Наши рассылки



Люди обсуждают:




Сейчас на сайте:

Гостей: 35


Тест

Тест Не пора ли сбавить темп?
Не пора ли сбавить темп?
пройти тест


Популярные тэги:



Наши рассылки:

Женские секреты: знаешь - поделись на myJulia.ru (ежедневная)

Удивительный мир Женщин на myJulia.ru (еженедельная)



Подписаться письмом





Повесть "Чужие мои дети, 9 часть

9 ЧАСТЬ

Новогодние праздники выпотрошили содержимое магазинов, а также кошельки граждан, основательно. В том числе и наши с Пашкой! Лихорадка, наконец, улеглась, и жизнь постепенно возвращалась в свою привычную колею.
Начало нового года всегда воспринималось мною болезненно. Казалось, что-то важное ушло из жизни безвозвратно, и от этих мыслей становилось грустно. Там, за невидимой чертой Новогодья, за крутым поворотом, за недосягаемым для взгляда горизонтом, из памяти исчезали события и даты, беды и радости, свершения и потери. Где-то там оставалась целая жизнь длинною в триста шестьдесят пять дней.

В первые дни января я становилась вялой и апатичной, угрюмой и неприкаянной. Пашка от меня не отставал - целыми днями валялся на диване перед телевизором или читал книгу.
Новый год мы отмечали вдвоём, накануне в графике ему поставили дежурство, поэтому тридцать первого декабря он отсыпался.
Лепить пельмени, готовить любимое «оливье» и «рыбу под шубой» мне пришлось одной. К вечеру я так умоталась, что уже не хотела ни Нового года, ни праздничного салюта, вообще ничего. Мною владело только одно желание – лечь и уснуть.

По-моему, Новый год – это праздник, противоречащий человеческой природе. Не понимаю, как можно пить, есть и веселиться глубокой ночью, когда организм бунтует и сопротивляется, призывая ко сну?
А ещё, нелюбовь к Новому году берёт своё начало в далёком детстве…
Припоминаю, как родители брали меня и брата (он младше на два года) в гости и, оставив в детской комнате с хозяйскими малознакомыми детьми, предавались веселью до утра.
Там же, в детской, нам накрывали праздничный стол, считая, что этого вполне достаточно для того, чтобы почувствовать себя счастливыми.
- А почему вы так плохо кушали? – заглядывая в комнату, весёлым голосом спрашивала чья-нибудь заботливая мама.
- А почему вы не играете? Ещё не познакомились? – спрашивал какой-нибудь незнакомый дядя. – Ну, давайте уже – играйте!
Как будто играть можно по чьему-то приказу, а не по велению сердца. Каждый ребёнок знает: игра – дело серьёзное, душевное.

Но кульминацией новогодних детских страданий становилось раннее утро (или глубокая ночь?) когда нас с братом, уснувших в чужой кровати, а то и на полу, сонных и недовольных тащили домой по заснеженным улицам села.
Братишке в данном случае везло намного больше, чем мне – его нёс на руках отец, а мне, как более «взрослой», приходилось шагать самой.
Снег под ногами похрустывал - «хрум-хрум», мороз забирался под тонкое зимнее пальтишко, леденил пальцы рук, прикасался к щекам стужей; глаза закрывались сами собой – «спать, спать, спать»…
Нет, я не осуждаю родителей - они были молодцы, и им хотелось праздника!
И чтобы на столе – холодец с горчицей; салат из чёрной редьки, заправленный пахучим растительным маслом; жареный гусь, истекающий жиром и источающий аппетитный запах яблок; и чтобы в стеклянном графине – вишнёвый компот; и солёные помидоры; и бенгальские огни; и «Голубой огонёк» по телевизору; и песни в исполнении Майи Кристалинской или Марка Бернеса на виниловой пластинке…
Ой, совсем далеко улетела! На часах - почти шесть вечера, нужно поторопиться: будить Пашку, привести себя в порядок, накрыть стол, поздравить Зою Ивановну…

В подъезде пахнет специями и пловом – семья Ахмеда готовится к встрече Нового года по-своему, по-восточному. Откуда-то справа доносится волнующий аромат мандаринов.
Прижимаюсь ухом к двери соседки – полнейшая тишина. Неужели Зои Ивановны нет дома? Может быть, ушла справлять праздник к такой же одинокой, как она сама, подружке?
Нерешительно давлю на кнопку звонка и тут же слышу, как Артемон, повизгивая от нетерпения, царапает лапами дверь.
- Артемоша, открывай, я тебе подарок принесла!.. Хозяйка дома или вы с Лёвкой вдвоём?

Щёлкает дверной замок; на пороге, словно большая летучая мышь, в накинутой на плечи вязаной шали, появляется Зоя Ивановна.
- Входи, Юлька.
В квартире – полумрак и тишина, лишь в зале подмигивает голубым оком экран включённого телевизора.
- Зоя Ивановна, вы, случайно, не заболели?
Бабка щёлкает выключателем, щурится от света:
- Хандра что-то напала… Ты знаешь, не люблю я Новый год.
- Да?! Значит, я попала по адресу!
- Почему это?
- Потому что я тоже Новый год не люблю!
- Правда? – слабая улыбка появляется на грустном лице старушки. – Тогда проходи, я чайник поставлю.

Мы сидим с Зоей Ивановной на кухне, не зажигая света, да, собственно, свет нам особо и не нужен…
В доме напротив, практически в каждом окне, мигают разноцветьем ёлочные гирлянды; возле подъезда слышатся весёлые подвыпившие голоса; где-то неподалёку ревёт сирена то ли милиции, то ли Скорой помощи.
Чайник, наконец, подаёт свой голос – тонкий, нежный, негромкий, словно боится кого-то или что-то спугнуть.
- Пашка твой дома?
- Дома, в душе моется, после смены весь день отдыхал… Зоя Ивановна, может быть, к нам придёте? Посидим, шампанского выпьем.
- Ещё чего! Может быть, часок телевизор посмотрю – и на боковую. Мне компания Артемона и Лёвки – в самый раз будет.
При этих словах хозяйки Артемон поднимает одно ухо (обо мне ли речь?) и вновь продолжает нехитрое занятие – обгладывание косточки. Лёвке от меня тоже досталось праздничное угощение – хвост мороженной, пойманной в соседнем супермаркете, щуки.
- Зоя Ивановна, я долго не могла выбрать вам подарок, и вот… Не знаю, понравится ли… В общем, с наступающим вас!
Я кладу на стол хрустящий пакет, перевязанный алой лентой.
- Ну что ты удумала, в самом деле? Зачем тратилась? – ворчит Зоя Ивановна, но я чувствую, что старушке приятно.

Становясь взрослее и мудрее, начинаешь понимать, что дарить подарки намного приятнее, чем получать. Видеть радость на лице одариваемого – истинное удовольствие!
Мне вспомнилась любимая, ныне покойная бабушка, которая на свою крохотную пенсию умудрялась покупать для меня сладости и подарки.
Между мной и бабушкой существовала какая-то мистическая, необыкновенная, удивительная связь! Такого взаимопонимания с родителями всё-таки не было. Я до сих пор теряюсь в догадках: почему так? Ведь они, родители, любили не меньше, чем бабушка. Может быть, всё дело в том, что родители помогают нам стать взрослыми, а бабушки надолго оставляют в детстве, всю жизнь опекают, как маленьких? Рядом с бабушками мы имеем возможность долго-долго оставаться детьми.
Бабушка никогда не скажет: «Ты уже взрослый, одевайся сам!» Она поможет и одеться, и обуться. Родители, напротив, постоянно куда-то спешат: вверх по карьерной лестнице, в магазин, к друзьям… Только и слышишь от них с детства: «Ты уже большой, всё делай сам!.. Пора взрослеть, пора становиться умнее». И только бабушкам спешить некуда.

- Юлька, ты уснула, что ли? Тебе чай зелёный или чёрный?
- Да, задумалась что-то… Мне чёрный, пожалуйста.
Зоя Ивановна налила чаю; разрезав ленточку, зашуршала пакетом, извлекая подарок.
- Где же ты такую красоту купила? – Старушка заулыбалась.
Не скрою, мне пришлось объехать несколько книжных магазинов города, чтобы найти прекрасно иллюстрированное издание книги «История Петербурга». Кроме книги, в пакете лежали мягкие шерстяные носки ручной вязки.
Взгляд старушки увлажнился, посветлел:
- Спасибо, дорогая… У меня тоже есть для тебя подарок, я сейчас…
Зоя Ивановна ненадолго вышла, оставив меня один на один со своими размышлениями: как всё-таки нелепо ждать чуда только раз в году, в Новогоднюю ночь! А ведь самое настоящее чудо – это когда ты кому-то нужен…

- Гляди, Юлька, это тебе подарок. С наступающим! – Зоя Ивановна держала в руках небольшую коробочку.
- Что это?
- А ты открой, погляди… Нет, подожди, сейчас свет включу, а то в потёмках ничего не разглядишь.
Щёлкнул выключатель...
- Ничего себе! Эта красота – мне?
- Тебе, милая, тебе… Кольцо золотое, высшей пробы, не сомневайся. А камешек – изумруд.
- Но, Зоя Ивановна…
- Никаких «но»! – категорично воскликнула старушка. – Этот подарок – от чистого сердца. Бери, и не сомневайся! Доставь бабке радость…

Я осторожно извлекла кольцо из коробочки и поднесла к глазам: яркая капля изумруда преломлялась на свету, играла бликами; в самой глубине колечка плескался таинственный свет. Настоящий изумруд я видела впервые в жизни.
- Боже, какая красота!
- Рада, что понравилось… Пусть это колечко останется в память обо мне.
- Спасибо!
- На здоровье… Ну-ка, примерь.
Я надела кольцо на безымянный палец, оно оказалось не по размеру – слишком велико.
- Юлька, ты не расстраивайся… Знаешь что? На проспекте Мира есть хороший ломбард, там ювелир тебе колечко по размеру раскатает, подгонит как надо.
- Хорошо, Зоя Ивановна.
- Ну, вот и славно! Пусть колечко принесёт тебе удачу.

Аппетитный запах наваристого борща плыл по детдомовскому коридору так зримо, что текли слюнки.
Мальчишки, расталкивая девочек, бежали впереди всех, как будто самые изголодавшиеся. Старшие дети врывались в столовую ураганом, сметающим всё на своём пути; младшие, под присмотром педагогов, стекались маленькими тихими ручейками.
- А ну, брысь с дороги, мелкотня!
- Сам ты мелкотня. Дулак!
- Тише, спокойнее! Все успеете на обед, - увещевали педагоги, но их голоса тонули в общем невообразимом гвалте, как тонет капля дождя в разлившейся на дороге луже.
- Ура! Сегодня борщ! – Радуется Димка.
- Фу, ненавижу борщ, лучше бы дали лапшу, - возмущается Сашка.
И тут братья не совпадают!
Аромат борща колышется над нашими головами, тускнеет, истончается, смешивается с десятками других запахов, привнесённых в столовую.
Аппетит заразителен!
- А можно добавки?
- Можно.
Стук нескольких десятков алюминиевых ложек, словно барабанная дробь, разносится по столовой.
Яркое зимнее солнце добавляет красок в общую картину: жёлтые лужи растекаются по паркету, кляксами стекают по стенам, пляшут на столовых приборах, красно-оранжевыми бликами отражаются в тарелках с борщом.
Каждый принимает пищу по-своему: Гуля ест интеллигентно, не торопясь; Наденька осторожно и долго дует на ложку; Митька торопится и отхлёбывает суп шумными глотками; Мишка постоянно озирается по сторонам; Лена вылавливает из тарелки лук и откладывает в сторону с брезгливым выражением лица.

Незнакомая девочка сидит рядом со мной и единственная среди всех ничего не ест.
Глядя на неё, вспоминается сказка «Варвара краса, длинная коса».
Солнечный луч имеет неосторожность запутаться в длинных её волосах, создавая вокруг головы удивительный сияющий нимб. Серо-зелёные озёра глаз, нежно-розовая кожа лица, по-весеннему яркие веснушки на носу и щеках… Я искренне любуюсь девочкой!
Рыжие, с медным отливом волосы, собраны в толстую, едва ли не с руку толщиной, длинную косу, но заплетены как-то неловко, небрежно, словно бы второпях.
«Варвара-краса» невидяще смотрит в солнечное окно, никоим образом не интересуясь происходящим: ни суетой, царящей вокруг, ни супом в собственной тарелке, ни соседками по столу.
Девочка здесь как будто чужая…

Моё сердце предательски ёкает:
- Почему ты ничего не ешь? Не вкусно?
«Варвара-краса» продолжает бесстрастно смотреть в окно.
Я осторожно дотрагиваюсь до плеча:
- Как тебя зовут?
От моего прикосновения девочка вздрагивает так сильно, что я сама пугаюсь.
Смотрит на меня долгим-долгим взглядом, нехотя разжимает губы:
- Меня зовут Полина.
Как же ей подходит это имя! «Полина» означает «солнечная».
Девочка вдруг заговорила:
- Новый год мои родители отмечали у знакомых на даче, у дяди Серёжи и тёти Светы. Я осталась дома с бабушкой. Бабушка старенькая…
Голос девочки шелестит, словно песок в дюнах, словно ветерок – в кроне дерева, поэтому мне приходится наклониться, чтобы лучше слышать.
Полина произносит слова так, словно они, слова, не имеют к ней ни малейшего отношения. Девочки, сидящие с Полиной за одним столом, отворачивают лица, словно страшась или не желая слышать то, что могут услышать. У каждой из них – своя беда, своя непоправимая утрата…

Поля напоминает яркую бабочку, случайно залетевшую в окно теплицы: здесь жарко и душно, и хочется на свободу, но выбраться отсюда не так-то просто. Бабочке предстоит долго биться о стёкла, прежде чем она найдёт путь к свободе или пока не обломает яркие крылья и не погибнет…
Об алюминиевые подносы звенят тарелки и стаканы – дежурные убирают грязную посуду; столовая пустеет.
Полина находит на столе кусочек хлебного мякиша, накрывает его указательным пальчиком, задумчиво катает по столу туда-сюда.
- Когда родители возвращались в город, в их машину врезался Камаз… А мы с бабушкой об этом ничего не знали, мы смотрели телевизор… А потом в дверь позвонили, и бабушка сказала, что это, наверное, соседка пришла…

Серо-зелёные озёра глаз переполняются влагой, готовой вот-вот выйти из берегов; нижняя губа мелко подрагивает; голос предательски дрожит.
Я накрываю своей ладонью узкую, с длинными пальчиками, ладонь Полины. Получается своеобразный бутерброд: сверху – моя рука, под моей – ладонь девочки, а в самом низу – хлебный мякиш.
- Полина…
- Подождите, я почти всё рассказала… Когда в прихожей закричала бабушка, я выбежала и увидела её лежащей на полу. Незнакомая тётя сказала «звоните в скорую», а дядя милиционер сказал «поздно»… Меня в Детский дом привезли вчера, и я здесь ещё никого не знаю.

Полина осторожно высвобождает ладошку из-под моей, отодвигается, словно боясь уколоться. Солнце в окне сместилось немного вправо, и солнечный нимб над головой Полины померк. Мне хотелось сказать девочке самые нужные, искренние слова, но я не смогла найти ничего подходящего, кроме тех, что сами вырвались наружу:
- Ты знаешь, а у нас с мужем не получается родить детей…
- У вас ещё будут дети, – тихо сказала Полина, и столько тепла прозвучало в голосе, что я неожиданно расплакалась. Мне было ужасно неловко лить слёзы в присутствии кухонных работников и девочки, с которой была едва знакома, но поделать с собой ничего не могла…
Я выплакивала горе, с которым не могла смириться душа: трагедию Полины, нашу с Павлом бездетность, осознание человеческой беспомощности перед превратностями Судьбы.
Сможет ли девочка сохранить, сберечь тот свет души, что дан ей при рождении, сможет ли не сломаться и выстоять?
Непременно должна! Потому что имя Полина означает «солнечная».

К вечеру разыгралась метель.
Ветер швырял под ноги прохожих снежную позёмку, кидал в лицо пригоршни колючего снега. Шквалистые порывы то пригибали прохожих к земле, то заставляли ускорять шаг; ветер раздувал рекламные растяжки, словно паруса - во время шторма; раскачивал фонари.
Маршрутка гостеприимно приняла меня в свои душные влажные объятия.
Я устало плюхнулась на освободившееся кресло и, убаюканная теплом и мыслью о том, что скоро буду дома, задремала… И чуть было не проспала свою остановку!

Сквозь снежную пелену роящегося снега в тёмном окне кухни едва различаю неподвижную тень – это Пашка дожидается меня с работы.
- Боялся, что в пробке застрянешь. – Он заботливо смахнул с моей шапки и воротника мокрый снег. – Заходи, Снегурочка. Пельмени будешь?
- Разве Снегурочки едят пельмени?
- Голодные - едят! Особенно, если их приготовил Дедушка Мороз.
- Дедушка добрый… А с чем пельмени?
- Сам ещё не пробовал, но могу выдвинуть предположение - с мясом.
- Ты мне лучше валерьянки накапай, с полстакана.
Пашка вздохнул:
- Что, опять?.. Юлька, сколько раз тебя просил: ищи другую работу. Нет больше сил смотреть на твои мучения!

Рядом с Пашкой тепло, уютно и надёжно. Возле него можно греться, словно у деревенской печки, потому что даже в лютый мороз руки и ноги у Пашки горячие.
С таким рядом - не пропадёшь! Голодного – накормит, замёрзшего – обогреет, грустного – развеселит. Мне иногда кажется, что вместо крови у Пашки течёт раскалённая магма…
Пашка вдруг отложил вилку в сторону, прислушался:
- Юлька, ты что-нибудь слышишь?
- Нет, а что?
- Кажется, за дверью кто-то скребётся.
Я прислушалась:
- Тебе показалось.
Мой Пашка – из породы тех, кто верит только своим глазам, ушам и умозаключениям, и если он составил мнение о предмете, событии или о каком-то человеке, переубедить и поменять мнение будет очень сложно, а если говорить точнее - практически невозможно.

Пашка сноровисто, несмотря на высокий рост и приличный вес, выскочил из-за стола и рванул к двери; через минуту послышался его встревоженный голос:
- Юль, иди сюда!
Не зная, что и думать, выскочила в подъезд, встретившись с испуганным взглядом мужа… Пашка склонился над человеком, скорчившимся на бетонном полу. На мужчине - тонкий трикотажный джемпер, всё - в грязно-бурых пятнах и потёках. Кровь?
Серые, чуть темнее джемпера, брюки, чёрные носки… Какая-либо обувь на ногах отсутствует вовсе.
Крупными, заляпанными кровью руками, мужчина обнимает колени, склонив на них голову. Голова рассечена, и волосы, пропитавшись кровью, спутались, стали похожи на сваляную шерсть.
Незнакомца сотрясала крупная дрожь…
- Юлька, тащи одеяло, горячую воду! Нет, звони сначала в «Скорую»!
- Хорошо!
Я вынесла одеяло, тапочки и стакан горячего чая.
- Мужчина, вы можете говорить? Как вас зовут?
Незнакомец поднял голову, взглянул на Пашку… Его лицо напоминало маску из фильма ужасов: глаза заплыли, левую щёку разбороздил неровный шрам; всё лицо – сплошной багровый синяк. Пострадавший пытался что-то сказать, но распухшие губы не слушались, и глухой булькающий звук вырывался из его груди.
Скорая помощь подоспела примерно через час – попала в пробку и в снежный плен, но этого времени Пашке хватило на то, чтобы немного прояснить ситуацию…

Виктор, так звали мужчину, в этот день получил приличную сумму денег. На радостях решил зайти в магазин, чтобы купить даме сердца угощение: балык, дорогой коньяк, коробку конфет, баночку икры. Вероятнее всего, там, в супермаркете, его и взяли на прицел гопники. Мужчина хорошо одет, покупает дорогие продукты, в руках – кожаный дипломат, отчего не поживиться? Такую удачу упускать нельзя!
Недалеко от дома возлюбленной Виктора раздели, выгребли все деньги, отобрали портфель и жестоко избили.
Придя в себя, мужчина кое-как дополз до ближайшего подъезда, и чуть было не замёрз, но всё-таки попал в спасительное тепло подъезда, благодаря «доброй» тётке.
- Ах, ты свинья подзаборная! – Воскликнула та, увидев ползущего на четвереньках мужчину. - Никакого спасу от вас, алкоголики проклятые, нету!
Виктор привалился боком к батарее и потерял сознание…

Какая огромная пропасть лежит между менталитетом деревенским и менталитетом городским! В нашем селе никогда не пройдут мимо упавшего забулдыги или старика (а вдруг прихватило сердце и есть шанс спасти человека?) не оставят замерзать на улице, не перешагнут равнодушно, словно через бревно. Равнодушие – бич современного мегаполиса? Или просто не повезло конкретному человеку?..
Виктор появится у нас в гостях месяца через полтора, с бутылкой дорогого вина и коробкой конфет. Он оставит Пашке свою визитку: «Виктор Селезнёв, адвокат».
- Ребята, спасибо вам! Если бы не вы… Обращайтесь, если будет нужда.
Мы поблагодарили Виктора, но, к счастью, ни разу не воспользовались его предложением…

Кто знает, где он находится – предел человеческой алчности и зависти? Где та черта, перешагнув которую человек перестаёт быть Человеком? Где та межа, граница, точка невозврата, преодолев которую однажды, остановиться уже невозможно? Безнаказанность даёт право таким «нечеловекам» творить новые злодеяния и беззакония.
Ответит ли зло за свои поступки? Восторжествует ли справедливость?

(продолжение следует)



tasha1963   6 июня 2019   342 0 4  


Рейтинг: +8








Комментарии:

Luchanka # 6 июня 2019 года   +1  
Замечательно написано!
Тяжелое окончание рассказа, но это жизнь.
tasha1963 # 6 июня 2019 года   +1  
Дорогая Майя, это ещё не конец, это только окончание главы, поэтому сильно не переживайте Хотя жизнь порой бывает жестока как к взрослым, так и к детям. Благодарю вас за отклик - мне важно мнение читателей
iliza # 11 июня 2019 года   +1  
tasha1963 пишет:
это праздник, противоречащий человеческой природе. Не понимаю, как можно пить, есть и веселиться глубокой ночью, когда организм бунтует и сопротивляется, призывая ко сну?
Совершенно справедливое замечание! Это ни чуточку не моё, вообще не понимаю и не принимаю и что хорошего в том, чтобы ночью обжираться и скакать вокруг ёлки? Для детей - это действительно красивый праздник, но для взрослых, повторюсь, не для меня.
tasha1963 # 11 июня 2019 года   +1  
Совпадаем на 100%


Оставить свой комментарий


или войти если вы уже регистрировались.