С чего начинается Родина?

«...С картинки в твоем букваре»

В нашей школьной хрестоматии по украинской литературе был приведен отрывок из поэмы Шевченко «Гайдамаки» со словами «Бий ляха, бий жида!»
Учительница Нина Петровна заставляла это выучить напамять, и вызывала всех к доске. Все евреи в классе отказались, и она всем поставила двойки. Только одна Роза Шварцман вышла к доске, и краснея и запинаясь, прочла текст. Нина Петровна поставила ей четверку.
Недавно я Розу встретил. Она работает в отделе пропаганды еврейского агентства Сохнут.
Меня в Сохнут на пушечный выстрел не подпускают. И я их понимаю. Если меня туда возьмут, что будут делать многочисленные Розы, устроенные туда по блату?

> «С хороших и верных товарищей,
> Живущих в соседнем дворе».

В соседнем дворе на Подоле жили пацаны, которые приходили в наш двор отнимать у нас- малышни, игрушки.

> Все это продолжалось до тех пор, пока я не начал пересказывать прочитанные книги.

Я быстро понял, что адаптация к современным условиям приносит оглушительный успех.

> Меня не только перестали бить, но даже угощали - вначале мороженым, а потом пивом и



> сигаретами. Граф Монте Кристо бежал из Лукьяновской тюрьмы, переплывал Днепр в районе Труханова острова.

Пираты нашли клад как раз под пивным киоском на углу Волошской и Нижнего Вала.
> (Через пару дней я обнаружил, что киоск был сдвинут, а там где он стоял — выкопана яма).

Необитаемый остров Робинзона находился прямо посреди Днепра.
А все вещи он брал с проходивших мимо грузовых барж. Конечно, я понимал,
он был никакой не Робинзон, а Раввинзон.
По нашему — Рабинович.

> Но об этом я никому не говорил. Приехав в Израиль, я узнал, что, Крузо, Карузо, Круз — популярная фамилия среди сефардских евреев.

В иерусалимском телефонном справочнике я нашел 23 Крузо. Кстати, еще более популярные
сефардские фамилии — Кастро, Франко, Пикассо.
Лучшими друзьями трех мушкетеров были подольские авторитеты Паця и Чурочкин.

> А роль миледи играла Динка — продавщица из молочного на Волошской, жена мясника Зюни.
> Потом они уехали в Америку. Волшебный театр Буратино располагался в подвале нашего дома,
> за мешками с картошкой.
> ключ был у сумасшедшей Мани, которая жила рядом с уборной, воняла и тряслась.

За успехи в деле пропаганды мировой литературы меня даже взяли в компанию к Витьке,
который недавно вышел из тюрьмы и учил пацанов виртуозному искусству карманного воровства.

> У него была татуировка на пальцах. Если пальцы сложить, получалась фраза «Дай ебать».
> Я благополучно унаследовал приобретенные у него признаки.

Я и сейчас мог бы выудить у фраера из заднего кармана «лопатник» при помощи
рыболовного крючка и лески. Задний карман брюк подрезается заточенным пятаком.

> Но я по этой специальности работать не стал, у меня были другие интересы.

Я хотел прочесть все книжки. Но потом я понял, что это нереально.

> Если я прочитаю все книжки, что я буду делать дальше?
> Дорогие слушатели и читатели!

У меня к вам большая личная просьба — не держите ничего в заднем кармане брюк!

> «С чего начинается Родина?
> С заветной скамьи у ворот,
> С той самой берёзки, что во поле,
> Под ветром склоняясь, растёт»

Березки у нас во дворе не было.

> Ее заменяла дворовая уборная, из которой днем и ночью, зимой и летом текла вонючая жижа.

Над этой жижей круглосуточно кружились стаи откормленных жирных переливающихся мух.
Запах этой вонючей жижи и есть для меня запах родины.

> Почему не выпускают таких духов для эмигрантов? Уборная была одна на весь двор,
> где жило полсотни семей.

Так что строки Высоцкого «На 38 комнаток всего одна уборная» воспринимались
бы нами как описание фантастического комфорта.

> Когда заходишь в уборную, нужно было постучать дверью, чтобы крысы разбежались.

И они бегали прямо по ногам.

> А зимой нужно было сидеть с голой жопой при минус 30. По квартирам тоже
> бегали крысы. Маленьких детей нельзя было оставлять — крысы могли напасть.
> В каждой комнате висели липкие ленты-мухоловки, которые нужно было менять несколько раз в день.

Перед приходом гостей мухоловки снимали.

> «С чего начинается родина?
> С той песни, что пела нам мать.
> С того, что в любых испытаниях
> У нас никому не отнять».

Не знаю, какие враги хотели бы отнять нашу дворовую уборную.

> Но если что, я бы им ее охотно продал, вместе с крысами.
> Родина начиналась с теплых байковых кальсон, которые все мужчины носили зимой.

В этих кальсонах целый день находились на работе в жарко натопленных помещениях, в них же спали,
в них же занимались сексом под ватным одеялом.

> Женщины носили байковые трико до колен. Белье меняли раз в неделю,
> в бане на ул. Спасской.

Видимо, все люди сильно пахли, особенно зимой, да и летом, в 30-градусную жару,
но это мог заметить только человек из другого мира.

> По субботам мы с отцом ходили в баню.
> Мать завертывала белье в газетку и тщательно следила, чтобы на ней, не дай бог ,
> не было портретов руководителей партии и правительства.

Наш дед ушел в баню с бельем, завернутой в газетку с портретом Кагановича.
Родина забрала его прямо в бане.

> Больше его никто не видел.

Родина начиналась с дома.

> Жили мы 8 человек в маленькой комнате в коммуналке. Спал я на раскладушке, уроки делал за обеденным столом, накрытым газетой.

Если бы кто-то попытался нам объяснить, что так жить плохо, неудобно, его бы не поняли.

> Так жили все вокруг.

Один мальчик из нашего класса все время проводил на улице или у одноклассников.

> Я как-то зашел к нему.

Жить ему было просто негде. Его комната была узким пеналом, куда вмещалась кровать и стол. Их там жило четверо — родители и его сестра. Квартиры от родины они так и не дождались.
Теперь у них просторная пятикомнатная в Мюнхене.
Разумеется, вы, дорогие читатели, жили совершенно иначе.

> У вас была отдельная квартира с душем и туалетом.

Так что извините меня, пожалуйста, за мои неправильные воспоминания.

> Но ушли мы с этой квартиры только, когда мне исполнилось 21 год , и я вернулся из армии. В 1971 году.

Отец стоял у родины в очереди на квартиру 30 лет. Если бы он за это время уволился или умер,
хрен бы он что от родины получил.

> А многие в нашем дворе остались там до сноса дома в 2000 году.

И по -прежнему стучали дверью в дворовой уборной, разгоняя крыс.

> И им было отнюдь не легче от сознания того, что у вас, дорогие слушатели, была отдельная
> квартира со всеми удобствами.

«С чего начинается Родина?
С окошек, горящих вдали,
Со старой отцовской будёновки,
Что где-то в шкафу мы нашли».

> Буденовки у нас, слава богу, не было.

В шкафу я нашел какую-то пожелтевшую скатерть с полосками и кисточками.
- Это талес, - сказал отец, - спрячь и никому не показывай.
Отец работал в артели, выпускающей посуду, и приносил домой тарелки, чашки, блюда.

> Все это мы обменивали на Житнем базаре на сало, картошку, творог, мед и
> другие общественно- полезные продукты.
> - Запомни — учил отец — родина богатая, не обеднеет.

Сколько у родины не возьмешь, своего все равно не вернешь.

> Если ты сегодня ничего у родины не взял, значит, день прожит зря.

Кто не ворует у родины, тот ворует у своей семьи.
Родина начиналась с поллитровых бутылок спирта, которые мать приносила с работы.

> Она работала на химфармзаводе им. Ломоносова. Ломоносову и не снилась химическая
> реакция превращения спирта в деньги.

Хочешь жить — умей вертеться, как говорят балерины.

> Иисус Христос превращал воду в вино.

Я превращал спирт в деньги. Спирт я продавал в классе ребятам, чьи отцы выпивали.

> Я не знаю, какой навар имел Иисус со своих фокусов.
> Я продавал поллитра спирта за три рубля, а у родины бутылка водки стоила 2.87 и 3.12.

Так что у нас брать было вдвое выгодней, чем у родины. Родина при этом не обанкротилась.

> О моих коммерческих операциях узнала директор школы, вызвала меня к себе, заперла дверь,
> и жутко краснея, сказала, что маме нужен спирт для компрессов, а в аптеках родины он дорогой.

С тех пор моя успеваемость резко повысилась. На праздники учителя получали от отца сервизы.
Все это я потом записал в рассказе, опубликованном в журнале «Костер».
Это был рассказ о тяжкой жизни американских рабочих, которые, чтобы не умереть с голоду,
таскали с завода посуду и продавали.

> А их ловила полиция и бросала в капиталистические застенки.

Спустя 50 лет я встретил в Израиле свою редакторшу из «Костра».

> Узнал я ее по фамилии, ей было под 80.
> Вот что она рассказала:
> - Однажды в журнал пришло письмо от мальчика из Питера: «Уважаемая редакция!
> Я хочу, когда вырасту, пойти работать в КГБ. Что для этого нужно?»
> Ее вызвал главред:
> - Маша, надо ответить этому придурку, а то он на нас настучит.

Патриотическая лирика в нашей семье успехом не пользовалась.

> Услышав:
> «Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать»,
> отец комментировал:

- Идиет!

> Сиди дома, у той Гренаде без тибе разберутся. Хотя, если привезти оттуда пароход апельсин,
> и продать на Житнем базаре...
> Родина начиналась с очередей.

Огурцы и помидоры продавали только в сентябре, нужно было отстоять несколько раз,
давали по три кило в руки, чтобы закрутить в банки на зиму.
Родина начиналась с разговоров про жидов. «І як отим євреям не стидно, що вони усі жиди».
Статья в газете «Вечерний Киев» - «За хищения привлечены И. Иванов, А. Петров и Абрам
Соломонович Шейтельман».
Родина начиналась с вранья в школе. Учительница Полина Ароновна, сильно картавя,
говорила, что в царской России ничего не производилось, даже иголки завозили из-за границы.

> А в подвале школы стоял токарный станок производства Путиловского завода, 1913 года, так
> в 60-х он еще работал.
> Поцреоты могут сказать – «какая сволочь этот Беленький.

Родина ему все дала, а он на нее гадит».
Ни хрена мне ваша родина не дала.

> Все, что мне было нужно, я брал у нее сам, без спросу.

Зато я хорошо знаю, что у меня родина отняла.

> Она отняла у меня язык, историю и культуру моего народа.

Она не давала мне читать книжки, которые я хотел; смотреть фильмы, которые я хотел;
слушать музыку, которую я хотел.

> Тупая невежественная Родина даже не подозревала, что что кроме кобздонов, есть еще блюз,
> спиричуэл, госпел, рэгтайм, ритм энд блюз, рок-н-ролл, кантри энд вестерн, блюграсс, свинг,
> боп, хард боп, реггей, хард рок, кул, буги- вуги, скэт, фьюжн, прогрессив джаз, рэп, хэви металл,
> рок-опера, и многое другое.

Вместо всего вышеперечисленного родина упорно подсовывала мне «песни советских композиторов»
с еврейскими фамилиями.
Родина усиленно пыталась впихнуть в меня мысль, что я раньше должен думать о ней, а потом о себе.

> Я же всю жизнь полагал обратное. Если будет хорошо мне, будет хорошо и родине. UbiBene, ibipatria
> — где Бене хорошо, там и родина, - как говорила Бенина мама. К ней я и посылал всех кобздонов.
> Родину я представлял в виде грязной обосранной старухи с седыми всклокоченными космами и безумным взглядом.

Родина выпихнула меня безо всякого сожаления, без прощальных слов, отняв напоследок квартиру,
и заставив заплатить немалые деньги за расставание.

> «А может она начинается
> со стука вагонных колес
> И с клятвы, которую в юности
> Ты ей в своём сердце принёс».

Это была клятва свалить с родины при первой возможности.

> Я ее выполнил.

И никогда об этом не жалел
> !!!!!!!!!!!!!!!!!
Марьян Беленький.
Из Инета.
КАК ВСЕ ВЕРНО!