Девочка с небесно-голубыми глазами.

Опять выставляю на ваш суд ребенкин рассказ,с ее величайшего позволения


Эта осень была какой-то терпкой. Да-да, именно терпкой. Казалось, воздух уплотнился настолько, что его можно коснуться, ухватить, сжать в пальцах. Можно попробовать на кончике языка, слегка потерев о нёбо.

Осень лениво блуждала по пристани, спугивая опавшие листья и заставляя взмывать их вверх, словно стаю диких птиц. Девочка с небесно-голубыми глазами следила за каждым движением осени из широко распахнутого окна. Прибой вылизывал берег, прорезая его острыми волнами, и заигрывал с рыбацкими сетями. Ветер, задумчиво пристроившись на девочкином подоконнике, смущал тонкий тюль занавесок.

Девочка с небесно-голубыми глазами вздохнула и опять переключилась на созерцание пейзажа, растворяясь где-то в розовом небе. За горизонтом пугливо отступал закат, вечно загнанный в угол сгущающимися сумерками. Девочка размышляла. Она имела некоторую склонность верить сказки и уходить в мечты. Друзья говорили. что она ждет своего Грея, не замечая ничего вокруг. Но она, девочка с глазами цвета бирюзы, просто любила. Любила болтать ни о чем с осенью, препираться с приливом и шептаться с шаловливым ветром.

К пристани пришвартовалось очередное рыболовное суденышко. Девочка скользнула по нему незаинтересованным взглядом и снова погрузилась в мысли. Она не любила, когда на пристань высыпала толпа народа и начиналось снование туда-сюда. К тому же этот шум.

На этот раз коротко вздохнул ветер. Он тоже не любил суету и чрезмерно большое скопление ароматов. Ветер был ценителем свободы и тонких запахов. Поэтому, любезно попрощавшись с, трепыхавшимся в его объятиях, тюлем, он отправился разгонять народ с пристани. А люди сегодня были до безобразия упрямы. Они не хотели покидать причал, несмотря ни на что. Ветер начинал злиться. Девочка хмыкнула, прикрыла окно и ушла в глубь комнаты. Ждать она могла и там.

Побуянив минут сорок, вдоволь похозяйничав на пристани, ветер стих и, как верный пес, вернулся к дому девочки. Поскребся своей невидимой и бесформенной лапой в стекло и принялся ждать. Девочка же задумчиво выплетала рисовыми зернышками на старом дубовом столе причудливые узоры. Она оставила зернышки ждать и, вернувшись к окну, распахнула его, прощая ветер.

Осень продолжала скучающе болтаться по пристани. Она тоже следила за своим голубоглазым наблюдателем. Трудно было не заметить этих небесных глаз. Шепнув пару слов сумеркам, осень решила последний раз в этом году чуть придержать закат. Последний, уже почти скрывшийся из виду, был крайне польщен и благодарно разлился перламутрово-розоватыми лучами.

Осень была в ожидании девочкиной реакции. Она знала, что невозможно упустить из виду, запоздавшее небо оттенков ночных фиалок. По пристани, покинутой людьми, начинал растекаться аромат магнолий и тех самых фиалок. Девочка вздрогнула, замирая от неожиданно заплывшей волны ароматов. Ветер был доволен. Он подмигнул осени, при этом ни на секунду не отрываясь от подрагивающих в его прохладных пальцах занавесок. Девочка забралась с ногами на подоконник, глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Перед ней проплывало розовое, с оттенком золота, покрывало облаков. Смеющийся луч света и лето. Её алые паруса. Девочка широко распахнула свои безумно красивые глаза и посмотрела на пристань. Чуда не было. Осень ковыряла носком ботинка в трещине на причале. Девочка подавила разочарованный вздох, спрыгнула с подоконника, резко закрыла окно (ветер, не ожидавший такой дерзости, чуть не прищемил себе нос), задернула возмущенные до крайности занавески и вернулась к рисовым зернышкам.

- Ну что ж... – сказала она времени, не отрывая глаз от стола, - будем ждать...