Почему толстушки перестали быть веселыми?

Всем нам известен распространенный стереотип - что полные мужчины и женщины сыты, добродушны и довольны жизнью. Печально, но сия популярная аксиома близка к абсолютной дискредитации. Для начала объясню: я работаю с полными женщинами. С очень разными полными женщинами, разными характерами, судьбами и жизнями. Среди них нет ни одной лучезарной толстушки. Все они недовольны своим внешним видом, даже те, кто удовлетворен своим лицом, носом, ногами, волосами по отдельности, каждая говорит, что большой размер тела практически отравляет им личную и общественную жизнь. Дело не в воспитании, не во вкусах и не любви к себе - дело в том, в каком обществе им приходится жить. А общество ведомо стандартами, каковы бы ни были их корни. Поэтому, если ты носишь размер больше 46-го - ты жирная, поэтому красота - это молодость и худоба, поэтому худые девушки чувствуют себя увереннее в этом обществе и не напрасно.
 
"Все толстушки веселы и добродушны" - этому штампу мы обязаны послевоенным годам, кстати, "мода" на пышные фигуры процветает как раз после каких-то волнений, войн, революций. Сытый, большой человек олицетворяет достаток и благостность. В наши времена большой и сытый человек олицетворяет Макдональдс и сахарный диабет. Еще он олицетворяет одышку, неряшливые складки на одежде, неуклюжесть и неуверенность. Достаток и благостность олицетворяют девушки, у которых в одном месте отсосано, а в другое закачано. В моей юности, я помню, как мама рассуждала о том, что достаток человека легко можно определить, посмотря на его верхнюю одежду - дубленка это, или скромное пальто. Сейчас одежда и бренды уже не являются символом престижа: престиж - это чебуреки вместо губ.
 
Почему толстушки перестали быть веселыми? Потому что им грустно живется. Вкусно и регулярно кушать больше не престижно - престижно болеть анорексией (с такими дамами тоже приходится работать, но реже, они сами не обращаются, только, если родные приведут). Толстушки, которые ко мне приходят, несут на лице печать отчаяния, или извинения, или мрачного цинизма, но никак не веселья и добродушия.