А У НАС НОВОСТИ! Еще немного помучаю вас Васильевой. Для крепкого сна...

— Приезжай в гости!
— Да ну, опять нажремся:
— Ну и что?
— Умеешь ты уговаривать! Еду!

Веселая пилюля немного подсластит ваш вечер увлекательного чтения
про похождения госпожи ( слово-то какое! ) Васильевой.
Предисторию всей этой катавасии я описал уже ранее:

ВНОВЬ НА ЭСТРАДЕ ЭКС-МИНИСТР ОБОРОНЫ РОССИИ. Народ тащится от этих приключений!
http://www.myjulia.ru/post/639965/
А У НАС НОВОСТИ. Васильева: Не виноватая я. Он сам пришел!..
http://www.myjulia.ru/post/640196/
А У НАС НОВОСТИ. Коррупция. Продолжение спектакля. Скоро смена правительства? Авиакатастрофа под Казанью. http://www.myjulia.ru/post/640297/
МИР ПО ТИЛКУ. Россия. Про грядущее. http://www.myjulia.ru/article/640098/

Скандал с бывшим министром обороны РФ Сердюковым пытаются замять.
И даже нашли для него не хилую должность. Но последний изо всех сил
пытался спасти от меча правосудия и свою пассию - Васильеву, которой суд
на удивление общества вынес невразумительную меру заключения -
домашний арест. С возможностью хождения по магазинам и кафе.
Я не виновата! - вот ее единственное заявление. А кто виноват в хищениях?
Пушкин? Вот следствие и пошло по такому пути. Но на следы
Александра Сергеевича натолкнуться не удалось. Не наследил поэт.
Тогда стали "колоть" других членов женского батальона Сердюкова.
А те в обмен на снисхождение начали говорить правду.
Но какую? Пока зашаталось положение Васильевой.
Она занервничала.
Вот что раскопали дотошные журналюги.

Алексей Никольский
Vedomosti.ru
18.11.2013

Интервью — Евгения Васильева, обвиняемая по делу «Оборонсервиса»

Главная фигурантка дела «Оборонсервиса» о ходе следствия, своей жизни
в достатке, отношениях с бывшим министром обороны Анатолием Сердюковым
и его новом назначении

Сегодня Мосгорсуд рассмотрит вопрос о продлении домашнего ареста
Евгении Васильевой — самой высокопоставленной и известной фигурантке
дела «Оборонсервиса», из-за которого год назад лишился должности
министр обороны Анатолий Сердюков. Несмотря на сверхактивное
освещение этого дела следственными органами и средствами массовой
информации, многие его базовые факты, в том числе биография самой
Васильевой, до сих пор не прояснены. В ответах на вопросы «Ведомостей»,
переданных через адвокатов, бывший начальник имущественного департамента
и аппарата Минобороны говорит, что ей вменяют занижение цен
при продаже объектов Минобороны в пределах погрешности оценки.
Следует отметить, что и председатель Следственного комитета
Александр Бастрыкин не раз заявлял, что доказать злонамеренное
занижение цен будет самым сложным в этом деле.
Говорит Васильева и о своих отношениях с Сердюковым, и о
происхождении своих богатств, которые предметом дела не стали,
а их стоимость оказалась явно завышена. Но именно этот созданный
с подачи следствия и вызвавший у широкой общественности
классовую ненависть имидж Васильевой делает объективное исследование
ее вины сложным, а оправдание или амнистию в случае развала
доказательств — крайне маловероятными, признает она.

— Правда ли, что ваша квартира в Молочном переулке, где вы отбываете
домашний арест, приобретена для вас с помощью компании «СУ-155»,
где вы работали, путем сложного взаимозачета? Когда она была приобретена,
какова ее цена, кто за нее заплатил? Если заплатили вы, то из каких средств?

— Квартира в Молочном переулке — моя собственность, куплена до работы
в департаменте имущественных отношений (ДИО) Минобороны.
Никакого отношения к моей работе в Минобороны она не имеет,
так же как и все мои объекты недвижимости. Мой папа
(предприниматель Николай Васильев, совладелец компаний,
занимающихся поставкой оптоволоконных кабелей и пластиковых труб. —
«Ведомости») помог мне купить эту квартиру, за что ему большое спасибо.

— Действительно ли вы устроились в «СУ-155» по протекции бывшего
вице-мэра Москвы Владимира Ресина?

— Я устроилась в ЗАО «СУ-155» на основании своего опыта и различных
рекомендаций, в том числе Владимира Иосифовича Ресина.

— Расскажите, пожалуйста, с какого и по какое время вы руководили
ДИО Минобороны, а когда вы возглавляли аппарат министерства?
Какую должность вы занимали на момент начала уголовного дела?

— ДИО Минобороны я возглавляла с апреля по сентябрь 2011 г. Аппарат
Минобороны — с сентября 2011 г. по январь 2012 г. На момент начала
[дела] я не была государственным служащим, я работала в строительном бизнесе.

— Правда ли, что в должности начальника аппарата вы вели общение
с офицерами в таком стиле, что, как писали некоторые газеты,
полковники и генералы рыдали в коридоре?

— В должности руководителя аппарата я работала непродолжительное
время. Моя должность была связана с документооборотом.
Поэтому вряд ли по этому поводу можно плакать, тем более
генералу или офицеру, да еще и в коридоре.

- Почему покупателями акций 31-го ГИСС стали структуры,
ранее принадлежавшие замминистра обороны Григорию Нагинскому?
Знакомы ли вы с ним и знали ли, что эти структуры станут
покупателем этого актива?

— Акции 31-го института могли купить и структуры Нагинского, и
структуры любого другого гражданина, в случае если к этому было
волеизъявление обоих сторон, выраженное в установленном законом
порядке. Мы с Нагинским знакомы, но я к нему по поводу этой
сделки никогда не обращалась.

— Сколько всего объектов недвижимости и на какую сумму было
реализовано во время вашей работы в ДИО?

— Сумма от реализации федерального имущества, закрепленного
за Минобороны, в 2010-2012 гг. составила 24,66 млрд руб.,
имущества «Оборонсервиса» — 15,1 млрд руб., т. е. общая сумму
составила около 40 млрд руб. Если говорить о сделках, то их
общее количество — около 1500.

— Почему из этого большого количества сделок эпизодами для
уголовного дела стали лишь около 20 сделок?

— Почему выбраны именно эти сделки, не знаю. Ни одна из сделок
не была признана незаконной в судебном порядке. Однако
следователи, абсолютно не разобравшись, посчитали их преступными.
С таким же успехом — правда, без каких-либо оснований —
можно было бы все сделки в уголовное дело направить, так как
они все одинаковые.

— Завершило ли следствие экспертизу, связанную с оценкой
проданных объектов недвижимости, какова согласно ей сумма
занижения цен, если экспертиза завершена? Считаете ли вы этих
оценщиков независимыми от следствия?

— Экспертиза завершена. Вменяется в среднем занижение цен
на 13% за исключением 31-го института. Он был продан за 140 млн руб.,
а эксперты считают, что он стоил порядка 2,1 млрд руб. Оценщики,
которых привлекло следствие, либо умышленно завышают цены,
либо просто безграмотны. Мое мнение — и то и другое.

— Почему, как вы думаете, вам была избрана более мягкая мера
пресечения, чем Екатерине Сметановой и ряду других фигурантов?

— Этого я не знаю.

— Практически все фигуранты дела, кроме вас, пошли на сделку
с правосудием. Как вы к этому относитесь?

— Всего обвиняемых семь человек, из них на сделку со следствием
пошли двое. Я их не осуждаю, это их право, их жизнь, им решать.

— Следствие заявляло и об изъятии у вас 24 кг золотых украшений.
Когда и кем они были приобретены?

— Следствие много чего заявляет — и про арест счетов в офшорах,
и про картины-подделки, и про картины из музеев, и про 13 комнат
в квартире на Молочном, и про дам с собачками. Я никогда не оценивала
свои украшения. Учитывая, что в музеях Минобороны не хранятся
женские украшения, они вообще не имеют отношения к уголовному делу.

— В чем в реальности состояла роль министра обороны Сердюкова в
продаже объектов «Оборонсервиса»?



— Министр обороны в соответствии с действующим законодательством
и корпоративными процедурами ОАО «Оборонсервис» и его дочерних
и зависимых предприятий подписывал соответствующие директивы.
Касались они голосования представителей государства по вопросам
реализации активов.

— Куда перечислялись средства от продажи объектов «Оборонсервиса»?

— Средства от продажи активов поступали продавцам активов, которые
распоряжались ими на основании решений соответствующих органов
управления юридических лиц. Это не было моей компетенцией, по этому
поводу ничего сказать не могу.

— Почему вы год после начала уголовного дела не давали комментариев
средствам массовой информации?

— Я действительно долго не общалась с прессой. Я думала, что уголовное
дело — недоразумение, которое должно прекратиться.

— Когда и где вы познакомились с Сердюковым?



— С министром обороны я познакомилась на совещании, посвященном
реконструкции Кронштадтского морского собора, в 2010 г. Это проект,
который я вела со стороны администрации президента в качестве
советника заместителя главы администрации (Александра Беглова. —
«Ведомости») на общественных началах. Тогда я возглавляла компанию,
которая входила в строительный холдинг («СУ-155». — «Ведомости»).
Я никогда не считала себя чиновником и решила поработать в
Министерстве обороны потому, что на строительном рынке был кризис
и я предполагала потратить время с пользой для своего управленческого
опыта. В общей сложности я работала в министерстве около 1,5 года и
потом ушла в связи с тем, что рынок стал оживать.

— Почему Сердюков пригласил вас в министерство?

— Почему министр пригласил именно меня, я не знаю. Наверное,
потому, что у меня был опыт работы в области недвижимости, ее
продаж с юридической и организационной точек зрения, опыт в
области управления недвижимостью, инвестиционными потоками,
строительными проектами, опыт работы с госорганами, а также
с иностранными компаниями в области развития инвестиционных
проектов на территории России.

— Вы лично решали, какие объекты недвижимости «Оборонсервиса»
будут продаваться?

— ДИО занимался вместе с главным правовым управлением ведомства
проверкой юридической стороны этих процедур. Круг моих обязанностей
согласно положению о ДИО ограничивался административными
функциями и не имел никакого отношения к самостоятельному
решению вопросов об отчуждении имущества. Все сделки проверялись
Регистрационной палатой и почти все — ФАС, в отношении всех сделок
решения принимались на уровне акционеров (акционером
«Оборонсервиса» было Минобороны. — «Ведомости») и совета директоров.
Переход прав собственности был зарегистрирован в отношении всех
объектов и до сих пор ни одна сделка не признана судом незаконной.
Следствие почему-то рассматривает гражданско-правовые отношения
как уголовно-правовые и даже не пытается оспорить в суде
совершенные нами сделки. Та же собственность, которую покупатели
вернули государству (например, акции 31-го ГИСС. — «Ведомости»),
о чем заявляет следствие, возвращена без суда и бесплатно — очевидно,
под угрозами и давлением.

— Вас обвиняют в том, что объекты продавались по заниженным ценам
путем манипуляций с оценкой…

— 60% торгов по продаже федерального имущества были признаны
несостоявшимися, это означает, что выставляемые цены были выше
рыночных. Мы по закону имели право в таких случаях снижать цену
на повторных торгах на 50%, но не делали этого или снижали цену
незначительно. Если бы у нас был злой умысел занижать цену, мы
продавали бы объекты на федеральных торгах — во время кризиса
желающих купить было немного, и мы могли бы снижать цену по
закону на 50%. При этом при расследовании оценщики проданного
имущества объясняют, как они проводили оценку. А привлеченные
следователями оценщики вычисляют ущерб, сравнивая цену предложения
с ценой продаж, хотя реальные сделки на рынке обычно ниже
предлагаемых цен продаж, или показывают «занижение» цены,
сравнивая цену квадратного метра крупного объекта с мелким, что
совершенно несравнимо. В среднем же по большинству объектов
следствием вменяется занижение цены на 13%, что, по сути,
укладывается в погрешность оценки. Мы провели свою оценку,
в том числе с привлечением международных компаний, и она
доказывает, что цены на продаваемые объекты были выше рыночных.

— Сколько комнат в квартире в Молочном переулке, где вы
находитесь под домашним арестом?

— Четыре комнаты общей жилой площадью 118 кв. м.

— Что за картины были изъяты из этой квартиры в ходе обыска?
Следствие заявило, что это подделки известных картин, которые
вы приобрели, не разобравшись.

— Это интерьерные вещи, и в ходе обыска я сразу заявила, что грош
им цена, а специалист оценил их цену как равную стоимости цветного
настенного календаря, хотя следствие их зачем-то просвечивало, считая,
что под слоем краски там могут быть какие-то шедевры. Они дороги
мне как память о предках и различных эпизодах моей жизни, что-то
я купила сама, что-то мне подарили, но вернуть мне их отказались —
следователь сказал, что если это произойдет, то «будет социальный взрыв».

— Почему у следствия возникли претензии к вам по поводу слишком
медленного, по его мнению, знакомства с материалами уголовного дела?

— Во-первых, следствие не имеет права предъявлять мне претензии
по поводу ознакомления с материалами дела. Это право обвиняемого,
а не обязанность. По закону ознакомление с материалами включает
в себя «предъявление» и «представление» материалов (по ст. 217 УПК).
Прежде чем представить материалы, следователь обязан их предъявить
обвиняемому, а обвиняемый — убедиться, что они действительно
существуют, прошиты и пронумерованы. По закону мое освобождение
из-под домашнего ареста ставится в зависимость только от предъявления
материалов дела, а оно до сих пор не состоялось. Следствие пытается
всех убедить, что материалы предъявлены и что первые пять томов
дела и есть мое уголовное дело. Я спрашиваю: «Так оно состоит из
пяти томов?» — «Нет, из 353». — «Тогда где остальные тома?» —
«Мы считаем, что если показали первый том, то предъявили материалы
дела», — отвечают они. После длительных споров 1 ноября мы пошли
по кабинетам осматривать материалы — обращаю внимание, что это
произошло после 23 октября. В первом кабинете видим 30 томов,
один без номера и пронумеровывается при мне, второй кабинет —
еще 20 томов, в третьем кабинете лежит груда макулатуры, и мне
говорят, что это мое уголовное дело. «А какой это том?» — спрашиваю я.
«Пятый». — «А это какой?» — интересуюсь я. «Тоже пятый». —
«То есть два пятых тома плюс еще один пятый том в первом кабинете?»
— «Это наша нумерация, вас она не касается», — отвечают мне.
«А где мое уголовное дело? Этот номер не моего дела», — пытаюсь я возразить.
«Это наша внутренняя система, вас не касается», — слышу в ответ.
Вот так мне пытались предъявить материалы дела уже после 23 октября.
При этом предъявление дела так и не состоялось — материалы были
не готовы к ознакомлению. Поэтому следствие послало в суд незаконное
ходатайство о продлении мне меры пресечения. Следователи уверены,
что мера будет продлена, ведь суд — это формальность, говорят они.

Если Мосгорсуд поддержит следствие в этом вопросе, пойдем в Верховный суд
и Конституционный суд отстаивать свою позицию. Мы уверены в своей
правоте и не считаем ситуацию спорной.

— Признаете ли вы, хотя бы частично, обвинения?

— Ни одно из обвинений не признаю, считаю их несостоятельными,
безосновательными и предвзятыми.

— Предлагалась ли вам сделка со следствием, как Сметановой?

— Мне пытались это предложить, но я на контакт не шла и постоянно молчала.

— Можете ли вы сказать, что следствие политизировано?

— Ход следствия — грубое нарушение прав и свобод человека,
носящее затяжной и организованный характер. Безосновательно
посадили в тюрьму трех женщин, двух выпустили под условием
подписания каких-то бумаг [Сметанову и Билялову], третью [Егорову]
пытаются склонить к сотрудничеству, но она пока не сдается.

— Почему Сметанова и Билялова дали против вас показания?



— Я уверена, что никаких показаний против меня ни Сметанова,
ни Билялова не дали. Это такой же миф, как картины, якобы украденные
мною из музея Минобороны, как 13-комнатная квартира в Молочном переулке,
офшорные счета, амазонки с собачками и засилье преступников во власти.

Этих женщин убедили в том, что они совершили преступление,
которого не было, заперли в тюрьме и заставили что-то подписать
как условие выхода оттуда. Увы, это обычный прием «получения»
показаний. Сейчас в тюрьме страдает еще одна женщина — Егорова,
которая до сих пор так и не поддалась на шантаж. Ее не выпускают,
так как она не дает на меня показания. Двое мужчин не поддались
на угрозы и свидетельствуют о полной законности всех операций
с недвижимостью.

— Если следствие политизировано, кому и зачем нужно преследование
бывшего руководства Минобороны? Может быть, какое-то событие
стало отправной точкой?

— У меня есть несколько версий происходящего, но я пока откажусь
от комментариев. Всему свое время.

— Злоупотребляли ли вы, как говорилось в некоторых ранних
материалах следствия, доверием Сердюкова?

— У меня в Минобороны был только один руководитель — министр.
Чтобы его ввести в заблуждение, пришлось бы подкупить более 100 человек
в министерстве и столько же в госкомпаниях. Но даже если предположить
и это, то вряд ли удалось бы его обмануть. Министр неплохо разбирался
в финансах и всегда вникал во все процессы министерства.

— Известна ли вам позиция Сердюкова относительно подозрений в его
адрес? Есть ли основания для привлечения его к ответственности
наравне с другими фигурантами?

— Данное уголовное дело необходимо немедленно прекратить. Чем
дольше оно будет длиться, тем большие репутационные потери будут
нести следственные органы. Что касается позиции Сердюкова, я думаю,
она очевидна. Нет никакого преступления. Срок окупаемости проданных
объектов выше среднего — какие еще могут быть вопросы? Все процедуры,
предусмотренные законами, соблюдены, проверены госорганами,
причем несколькими. Ни одна из процедур не признана незаконной.

— Поддерживаете ли вы отношения с Сердюковым? Как уголовное дело
отразилось на этих отношениях?

— Отношения не поддерживаю. Уверена, что дело на них никак не отразилось.

— Существует версия, что вы пострадали из-за личных отношений с
Сердюковым. Он якобы вернулся в семью, и это может простимулировать
вас дать на него показания.

— Могу дать показания, что никаких незаконных действий я не совершала,
никаких незаконных указаний министр мне не давал. Если у кого-то есть
желание ввести общественность в заблуждение, у меня хватит аргументов,
чтобы развеять этот миф. Я долго молчала, терпела, чтобы следственные
органы смогли разобраться в ситуации. Но, видимо, разбираться они не хотят.

— Какие были дополнительные источники дохода, которые позволили
приобрести ваши богатства?

— Я с детства жила в достатке, у меня состоятельная семья, у меня
выдающиеся родители, я горжусь ими. В начале моей карьеры я работала
в холдинге, который занимался экспортом черных металлов, потом
перешла в американскую юридическую фирму, которая занималась
обслуживанием западных инвестиций в России, потом работала
гендиректором территориального подразделения самой крупной
строительной компании в России. А потом 1,5 года работала в Минобороны,
после чего вернулась в бизнес.

— Есть ли у вас счета и активы за границей?

— Нет. А все, чем я владею, записано на меня лично. Я не собиралась и
не собираюсь уезжать за границу.

— Считаете ли вы, что ваше дело может подпасть под амнистию?

— Что касается амнистии в отношении меня, ее не будет —
иначе социальный взрыв.

— В пятницу стало известно о назначении Сердюкова гендиректором
ОАО «НИИЦ-М». Как вы считаете, будет ли он эффективен в роли
руководителя машиностроительного полигона? Его ли это уровень,
ведь до этого он руководил гораздо более сложной системой?

— Я считаю Анатолия Сердюкова эффективным руководителем. Я не
могу оценить, является ли это назначение уровнем Сердюкова, так
как я не имею представления о масштабах деятельности данного предприятия.
Вместе с тем я думаю, что если он принял это предложение, то это
серьезная структура с хорошими перспективами развития.

— Можно ли расценивать это назначение как его политическую
реабилитацию?

— Я не могу ничего сказать о реабилитации Сердюкова, потому
что не считаю, что его заслуги можно серьезно дискредитировать,
как бы этого кому-то ни хотелось.

— Расскажите, пожалуйста, о своей жизни — с кем вы общаетесь,
куда ходите, как проводите время, много ли времени проводите
в квартире, что читаете, смотрите ли кино, что вам понравилось
из увиденного в последнее время? Есть ли у вас хобби? Может быть,
сейчас у вас появилось время для него или появились новые увлечения?

— Сейчас я в основном провожу время со своими адвокатами и занимаюсь
юриспруденцией. У меня всегда было только одно хобби — работа.
Сейчас приходится поднимать в памяти свои знания в области
уголовного права и процесса. Кстати, в университете это были мои
любимые предметы.

Суд продлил домашний арест Васильевой.