Самый счастливый

…Если долго-долго гонять «стеклянную» карамельку за щекой, получится тонюсенькая острая палочка. Её нужно ловко раскусить на крошки и проглотить. И запить водой из стакана на тумбочке: бабушка специально оставляет на ночь. Если заснуть без водопоя, с утра во рту будет сладко и противно. И я стану капризничать, а бабушка ворчать: «Ну, Егорка, ты же взрослый мужчина, чего хнычешь?..» Говорить, что я наелся перед сном сладкого, нельзя: конфеты спрячут подальше.

Я взрослый: следующим летом мне исполнится семь лет, а осенью пойду в школу. Дед говорит, можно было отдавать учиться в этом году, потому что «пацан смышлёный». Деду я верю: он мой друг и брат. Как это? А вот так. Когда по вечерам мы читаем книги про Вселенную и космических пришельцев, дед говорит: «Ну-ка, брат, не наваливайся локтями мне на живот, а то ямки останутся». А потом: «Уже время позднее. Давай-ка, брат, на горшок и баиньки».

У нас вообще всё непросто. Вот, например, бабушка. Думаете, она мне только бабуля? Нет, она мне ещё и мама. Когда я забываю, что настоящая мама живёт на другой улице, то называю так бабулю: «Ма-а-ам, у ракеты крыло отклеилось!». Она отзывается: «Иду, сынок, иду, кровиночка моя».

Мне нравится жить с дедом и бабулей, они добрые и весёлые. Правда, бабушка иногда плачет, когда думает, что я уже сплю. Знаю: жалеет своего Егорку, говорит деду про забытого-заброшенного Егорку. А чего меня жалеть? Я самый счастливый. Просто бабуля – женщина, поэтому слабак, как говорят пацаны во дворе. И игрушечный медведь Миша тоже слабак – потому что у него опилки в лапах, бусины вместо глаз и мне его жалко.


Тогда

Когда-то я жил на проспекте Ленина и ходил в другой садик. Там были толстый Ваня и нянечка Людмила Сергеевна. Ваня ломал мои машинки, я плакал, нянечка ставила нас в угол. Потом приходили мама или папа: «Ну вот, Егорка, опять ты наказан». Я объяснял, что не виноват, это всё Ваня. Мама качала головой: «Ну, раз он такой противный, не давай ему играть своими машинками». Папа тоже говорил: «Стукни его, дай сдачи, ты же мужичок у меня!» Думаете, легко стукнуть Ваню? Говорю же, он толстый. И нянечка за него заступается, потому что Ваня хорошо ест кашу и пьёт молоко с пенками.

Иногда мама с папой приходили за мной вместе – так здоровско! Пока мама надевала на меня триста штанов и свитеров, папа рассматривал рисунки и поделки, которые дети нарисовали и налепили из пластилина. Показывал маме и говорил непонятные слова: «Семейству Головых надо трепетнее отнестись к наследнику. Вместо солнца их парень рисует чёрные квадраты, а птички на небе у него и вовсе птеродактили какие-то. Не в ладах ребёнок с окружающей средой и пропорциями». Они смеялись, я хоть и не понимал, тоже катался от смеха. Потому что они самые лучшие, а я – самый счастливый.

По вечерам мама включала мультики про Лунтика, варила сосиски и длинные макароны, мы с папой заливали их кетчупом и ели: чур, не оставлять ничего на тарелке…

Я не знаю, почему они вдруг стали ссориться. Может, разозлились, что я не могу дать сдачи толстому Ване?

Папа быстро ходил по комнатам и громко кричал на маму: «Значит, я не хозяин? А ты – хозяйка? Каждый вечер то яичница, то макароны с сосисками! Сыном вообще не занимаешься, у него от мультиков ум за разум зашёл, думает, что розовый урод и впрямь существует!»

А разве Лунтика нет на самом деле?.. И чем ему яичница не нравилась?

Мама плакала, говорила, что папа даже мусор не выносит, гвоздя не может вбить. И зарплата у него – кот наплакал. Я долго думал, зачем какой-то кот (может, соседский Маркиз?) плакал на папину зарплату.

Мама укладывала меня спать, я хотел её пожалеть, щекотал и корчил рожицы, а она вздыхала: «Не балуйся, Егорка, не до тебя сейчас…» Скоро она стала спать в моей комнате на диванчике, а папа в зале.… А я всё равно был счастливый, Потому что так не страшно, что ночью из-за дивана вылезет чудище, если что, мама его задержит.

Однажды мама пришла в садик одна. Молча одела меня, хотя я баловался и нарочно не попадал руками в рукава, а ногами в штанины, крепко взяла за руку и повела домой.

- А где папа? – спросил я, когда пришли.

- Папа больше не будет с нами жить, - ответила мама и заплакала.

…Я смотрел «Лунтика», ел чипсы из пакета (и грязными руками!), в кроссовках валялся на диване – мама не ругалась. К ней пришли тёти-подружки, закрылись на кухне, сначала громко говорили, а потом, когда я уже засыпал, смеялись и пели «Пошлю его на небо».

Без папы стало плохо. Но валяться в кроссовках, не мыть руки каждую минуту и смотреть мультики, сколько влезет – тоже хорошо. Наверное, я был самый счастливый, плохо только, что мама грустила. А когда приходил папа, ещё и плакала сильно. И опять звала шумных подружек.

Новые лица

- Мужичок, хочу тебя кое с кем познакомить, - сказал папа, когда мы шли в парк. По выходным мы всегда куда-нибудь ходим - в кино, на карусели, на выставку бабочек, а потом едим в кафе. Там дают вкусную картошку и колу, папа вообще-то против, но я умею очень-очень просить. Как будто, правда голодный.

- Ух ты! Знакомь! Зови его с нами картошку есть!

- Это не он, а она…

Да я и сам понял.

У входа стояла высокая тётенька с длинными волосами. Красивая, как моя мама, ну, капельку похуже.

- Привет, - сказала она папе. – А как зовут этого славного мальчика, случайно, не Егорка ли?

- Егорка, - сказал я. – А откуда вы знаете? Вы за мной подглядываете?

Папа и тётенька засмеялись, я тоже…

Вечером мама сильно расстроилась, узнав про тётю Наташу. Вообще-то она просила называть её по имени и вела себя хорошо: угостила шоколадкой и вытерла мне лицо салфеткой после молочного коктейля… Я сказал маме, что папина знакомая меня не обижала, а мама всё равно загрустила и позвала подружек. Сказала: «Раз он не растерялся, чего я тогда жду?..»

На выходные меня стали забирать дед с бабушкой. А потом оставили насовсем: у мамы появился рыжий дядя Вова. Сначала приходил подарить вертолёт с пультом и накормить тортом, чтобы дружить со славным мальчиком Егоркой, но вдруг заметил, что мама – умница и красавица, и переехал к нам. Я его понимаю.

Вечерами

Теперь я хожу в подготовительную группу садика «Солнышко» возле бабушкиного дома. По утрам дед ведёт меня за руку и даёт советы, как взрослому:

- Если днём спать не хочешь, лежи себе смирно, не балуйся. А то воспитательница опять бабке высказывала, что ты спать всей группе не дал, то одеяла стаскивал, то к Машеньке с разговорами лез. О чём хоть говорил-то?

- Ни о чём, деда. Я ей собачку из пальцев показывал.

- Ишь, «соба-а-ачку». А она нянькам наябедничала. Со всех сторон вышло, что ты, брат, хулиган. Нехорошо.

Дедушка вроде бы ругается, а мне ни капельки не стыдно и не обидно. Почему-то все боятся ругать и наказывать меня всерьёз, будто я маленький. Папа говорит маме: «Поговори с ним», а уж она разговаривает – смех, да и только, «Егорушка то, Егорушка сё». Бабушка вообще никогда не обижается и не сердится, только плачет часто. А деда, если насупится (смешное слово, да?), только и скажет:

- Эх ты, бабкин сын! Нехорошо так, брат…

Перед сном деда читает мне про Вселенную. Есть такие чёрные дыры, которые затягивают всё-всё, что попадает в них. Например, у вас утянуло пульт от телевизора или тапки в такую дыру – тю-тю, больше не увидите! Если, конечно, не попадёте в космос и приблизитесь к этому страшному месту. Иногда мне хочется, чтобы толстого Ваню из прежнего садика тоже засосало в чёрную дыру – если, конечно, он не похудел и не перестал ломать чужие игрушки. А вот Машу, пусть она и наябедничала на меня за «собачку», не хочу, чтобы затянуло. Как её потом искать в этой дыре? Разве что учёные что-нибудь придумают…

На ночь бабушка поёт мне, как маленькому, колыбельные. Про серого волчка, про кота-баюна и даже про айсберг в океане. Я бы быстрее засыпал без песен, но бабушка очень уж старается, не хочется её обижать. Лежу и слушаю.… И радуюсь, что я такой богатый: у меня есть и бабушка-мама, и дед, который брат. И папа с мамой. Так что если страшные чудища придут ночью из кладовки или выпрыгнут из-за стенки, им покажут!..

В воскресенье приходил папа, почему-то без тёти Наташи. Радостный такой, весёлый, как тогда, когда они с мамой приходили в садик, и папа рассматривал ребячьи поделки. Мы гуляли в развлекательном центре, папа разрешил мне как взрослому прокатиться на автодроме – одному в электромобиле! Я только один разик столкнулся с дяденькой, и то не сильно!

Папа похвалил:

- Вот и вырос ты, сын. Совсем скоро будешь старшим сыном!

Вот чудной-то папа. Забыл что ли?

- Пап, я и так старший. Я ведь в старшую группу хожу.

- И впрямь забыл, - опять засмеялся радостный папа. – Да я не в том смысле. Скоро у тебя, Егорка, младший братик будет.

Братик? Вообще-то он мне не нужен. Куда мне ещё брата, если уже дедушка есть? Причём дед – человек надёжный, и книжку почитает, и в садике, если что, разберётся, не расскажет бабушке лишнего. Но перечить старшим нехорошо, поэтому папе я ответил:

- Вот здорово! А давайте его Ваней назовём?..

- Ваней? Ну,… Мы с Наташей думали Данькой назвать, но если старший брат настаивает…

- Пап, я ни на чём не настаиваю, называйте, как хотите…

Бабушка, узнав про брата, ушла в ванну и включила воду. Будто не понятно: опять плачет.

Говорю:

- Деда, чего это она? Ну, иногда человек человеком, а иногда — слабак! Вот как сегодня.

А дед погладил меня по голове и как-то мягко, как если бы я лежал с температурой, сказал:

- Тащи-ка нашу книгу про космос, брат. Пока мамка твоя мокротень в полотенце разводит…

У нас всё непросто: бабушка-мама, дедушка-брат, родители со своими Ваньками-Даньками. Но я самый счастливый.

Наталья Гребнева

Увы, очень жизненная история...