Начало...

Я увидела его сразу.
Мой лейтенант бежал по перрону, вглядываясь в окна вагонов подъезжающего поезда.
 
Волосы у него растрепались от ветра, взгляд родных синих глаз с нетерпением перебегал от одного окна к другому, фуражку он держал в руке, а другой рукой почему-то держался за сердце.
 
Лихорадочно вытащив из сумочки расческу, несколько раз проведя по волосам и мельком глянув в зеркало, я помчалась в тамбур.
 
За мной торопливо топал наш полуторагодовалый сын, а сосед по купе тащил чемодан. Проводница с помятым недовольным лицом крикнула вслед: " Поезд стоит две минуты!"
 
А я, схватив за руку сынишку, с дико бьющимся сердцем, уже мчалась вдоль поезда навстречу своей любви.
 
Муж подхватил на руки сына, другой обнял меня. Фуражка покатилась по перрону, а из-за пазухи у него посыпались тюльпаны.
 
Мы стояли втроем, крепко обнявшись, и не могли оторваться друг от друга.
На перроне больше никого не было, и возникло ощущение, что поезд остановился на две минуты специально для нас, чтобы мы, наконец, встретились.

Потом, подобрав цветы, фуражку и взяв чемодан, мы поехали в нашу первую -СВОЮ- квартиру.
 
После окончания военного училища мужа направили служить в Германию, а я перевелась в институте на заочное отделение и еле дождалась вызова, чуть не лишившись рассудка от тоски и грусти за эти несколько месяцев без любимого - такая вот сумасшедшая была моя любовь к нему...
 
Проехав на военном "уазике" по чистым улицам небольшого тихого немецкого городка, мы подъехали к зданиям, резко отличающимся от красивых ухоженных немецких домиков.
 

Это тот самый немецкий городок.
 

Некоторые окна этих домов были заклеены газетами, другие были вовсе грязными и пустыми.
Не было ни клумб, ни деревьев, только скамейки в окружении чахлых кустиков.
 
Муж с гордостью сказал:
-Здесь мы будем жить!
 
Провел меня на кухню, где почти посередине расположилась ванна с титаном, который надо было топить углем. В маленькой комнатке стояли две солдатские кровати, обшарпанный шкаф из канцелярии, оттуда же стол, три стула и печка- буржуйка.
 
Конечно, не такой я представляла нашу жизнь в Германии!
 
Но как же я была рада всему этому!
 
Ведь это все наше, мы будем жить здесь одни, без родителей, на свою зарплату!
 
Муж хвастался занавесками, которые купил (сам!!) за 130 марок и одеялом за 50, а я подшучивала над его праздничным ужином с недожаренной картошкой и сгоревшими котлетами, который , впрочем, мы с удовольствием съели.
 
Уложив сына спать, мы расстелили наш матрас на полу и до утра пили теплое душистое вино, которое я привезла из Союза, целовались и не могли наговориться.
 
Я рассказала, как на границе таможенники, зайдя в вагон, спросили, что я везу, а я начала добросовестно перечислять: "Утюг, одежду, сапоги мужу, три буханки хлеба, три бутылки армянского коньяка, сигареты «Прима» -30 пачек, растворимый кофе - 3 банки, вино и..."
 
Они странно смотрели на меня и молчали,а потом почему-то резко прервали и перерыли весь наш чемодан!
Пограничник же, кивнув на сына, играющего с игрушечным пистолетом, спросил: »Ваш?»
А я недоуменно ответила: "Он же игрушечный!" - имея в виду пистолетик.
 
И они мне пригрозили, что если я буду издеваться, то мне скоро будет совсем не до смеха.
Я-то на полном серьёзе, вовсе и не шутила, просто первый раз пересекала границу СССР.
А соседи по купе, глядя на все это, давились от смеха.
 
Муж подтрунивал надо мной и, рисуя в ярких картинках нашу жизнь через 10, через 20 лет, мы хохотали, представляя, какие будем старенькие и ничего-то нам уже не будет нужно…
 
В общем – «чушь великую несли».
Мне было 20 лет, мужу – 23.
 
Тот день я помню в деталях, и чувство острого счастья до сих пор не покидает меня.
 
Хотя за эти сорок лет было немало ярких, запоминающихся дней, веселых и трагичных, про каждый из которых можно было бы написать рассказ...но день 20 ноября 1974 года - особый, ведь это начало нашей взрослой, самостоятельной дороги под названием "семейная жизнь".
 
Смысл нашей жизни – в любви. Очень хочется прожить вместе подольше и умереть в один день.
Ведь это возможно?