И пошел дождь

С седьмого этажа как с седьмого неба с любопытством взирал на мир кот Мява. Этот голубоглазый молодой шустрик тяготился райской жизнью. Он стриг усами и вибрирующими звуками тяч-ч-тяч-ч-тяч-ч ради забавы пугал пролетающих воробьев. Круглолицая Катя, в возрасте «ягодка опять», жарила котлеты и складывала в кастрюльку. Она собиралась вывезти Мяву к подруге на дачу, пусть мир посмотрит, по травке походит.
 
Мява котлеты не любил, признавал только куриную грудку. Катя клала перед ним маленькие кусочки белого мяса, которые он нюхал, а потом с видом, что оказывает одолжения, ел. После еды с брезгливым видом, отрясал лапы и, отвернувшись, уходил в другую комнату. Иногда, Катя выносила его во двор в красивом ошейнике и на поводке.
 
Мява побаивался внешнего мира, дома спокойно и уютно, но улица манила запахами, движением ветерка в траве, насекомыми и птицами. В лифте на кота нападала дрожь, а на улице он прижимался к земле и прятался в траву. Шея, как резиновая, вытягивалась, поднимая время от времени над травой голову, и испуганные круглые глаза с ужасом озирались.
 
У Любы появился новый поклонник Степанович, бывший спортсмен. Рассчитывая на помощь в подвязке кустов, Люба пригласила его на дачу и попросила захватить с собой Катю. Катя слышала о чрезмерной чистоплотности нового поклонника Любы, но не могла бросить дома одного малолетнего кота. Сейчас она жарила котлеты, оладьи и соображала, как же ей сказать Степановичу, что кот поедет с ними.
 
Степанович, десять лет жил один, и как-то так получилось, что за десять лет он не смог определиться, с кем связать свою судьбу. У него была комнатка 11 м2, общая кухня с бывшей и ежедневные нервотрепки. Он регулярно протирал в своей комнате и в прихожей пыль, а бывшая назло сорила. Жизнь была невыносимой, отчего он худел и сох, а бывшая торжественно хохотала и толстела.
 
Неделю назад, по возвращении с санатория, он нашел всю свою посуду, которую он тщательно мыл и дезинфицировал в паутине и грязи под ванной, а любимую георгину, которую тщательно растил и с любовью лелеял за окном. Это было последней точкой его терпения. Он принял твердое решение изменить свою жизнь и присматривался к Любе. Люба жила одна в двухкомнатной квартире и имела дачу с участком в 20 соток качественной черноземной земли.
 
Люба и Степанович подходили друг другу, оба худенькие, верткие, одинокие, трудолюбивые. Люба сказала Кате: «Как мы поладим, не знаю, но кусты на даче он подвяжет – это точно». Степанович отличался талантом народного умельца, он умел все делать и доводить до идеала с дотошностью. Люба этим восхищалась, а Катя подумала, что это положительная черта могла бы довести ее до бешенства.
 
Он приехал на своей «тачке» в приподнятом настроении. Катя помахала ему рукой с балкона в знак приветствия. Дожаривалась последняя сковорода оладьей. Степанович принял приветствие за приглашение войти и через минуту стоял у двери. Катя, предупрежденная о его педантичности и аккуратности, вздохнула и, закрыв двери в другие комнаты, пригласила войти.
 
Степанович быстрым взглядом окинул помещение и снял начищенные ботинки. Его аккуратненькая стрижка была обновлена, свежий запах туалетной воды распространился по прихожей. Катя несколько поежилась от такой свежести и начищенности и предложила отведать горячие оладьи, что Степановичем было встречено с большим энтузиазмом: «Давно не ел таких свежих и пышных».
 
Степанович светился, предвкушая отдых на даче и смакуя оладьи. Он аккуратно разрезал их ножичком и, поддев вилочкой, макал в густую сметану. Он еще не подозревал, что кот едет с ними. А Мява присматривался к посетителю и принюхивался к его запаху, он тоже не подозревал, что едет на дачу. Через несколько минут они спускались к машине. Степанович нес сумку, а Катя несла Мяву.
 
У Степановича была боязнь микробов. Котов не переносил на дух, как источник инфекции и шерсти. Но на этот раз решалась его судьба и, подавляя свою неприязнь усилием воли, он предпринял попытку вызвать расположение, протянув руку и погладив кота по загривку. За что, был оцарапан и 4 капельки алой крови окрасили его запястье. Степанович побледнел, из аптечки моментально был извлечен йод и вылит на ранки.
 
Он подул на них, а потом заклеил пластырем. К Катиному изумлению ранки действительно припухали, и края покраснели, будто когти Мявы имели маленькие впрыскиватели яда, как хвост у скорпиона. Увидев наичистейшую машину, Катя поняла, что поступила опрометчиво, взяв кота. Но отступать было поздно. Степанович галантно открыл дверцу, и Катя с Мявой на руках села на белоснежные выглаженные салфетки в голубые колокольчики, покрывающие сиденье.
 
Возникло подозрение, что Степанович, дезинфицирует свои вещи. Как последний штрих перед поездкой, он достал белоснежную салфетку и протер и без того безукоризненно чистое стекло. Наконец машина тронулась. Кот напряженно сидел на коленях Кати, удерживаемый руками, и испуганно смотрел в окно. Разговор шел об урожае на даче, ожидающем их шашлыке и прочих вещах. Ну, вот незадача, от полученного стресса у Мявы резко стала выпадать шерсть. Нет не клочьями, а так, немножко шерстки появилось у Кати на брюках, на сиденьях машины и она стала летать в воздухе.
 
Кот освободился из Катиных рук и стал исследовать машину не только по контору корпуса, но и под ногами водителя, чем поверг в ужас оного. Степанович мужественно выносил издевательство над его принципом чистоты, но с лица трудно было стереть страдание, которое он испытывал. Кате стало, его жаль и опять, взяв Мяву на руки, она постаралась успокоить Степановича, заверив, что на даче почистит машину. Степанович, скрипя зубами, вежливо ответил, что почистит сам, в гараже у него специальный пылесос.
 
Люба встретила гостей у ворот в шортах и майке с грязными по колено ногами, она выглядела значительно моложе своих лет. В руках ведро с разведенным куриным пометом…, поливала грядки. Соответствующий запах сражал наповал городских жителей, и поверг в уныние и без того расстроенного и оцарапанного Степовича. Катя шепнула: «Немедленно вымойся». «Я же работаю», - изумилась Люба, но послушалась. Машину поставили под березой у калитки. Кота пустили погулять. Гостю поручили нарубить дров и подготовить площадку для костра среди сада. Степанович открыл багажник, в котором было аккуратно сложено целое состояние: ножик в ножнах, часы с компасом, фен в футляре, лопатка в газете, ножовка, запакованная в мешок, 2 складные табурета, три бутылки воды и конечно салфетки. Извлеченный из кармана кошелек был положен в саквояж, также лежащий в багажнике.
 
Степанович достал аккуратно сложенный и выглаженный комбинезон и рабочие туфли и пошел переодеваться. Катя заметила, что снятые туфли он почистил. Порученную работу он выполнил аккуратно, со знанием дела. Затем снова почистил туфли. Кот Мява не отходил далеко от Кати и шипел на соседскую кошку, которая заинтересованно рассматривала нового соседа. Степанович его обходил.
 
Затем все носили из колонки воду и наливали в бочки. Среди цветов, кустов и трав, городской житель оживает, словно просыпается. Возникает ощущение, что ты в другом мире или в другой жизни. У Кати возникло ощущение, что она вернулась в детство. «Наступила пора равноденствия. Завтра на рассвете пойдем кататься по росе нагими,- крикнула она Любе, опрокидывая ведро в бочку, - чтоб быть здоровыми. Степанович Вы с нами?».
 
Степанович смущенно отказался: «Простыл где-то». «Ну, тогда вдвоем пойдем», - откликнулась Люба. «Если дождя не будет», - улыбнулась Катя, обмывая руки в бочке, и предложила умыться Степановичу. «Я сейчас», - Степанович шарахнулся от бочки, как черт от ладана и достал из багажника бутылку с водой и чистую салфетку. Руки мыл долго и старательно с мылом и привезенной водой. У Кати на языке крутился вопрос, не хирург ли он? Мысленно обругав себя язвой, сдержалась и стала накрывать на стол.
 
Люба сварила щи из щавеля, добавив крапивы, лебеды, укропа, петрушки, базилика. Налили в алюминиевые миски. Степанович поставил на стол бутылку коньяка, Катя достала свои знаменитые котлеты и оладьи. Нарезали сало, намыли зеленого лука и салата с огурцами. Сели обедать, после работы все были голодные как волки в снежную зиму. Выпили по рюмке и схватились за ложки.
 
Однако Степанович затормозил, он долго рассматривал алюминиевую ложку, поворачивая ее под разным углом, и не решаясь поднести ко рту. От старости она была в мелких вмятинах и черных точках. Катя подала другую, сказав, что ополоснула кипятком. Степанович достал из кармана складной очень острый ножичек и протер его салфеткой, затем протер ложку. Нарезал сало. Закусили, и стало ясно, что возвращение домой завтра. Люба улыбалась, подкладывала Степановичу котлеты, рассказывала о свойствах трав и растений. Катя обратила внимание, что Люба потихоньку накрывала ладонью то рюмку с коньяком Степановича, то еду, которую подавала.
 
Люба увлекалась разными энергиями. Степанович ей понравился, и всеми средствами она пыталась сотворить брак.
(продолжение следует)