Исповедь вязальщицы

Женщины в нашей семье вязали всегда. Конечно же, все мои деревенские бабушки, прабабушки и более ранние пра-пра… Это было не увлечением, а жестокой необходимостью: куча детей, изнашивающая носки и варежки со сказочной скоростью, расслабляться не давала. Никому и в голову не приходило, что это можно купить. Не продавались в магазинах такие вещи, и даже если бы продавались, покупать было не на что. Так что процесс шёл непрерывно и круглогодично: содержание овец – их стрижка – расчёсывание кудели – прядение на веретено – сучение пряжи – вязание носков – стирка. Да-да, именно так – сначала вязание, а потом стирка! Очень романтично: вязание из грязной, жирной на ощупь пряжи, остро пахнущей овечкой. Руки после неё отмывались с большим трудом, а запах въедался насмерть. Испытала на себе, когда несколько раз деревенские тётушки дарили мне клубки такой шерсти. Предыдущие этапы технологического процесса, к счастью, не изведала. Почему-то считалось, что носки получаются мягче и носятся дольше.

Вязали мама и тётки – тоже ведь в деревне выросли, с пелёнок знали, ЧТО должна уметь любая женщина. Тяжкие военные и послевоенные годы прошли, жизнь стала немного побогаче, и тут уже стали рождаться и свитера, и скатерти-салфеточки, и шапки-береты. А ещё – подзоры на кровати (кто теперь помнит, что это такое и как выглядело?), полотенца с вышитыми крестиком петухами и филейной вязкой по краям, ажурные прошвы на наволочки. И откуда только время находилось на такое, казалось бы, не слишком необходимое украшательство? Ну да, ну да, телевизоров и Интернета не было, по курортам не разъезжали, на пляжах не лежали.

И вот пришло моё время. Летние каникулы, как обычно, проходили в деревне. Первые лицевые и изнаночные девятилетняя я осваивала под чутким руководством тётки. Правда, почему-то никак не получалось набирать петли, всё время приходилось просить то бабушку, то тётю. Петли при вязании затягивались намертво, пальцы были исколоты, руки сводило. Но интерес уже пробудился, и усыпить его стало невозможно. Не спит до сих пор. Дома у мамы была единственная книга, посвященная вязанию, - переведённые в польского «Модели вязаной одежды» (представляете, до сих пор цела! Пришлось только заново её переплести). Тогда, в 60-ые годы, обладание такой книгой было счастьем. Дальнейшее моё вязальное «образование» шло по ней. В ход пошли накиды, две петли вместе, вязка платочная, вязка чулочная, резинка английская… Сырья катастрофически не хватало, и всё, что было создано за день, безжалостно распускалось, чтобы назавтра воскреснуть в каком-то новом виде. Куклам одежду почему-то не вязала, создавались только квадратики образцов. Ну, а носки, варежки, тёплые шапки и летние беретики вязала, конечно же, мама. Эти дурацкие беретики, связанные крючком очень плотно, я терпеть не могла. В них было жарко, неудобно, солнце светило в глаза. Но без них на улицу не выпускали, носить приходилось! Забегая вперёд, скажу, что своей дочке, когда она была маленькой, я надевала только легкие пикейные и бязевые панамки.

В 14 лет я созрела для того, чтобы связать шапку! Помните, тогда носили ярко-синие спортивные шапочки с белыми полосками и маленьким помпончиком? Я решила создать себе такую же. Пряжи, конечно же, не было. Её просто не было в магазинах. Никакой. В ход пошла доношенная до состояния дыр на локтях фабричная кофта. Она была нужного синего цвета, но распускать пришлось, завязывая после каждого ряда узелки. Сначала ведь трикотажное полотно создавали, а потом кроили одежду... С тех пор осталась привычка смотреть на швы всех покупаемых трикотажных вещей – можно потом легко распустить или придется узлы вязать?
Представьте себе, какая это была шапка – из распущенных ниток, с узелками, вышедшая из рук неопытной вязальщицы… Но я её носила! На физкультуру, на субботники, на лыжные прогулки.

Следующей моей вещью стало… платье! Откуда-то мамочке по великому блату притащили огромную бобину ковровой шерсти кирпично-красного цвета. Может, с фабрики вынесли, может, перекупили у кого – сейчас уже и не вспомнить. Нить была сильно кручёная, с какими-то впряденными щепочками, тяжёлая. Платье вязалось долго, получилось широкое во всех местах, за что было распущено и связано заново, уже по размеру. Носилось оно достаточно долго, потом надоело, вновь было распущено, связано другим способом и опять носилось, носилось, носилось… Наконец, из полученных и пролежавших несколько лет после очередного распускания ниток были сотворены расклешёная юбочка дочке и носочки и варежки обоим детям. Юбка потом была потеряна во время катания с горки как-то зимой (видимо, резинка лопнула), носки износились, а пряжа помнится до сих пор.

В 80-ом году, в зимние студенческие каникулы, я попала в Минск. Долго ходила по этажам универмага на площади Якуба Коласа, покупала себе какую-то одёжку, и вдруг наткнулась взглядом на отдел с пряжей. Я чуть не заплакала. Мама дорогая, ТАКОГО я ещё никогда не видела!!! Пряжа! Нескольких цветов! Свободно! Без очереди!!! Шок! Сейчас я понимаю, что и пряжа-то была самая простая, за 3 рубля 50 копеек, и цвета блёклые и невыразительные. Но это с высоты нашего сегодняшнего изобилия, а тогда…


Потом наступил период раннего детства. Не моего, конечно, а сына и дочки. Стали нужны пинетки, шапочки, носочки, кофточки, тёплые штанишки. Это в середине 80-ых, когда в дефиците было абсолютно всё! Главная проблема – ГДЕ ВЗЯТЬ ПРЯЖУ??? Боже мой, как мы её добывали!

Если кто-нибудь ехал в командировку или в отпуск в те места, где могли продаваться вожделенные моточки и клубочки, то самой первой просьбой к этому человеку было: «Привези, а?...» А уж если ехала сама… Загрузка шла по полной программе. «Разнообразие» тогдашнего ассортимента заключалось в «пряже по три пятьдесят» и «пятирублёвой пряже», но охотиться приходилось на любую.

Отдельная песня – это распускание. Распускалось всё, что могло и не могло быть разобрано на нити. Особо ценились мужские полушерстяные носки 31-33 размера прибалтийского производства. Они были белого, серого, красного, чёрного и бежевого цветов, а пряжи получалось с одной пары аж 120 граммов! Кстати, пряжа была, даже по нынешним меркам, очень качественная. Я уже не говорю про ношенный трикотаж – он распускался безоговорочно.

На носки-варежки шерсть подкидывали добрые деревенские родственники, а пряла мама сама. Я этому так и не научилась, хотя она на моих глазах делала это много лет подряд. Летние маечки и кофточки изготовлялись их обычной хлопчатобумажной штопки. А сейчас её не купить, молоденькие девочки-продавцы даже не знают, что это такое!

В общем, есть что вспомнить. Зато всё мое семейство ходило, как сейчас говорят, в эксклюзивных вещах. Когда дочери было лет 11-12, она пыталась пару раз намекнуть на отсутствие очень нужных ей кофточки и свитера. Как у Любы и Светы. Та-а-ак, говорю, я тебе костюм связала? Джемпер в полоску у тебя красивый? Шапка-«кошка» имеется? ЕЩЁ У КОГО-НИБУДЬ ТАКОЕ ЕСТЬ??! Вот ходи и гордись! И ребёнок «вылечился»… С тех пор я редко слышала от неё «купи», всё больше «когда ты мне свяжешь?». Есть, правда, один минус. Девушке уже 27 лет, замужем, но «когда ты мне свяжешь?» звучит до сих пор. Сама умеет, и неплохо, но не хочет. А зачем, мама же свяжет! Шлёт мне по электронке понравившуюся модель: исполняйте, маман!

Ну, а про нынешние времена вы и сами всё знаете. Стало неинтересно. Пряжи в магазинах сколько хочешь, глаза разбегаются, спиц и крючков каких только нет – и тефлоновые, и бамбуковые, и пластмассовые. Журналы на каждом углу – и наши, и переводные. Интернет, само собой. В общем, зажрались. Шучу, конечно.

Желания вязать меньше не стало. Не хватает времени, чтобы осуществить то, что хочется. Всё такое вкусное! Обожаю дарить тапочки, пинетки, носки, варежки.

Было время, когда раздаривала салфетки, связанные спицами (целая тетрадка с узорами была заведена!), но потом просто перестала успевать их изготовлять. На заказ вяжу крайне редко, и то только тем людям, кого хорошо знаю. Дай Бог бы успеть с одеждой для своей семьи.

Единомышленники и соратники находятся везде и всегда. И в обеденный перерыв, как обычно, раздаётся телефонный звонок из соседнего отдела: «Зайди, у меня не получается что-то…» Доедаю свой обед и иду – помогать, отвечать и спрашивать самой, довязывать и переделывать. И продолжают ложиться в узоры километры и километры самой разной пряжи. Жизнь продолжается…