вера поторопилась заверить, что это сущая правда. Ведь родилась её бабушка Татьяна в далёком 1857 году, ещё при крепостном праве, а умерла аж в 1962-м, уже при Хрущёве. Я тут же начал считать, скольких правителей она застала на своём долгом веку. Вышло восемь: Александр Второй, Александр Третий, Николай Второй, Временное правительство, Ленин, Сталин, Маленков, Хрущёв. В голове не укладывается!

– Тогда люди крепкие были, выживали сильнейшие, – убеждённо сказала соседка. – Да и детей рожали помногу, чуть ли не до старости. Например, мою маму бабушка родила в сорок восемь лет. И это было в порядке вещей. К нам в Подмосковье бабушка переехала уже после войны, потому что их деревню фашисты сожгли дотла, а до этого она жила на родной Смоленщине.

Помню, что с собой она привезла лишь старинную икону Владимирской Божией Матери. Вынула её из котомки и тут же повесила в красный угол. Других вещей у бабушки не осталось. Не знаю даже, как эта икона смогла уцелеть, когда всё остальное сгорело.

Несмотря на преклонный возраст, бабушка постоянно что-то делала по дому, на здоровье не жаловалась. Очень любила ходить в лес за ягодами и грибами. Этим своим увлечением заразила и меня. А ещё мы ближе к осени ходили вместе с ней за лесными орехами. Натаскивали столько, что почти на всю зиму хватало.

Бабушка часто ходила на богомолье. В ту пору поблизости от нас не было действовавших церквей, и она отправлялась в дальний храм, до которого более десяти километров. Несколько раз брала с собой и меня. Чтобы вовремя попасть на службу, мы вставали ни свет ни заря. Шли лесом и полем более двух часов. На обратном пути, если стояло лето, бабушка всякий раз устраивала привал возле речки. Мы садились с ней на зелёную травку и перекусывали тем, что она предусмотрительно захватила с собой. Чаще всего молоком и хлебом.

За несколько лет до смерти наша бабушка совсем ослепла, но и тогда не потеряла бодрости духа. Ходить в храм, понятное дело, уже не могла, но священник сам приезжал к ней на дом, чтобы исповедовать и причастить. Ведь на всю большую округу не было у него другой такой прихожанки. Бабушка до последнего дня оставалась рассудительной и имела твёрдую память, ежедневно подолгу молилась, соблюдала все посты. Не три дня, а целую неделю готовилась к причастию, даже когда поста не было. В это время она вкушала лишь немного хлеба, который запивала небольшим количеством святой воды. И никогда не делала себе поблажек в этом очень важном для неё вопросе.

Несмотря на слепоту, бабушка хорошо ориентировалась в пространстве. В ту пору я вышла замуж и жила отдельно от неё. Так вот она ходила ко мне в гости. Однажды пришла под вечер, поздоровалась со мной и моим мужем. А потом и говорит:
– Ну всё, господа, отжила я своё, кончается моё время. Завтра умру. А пришла лишь затем, чтобы с вами попрощаться.

Мы ей не поверили, думали, что шутит. Во-первых, какие мы господа? Подумалось даже: ну жил человек долго при барине, вот и ввернул старое словечко. Во-вторых, бабушка совсем не походила на больную, а тем более на умиравшую. Об этом я ей не преминула сказать. А она опять за своё:
– Завтра непременно умру. Мне Николай Угодник сам об этом сказал. Уже и место приготовил.

На другое утро я, как всегда, уехала в Москву на работу. Мы тогда жили неподалёку от железнодорожной станции, поэтому молодёжь из нашей деревни нередко трудоустраивалась в столице. Тот день не предвещал ничего необычного, но после сказанного бабушкой на душе у меня было неспокойно. Очевидно, тревога отражалась на лице, потому что даже мой начальник вдруг поинтересовался, почему я такая грустная. И после моего рассказа отпустил домой.

Когда я вернулась в деревню и уже шла к своему дому, то узнала от встречных, что наша бабушка умерла.

К моему приезду её уже успели обмыть и обрядить. Местная женщина вслух читала Псалтырь, а колхозный плотник мастерил гроб. Отошла наша бабушка Татьяна в мир иной как праведница – тихо и безболезненно. За столь долгую жизнь ей довелось пережить немало и хорошего, и плохого. Войны, революция, крушение старого мира, потеря близких… Всего и не перечислить. Но она никогда не отчаивалась, не унывала, а в трудных ситуациях просила помощи у Бога, за всё Его благодарила. И Он ей помогал.

Прошло много лет со дня бабушкиной смерти, но для меня она по-прежнему как живая. Часто её вспоминаю, не забываю мудрых наказов и советов. Это был светлый и добрый человек. Дай Бог каждому так жить и так умереть, – закончила свой рассказ тётя Вера.

После услышанного я не мог не задать соседке ещё один вопрос:
– Наверное, ваша мама тоже долгожитель?
– Вовсе нет, – ответила тётя Вера. – Мамин век оказался намного короче бабушкиного. Она умерла в семьдесят с небольшим.
– Отчего так? – вырвалось у меня.

– Видимо, много горя выпало на её долю. Работа в колхозе, потом война… Постоянная забота о том, чем накормить детей. Помню, как отец уходил на фронт. Мне тогда ещё и четырёх не исполнилось. В семье в ту пору росло трое ребятишек: старшая сестра, я и младший брат. А мама была на сносях, ждала ещё одного ребёнка. В нашей деревне тогда даже радио не было, и страшную весть о войне нам принесли чужие люди. Они ни свет ни заря объезжали на лошадях все дворы, постучали и к нам в окно, когда все ещё спали. Сказали, чтобы отец шёл на призывной пункт, а мать собирала ему в дорогу всё необходимое.

Что тут началось! Мама рыдала по отцу, как по покойнику: «Да на кого ж ты меня оставляешь? Да как же я с такой оравой одна управлюсь?» Ничего, управилась, как-то выжили. К счастью, и немец до нас не дошёл. А отец мой, Яков, хоть и получил тяжёлое ранение, всё же вернулся домой в конце войны.

Был он уже немолодой, и нога у него до конца дней болела. И всё же настрогал ещё шестерых послевоенных детей. Все они выжили, выучились, встали на ноги и ушли в самостоятельную жизнь.
А потом нежданно-негаданно случилась беда, которую мама осилить уже не смогла.

Один из её послевоенных сыновей, мой брат Вася, после службы в армии устроился на хорошую работу. В составе строительной бригады ездил в командировки по всему Советскому Союзу. Трудилась бригада вахтовым методом, зарабатывала хорошие деньги. И вот однажды наш Вася вернулся в отчий дом уже через несколько дней, не успев уехать далеко. Вся родня очень удивилась, стали спрашивать, что случилось. А на нём лица нет, говорит: «Бригадира похоронили». – «Как так? Молодой же совсем мужик».

И Вася рассказал:
– Сидели мы всей бригадой на Белорусском вокзале в Москве, ждали поезда. Настроение у всех хорошее, шутили, смеялись, пели песни под гитару. Вдруг подходит к нам какая- то чудная бабка и, указав на бригадира, ни с того ни с сего говорит: «А ты, парень, сегодня умрёшь. И жить тебе осталось всего полчаса». Конечно, ей никто не поверил. И вся наша компания после бабкиных слов разразилась громким хохотом. А бабка всё не унимается и, указывая пальцем теперь уже на меня, снова прорицает: «Зря смеёшься. И твоя смерть уже не за горами: жить тебе осталось всего десять дней».

Мы посчитали старуху сумасшедшей, а зря – слова её сбылись. Бригадир купил на вокзале бутылку пива, сделал несколько глотков и вдруг подавился. Мы его и так и сяк трясли, по спине стучали, дежурная медсестра на помощь прибежала. Всё оказалось напрасно: парень скончался на месте. Вот я и задумался: а вдруг и за мной через несколько дней непрошеная гостья с косой явится?

Мать и другие родственники стали утешать Василия. Говорили ему, чтобы поскорей выбросил эти ужасные мысли из головы, а лучше думал о своей невесте и предстоящей свадьбе. Ведь незадолго до этого Вася и его девушка подали заявление в сельсовет на регистрацию брака. И уже кольца успели купить. Вроде бы брат родню послушал, успокоился и внезапный отпуск потратил с пользой: работал по дому, гулял по лесу, занимался спортом. А вредных привычек у него не имелось – впрочем, как и проблем со здоровьем.

И вот ровно на десятый день после случившегося на вокзале Вася решил поиграть с местными парнями в волейбол. В деревне была спортивная площадка, и волейбольная сетка тоже имелась. Не прошло и получаcа, как в наш дом прибежал сосед, сказал, что Василию во время игры внезапно сделалось плохо: он упал и лежит на земле.

Вскоре парни принесли Васю на руках, осторожно положили на кровать. Брат оказался без сознания, но живой. В нашей деревне ни телефона, ни медпункта тогда не было. Друг брата не растерялся. Недолго думая сел на свой мотоцикл и поехал за врачебной помощью в соседний населённый пункт. Но когда вернулся с врачом, спасать было уже некого, брат умер.

Вслед за Васей в течение довольно короткого времени мы потеряли ещё нескольких братьев и сестёр. Вот это маму и подкосило, сердце не выдержало.

– Так кем же была та старуха на вокзале? – спросил я.
– Не знаю, – сказала тётя Вера, – но её слова оказались пророческими.