Выступает народная артистка Советского Союза

Когда я была маленькой, еще дошкольницей, я ужасно хотела стать «народной артисткой Советского Союза» И не просто хотела, заразила своим хотением младшую сестру. Бабушка смеялась , говорила , что на одну семью слишком много артистов. Моя мама в то время танцевала в «Березке» , а мамин брат играл в оркестре Министерства Обороны на трубе. Мы с сестренкой смотрели, как на парадах он стоял в сводном оркестре всегда в первых рядах, и мечтали тоже стать «трубачистками»
Для того, что б стать артисткой, надо было набираться опыта с детских лет, поэтому мы мучили бабушку и деда бесконечными концертами. В углу большой комнаты у нас стоял трильяж, года так 35-37 выпуска. Стоял он наискосок, скрывая угол, в котором пряталась коробка от телевизора «Рубин». В эту коробку бабушка складывала старые мамины платья, какие-то старые занавески, простыни с подзорами, которые вышли из моды, кружевные салфетки, платки и шапки, которые уже не носили. Короче, для тех кто не понимает, там хранилось БОГАТСТВО. В самом трильяже стояла коробочка жестяная, от черной икры, по размеру, как от печенья. В этой коробочке хранилось еще одно БОГАТСТВО : бусы, клипсы, всякие подвесочки, цепочки, и губная помада!
Доступ к коробке с одеждой был для нас открыт, а к «драгоценностям» нет, но когда к нам приезжали гости, и нам разрешалось «показать концерт»,мы выпрашивали у бабушки заветное Богатство.
Однажды, к нам из Краснодара привезли бабушкину старшую сестру. Она почти ослепла, и в Москву её привезли на операцию. Какое-то время она жила у нас. Не знаю как взрослые, а мы с сестрой были счастливы: у нас появился свой зритель! Этому зрителю не надо было никуда идти, что-то делать. Этот зритель всегда соглашался нас «посмотреть» и «послушать» Мы не знали , что наш зритель не только не видит, но и очень плохо слышит.
Посадят Бабу Клаву на диван после завтрака, а нам того и надо. Спрашиваем её: «Хочешь, мы тебе концерт покажем?» Она по голове погладит и покивает. Мы в свою «гримерку», разнарядимся, и начинаем свой «концерт». До обеда бабушке можно было не беспокоиться о детях и заниматься своими делами. Баба Клава тоже не страдала, тихонечко дремала себе в тиши своей глухоты.
Закончились наши концерты неожиданно печально. Нашу зрительницу, как и планировалось, положили в больницу, прооперировали сначала один глаз, и хотели выписать, но и она и дочка её упросили врачей сделать операцию и на второй глаз. Приезжать в Москву слишком накладно, и хозяйство брошено. Вторая операция как –то не так прошла, что-то с наркозом , с сердцем. Баба Клава умерла. Мы были маленькие и ,понятно, что никто нам не объяснял, что за праздник у нас готовится. Накрытый стол, соседская девочка Валя караулит нас пока все на кладбище. Мы с сестрой, предвкушая триумф, накрутили на себя все что нашли в коробке кружевного и бархатного, на свой страх и риск достали «драгоценности», и первый раз в жизни решились взять помаду. Что ей красить,мы точно не знали, и поэтому, что б точно быть красавицами накрасили все. Губы, щеки, ногти. Красота была страшная.
Когда взрослые вернулись с похорон, мы спрятались за трильяж и сидели тихо. О нас никто не вспомнил .Гости расселись за столом, помянули Бабу Клаву, начали потихоньку разговаривать. Мы решили, что пора веселье начинать, но не могли договориться кто из на сегодня будет Шиловой. (Любимая диктор нашей бабушки) Мы шепотом спорили и, в итоге, обе выскочили одновременно из-за своего укрытия и заорали во весь голос: «Начинаем наш концерт!!! Первым номером нашей…»
Впервые на нас смотрели так . За столом воцарилась тишина. Мы тоже замолчали. Потом все засмеялись, а дочка Бабы Клавы заплакала и вышла. Бабушка вытащила нас за шкирку из комнаты и наказала. Мы стояли в углах в соседней комнате, а все «веселились» за столом. Нам было очень обидно, даже не потому, что салатик ели без нас. Никто не понял, никто не оценил нашего искреннего порыва, нашей неземной красоты. Мы с сестрой стояли и плакали тихо, молча.
Коробка на следующий день куда-то исчезла, « драгоценности» переселились не шкаф, и концерты наши закончились. С тех пор мы не хотели больше быть артистками, и ни за что не соглашались спеть или прочитать стишок для гостей.